История советского шпиона, добравшегося до вершин израильской армейской элиты
Евгений КОВАЛЕВ
Исполнилось 64 года с ареста подполковника израильской армии и по совместительству советского шпиона Исраэля Беэра.
Беэр был начальником Управления планирования и операций Генерального штаба, входил в руководство левой просоветской партии МАПАМ, занимал в министерстве обороны кабинет рядом с кабинетом министра, работал военным комментатором в «Аарец», заведовал кафедрой военной истории Тель-Авивского университета и таскал полученные от Давида Бен-Гуриона секретные документы советским агентам, которые выходили на встречи из церкви в Абу-Кабир.
Следствие установило то, что не любившие Беэра начальники армии и контрразведки Моше Даян и Иссер Харель говорили давно: его доизраильская биография (Беэр приехал в Палестину в 38-м, якобы 26-летним) — враньё: там он не учился, тут он не служил, здесь он не воевал. Оказалось, страшно подумать, что он даже не доктор наук.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Как обычно в шпионских историях, полный объём переданной Беэром информации, нанесённого им другими способами ущерба и причинённого им в целом вреда узнать невозможно. Как обычно, Беэр утверждал, что вред Израилю он наносил, руководствуясь благом еврейского государства.
Об обстоятельствах появления Исраэля Беэра в Палестине есть версия Бернарда Хаттона, бывшего члена ЦК КПЧ, потом английского писателя (на русский перевели его книгу про Гесса).
Хаттон (урождённый Йозеф Хейслер) рассказывал, что зимой 34-го жил с Беэром в Москве в отеле «Люкс» на улице Горького.
По словам Хаттона, Беэр родился не в 1912-м, а на четыре года раньше, и не был ни евреем, ни социал-демократом, а был членом австрийской компартии. Его кличка была «Товарищ Курт». В конце 20-х он провёл два года в Москве, был направлен в Вену. Когда они встретились, «Курт» был венским представителем совспецслужб. В середине 30-х прошел обучение в международной Ленинской школе Коминтерна (одновременно с Хаттоном, там они и познакомились) и уехал в Барселону.
Испанский эпизод «Курта» был коротким и неудачным, его вернули в Москву и отправили руководить советской сетью в Вене.
Когда Австрию оккупировали нацисты, «Курта» тайно вывезли в Палестину под вымышленным именем — Исраэль Беэр.
Хаттон утверждает, что настоящий Исраэль Беэр, был евреем-студентом Берлинского университета, бежавшим от нацистов в 1938-м в Вену, чтобы добраться до Палестины с помощью молодежной организации. Он исчез. Сам Беэр признал эту версию и даже рассказал, что они с настоящим Беэром бились насмерть за документы, которые помогли бы им выбраться из Австрии.
Насколько всё это приближает нас к правде — неизвестно.
Изданную в год суда над Беэром книгу Хаттона "School for Spies: The ABC of How Russia’s Secret Service Operates" в секретных документах ЦРУ предлагается отнести к рубрике "fiction".
ОТ РЕДАКЦИИ
Дополним эту публикацию нашего автора кое-какими фактами из Википедии.
Беэр стал известен после своего ареста в 1961 году и предъявленных ему обвинений в шпионаже в пользу СССР. Обвинение утверждало, что Беэр передал советской стороне информацию, связанную с национальной безопасностью Израиля. Подтверждая контакты с советским посольством, Беэр при этом не признавал в своих действиях состав преступления, утверждая, что действовал исключительно из идеологических соображений, пытаясь доказать необходимость сближения Израиля с блоком соцстран. Израильским судом он был признан виновным и приговорён к 15 годам лишения свободы, умер в заключении. Следствие установило, что имя Исраэля Беэра не было его подлинным именем, а многие факты его биографии были признаны вымышленными в связи с невозможностью их подтверждения. Подлинная личность Беэра не установлена до сих пор.
