Псевдокаббалисты появились не в конце ХХ столетия, а гораздо раньше. Причем, встречались среди них и юдофобы. Одним из них был Джакомо Джироламо Казанова
Семен ЧАРНЫЙ
По словам Маргарет Вайссенштайн, еврейки, родившейся в Вене, и автора книги «Сила шарлатана», Казанова, родившийся 300 лет назад, в 1725 году, был странствующим шарлатаном. Он манипулировал доверчивыми дворянами и другими состоятельными клиентами в Европе XVIII века с помощью своих консультаций по нумерологии, предположительно почерпнутой из Каббалы. Об этом пишет журналист Forward Бенджамин Иври.
Историк Павел Мачейко отмечает, что Казанова изучал иврит, встречался с европейскими евреями, хотя порой не очень удачно, и уже в 16 лет защитил диссертацию на тему «Могут ли евреи строить новые синагоги».
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Он также был начинающим каббалистом. Сохранилось одно его письмо (по-видимому из множества), в котором Казанова обращается к дочери религиозного лидера польских евреев Якова Франка, утверждавшего, что является реинкарнацией лжемессии Шабтая Цви.
Чуть больше года спустя после смерти ее отца Казанова напоминает Еве Франк о своей преданности арабской нумерологии — как он утверждает, более точной, чем Каббала, которая «позволяет лишь более или менее неточно заглянуть в Б-жественные тайны».
Тем не менее биографы обнаружили в его бумагах сотни нумерологических расчетов, подразумевающих, что он относился к каббалистическим занятиям по крайней мере отчасти серьезно. Казанова даже однажды утверждал, что его знание Каббалы помогло ему выигрывать в карты и помогало в любовных романах.
Что касается евреев, для Казановы они были прежде всего хозяевами ломбардов, ростовщиками, торговцами мебелью и одеждой. Они также появляются в его мемуарах как богатые соперники за внимание молодых христианок.
Этот утилитарный взгляд на религиозную идентичность разделяли и другие современники Казановы. Граф Бонневаль, французский офицер, поступивший на службу в Османскую империю, в конце концов обратился в ислам. Казанова цитировал графа, признававшегося в корыстных мотивах: «Если бы евреи предложили мне командовать армией в пятьдесят тысяч человек, я бы пошел и осадил Иерусалим».
Используя мастерство евреев в создании талисманов для любовных ритуалов, Казанова нанял вышивальщицу-еврейку, чтобы она сделала для него памятный сувенир из волос одной возлюбленной. Казанова не забывал об этнических корнях даже евреев-отступников и замечал, что знаток искусств по имени Гвариенти, путешествовавший с его братом, был обращенным евреем, нанятым королем Польши для приобретения шедевров.
Столь пристальное внимание к идентичности отражено и в другом анекдоте из мемуаров: однажды ночью на улице Вены Казанове, занятому мочеиспусканием у стены, пришлось отвернуться, потому что женщина, живущая в квартире сверху, направила на него подзорную трубу и «могла определить, еврей я или христианин».
Казанова порой описывал также смену ролей, когда оказывался в ситуации, в которой обычно оказывались евреи. Так, однажды он выступил в роли ростовщика венецианского еврея, одолжив ему денег в обмен на несколько книг. Аналогичным образом Казанова неожиданно оказался в роли еврея, когда в тюрьме один из заключенных предположил, что он еврей, и потребовал от него объяснить христианскую молитву (дабы рассеять сомнения).
Однако неизменно негативный образ еврея у Казановы воплощается в рассказе о заключении во дворце дожей в Венеции за «публичное оскорбление святой религии». В какой-то момент его сокамерником оказывается еврей. И эта зарисовка выглядит гораздо более язвительной, чем любой портрет еврейки, написанный Казановой.
Казанова знакомит читателя с Габриэлем Шалоном, «известным своей способностью находить деньги для молодых людей, заставляя их заключать плохие деловые сделки». Когда Шалон жалуется, что заключение разрушит его репутацию, Казанова в ответ заверяет: его собственная известность такова, что тюремное заключение не может ничего испортить, «и он воспринимает это, наоборот, как комплимент».
Казанова изображает Шалона как «талмудиста, как и все современные евреи»: он утверждает, что набожен, но лишь улыбается, когда Казанова заявляет, что тот «откажется от Моисея, если папа сделает его кардиналом». Сын раввина, Шалон все знал о еврейских ритуалах.
Позже, когда Шалон выдал план побега Казановы, он был удостоен своим сокамерником эпитета «проклятый» еврей.
В Гааге Казанова также столкнулся со смешанными общественными идеями о евреях и иудаизме. После того как его приняла еврейская семья банкиров, некий дворянин-христианин заявил ему: познакомившись с ним, Казанова отныне должен избегать евреев в обществе.
Тем не менее дворянин, как и сам Казанова, почитал полезность еврейских преданий, рассказывая о знакомстве с евреем, который заработал огромное состояние на знании Каббалы.
Казанова познакомил дочь этого дворянина с использованием презервативов. И оба они согласились, что евреи, вероятно, были изобретателями этого устройства, которое нарушало запрет Ватикана на контрацепцию. А если это так, то «изобретатели-евреи заслуживали телесного наказания, а не только штрафов».
Иногда Казанова лично подвергал евреев телесным наказаниям, как, например, берлинского портного, которого считал слишком наглым, и польского таможенника. Казанова также организовал избиение управляющего оперным театром, который не предоставил главную роль подростку — любимчику Казановы. Он отметил, что этот разочаровывающий управляющий низко ему поклонился, «что нечасто является доказательством искренности, особенно среди евреев».
Известная решимость Казановы в плотских делах столкнула его с еврейкой по имени Лия, дочерью туринского торговца лошадьми, которую считали «такой же жадной, как и большинство евреев».
Привлеченный Лией, Казанова принял ее приглашение посетить венецианскую еврейскую свадьбу, поскольку там должны были присутствовать несколько симпатичных девушек. Он считал такие мероприятия очень забавными, несмотря на «что-то одновременно торжественное и нелепое в церемонии».
Он пытался убедить другую еврейку, также по имени Лия, есть моллюсков: якобы нарушение законов кашрута может стать полезным первым шагом к дальнейшему распутству.
Во время поездки в карете в Анкону Казанова сначала возражал делить это место с кем бы то ни было, тем более с евреем, тем самым пытаясь отказать путешественнику-еврею. Тот спросил его о причине такой неприязни. Казанова ответил, что евреев учат ненавидеть людей всех других религий, особенно христиан, и думать, что они хорошо поступают, «когда обманывают нас». Евреи — ростовщики, они немилосердные, они наши враги, заключил Казанова.
Тем не менее собеседник пригласил его посетить синагогу, чтобы послушать, как прихожане «молятся за всех христиан, начиная с нашего учителя — папы». Казанова якобы ответил ему на иврите отрывками из Библии, в которых евреям предписано причинять всевозможный вред язычникам и проклинать их каждый день. Тем не менее он согласился посетить синагогу со своим новым знакомым и пришел к выводу, что «евреи ходят в синагогу молиться, и в этом отношении я считаю, что их поведение достойно подражания со стороны христиан».
Сложные, парадоксальные отношения Казановы с евреями и еврейской историей были таковы, что он мог принимать гостеприимство от тех, кого считал врагами, затем сопровождать их в молитвенный дом, одновременно наживаясь на псевдокаббалистических знаниях и вожделея их дочерей.