Биография Исраэля Беэра, отражающая его период жизни до прибытия в Израиль, известна исключительно с его слов и была опубликована в книге «Холодная война на Ближнем Востоке». Согласно этой биографии, Исраэль Беэр родился в 1912 году в Вене: его родители эмигрировали в США, но затем вернулись в Австрию. Он изучал гуманитарные науки и германскую литературу в Венском университете, учась у популярного в театральных кругах Макса Рейнхарта. Помимо этого, в университете он увлёкся социалистическими идеями и примкнул в начале 1930-х годов к студентам, выступавшим против Энгельберта Дольфуса. По окончании Венского университета он получил степень доктора философии, устроившись работать режиссёром в венском Бургтеатре. Одновременно Беэр, с его слов, окончил военную академию в Винер-Нойштадте, где защитил докторскую работу по военной истории, и числился в рядах военизированной организации «Республиканский шуцбунд» — боевого крыла социал-демократической партии Австрии.
В 1934 году он принял участие в Февральском восстании, а спустя два года уехал добровольцем воевать в Испанию на стороне республиканцев. Он утверждал, что благодаря военной подготовке был назначен сначала инструктором, а потом и командиром батальона в интербригадах, с которыми участвовал в боях за Мадрид, Гвадалахару и Теруэль. С его слов, он служил в батальоне имени Эрнста Тельмана и был известен как полковник Хосе Грегорио. После падения Испанской республики он вернулся в Вену и увлёкся идеями сионизма под влиянием трудов Теодора Герцля. В конце 1938 года он эмигрировал в Палестину. Впоследствии израильские спецслужбы констатировали, что изложенная Беэром данная биография является вымыслом от начала и до конца.
Подлинные биографические сведения о деятельности Беэра излагаются только с момента его появления в 1938 году в Палестине. Он вступил в организацию «Хагана», а с учётом его социалистических взглядов и заявлений о высшем образовании и боевом опыте смог занять видное место в руководстве еврейской общины в подмандатной Палестине. Еврейское агентство достаточно долго рассматривало его как одного из немногих евреев, имевших более-менее серьёзный опыт воинской службы. С 1945 года Беэр руководил отделением «Хаганы» в Верхней Галилее, служил помощником начальника управления операциями Игаэля Ядина. Во время войны за независимость Израиля он сделал стремительную карьеру, достаточно быстро получая очередные воинские звания. В ЦАХАЛе он дослужился до звания подполковника, а в 1948 году был назначен заместителем начальника оперативного отдела Генерального штаба.
В Палестине Беэр познакомился со многими будущими военными и политическими деятелями Израиля, среди которых были Шимон Перес, Давид Бен-Гурион и Шауль Авигур. После окончания войны он стал военным советником Бен-Гуриона, который занял пост премьер-министра, а также заместителем начальника военной разведки АМАН и офицера связи между разведслужбами Израиля и Великобритании. Дружеские отношения с Беэром даже помогли Бен-Гуриону однажды избежать ареста британскими властями. Беэр был также одним из руководителей партии МАПАМ, возглавляя её службу безопасности. Он был членом партии с момента её основания в 1948 году и вёл рубрику в партийной газете «Аль-а-мишмар», публикуя статьи на военную тему и обозревая события Корейской войны. В 1954 году Беэр вышел из МАПАМ и вступил в центристскую политическую партию МАПАЙ, позже преобразованную в партию «Авода» (её лидером был Бен-Гурион). Прежде одним из друзей Беэра был Моше Снэ, лидер Коммунистической партии Израиля, однако после раскола в рядах МАПАМ Снэ присоединился к Коммунистической партии, а Беэр ушёл в МАПАЙ. Предполагается, что на уход Беэра из левого движения повлияли известия о начавшемся в СССР «деле врачей». Впоследствии в одной из статей, опубликованных в газете «Аарец» после завершения скандального дела министра обороны Пинхаса Лавона, Беэр активно выступал за то, чтобы Бен-Гурион остался на посту премьер-министра, утверждая, что в случае отставки на пост министра может претендовать и Снэ.
24 июля 1950 года Беэр уволился из ЦАХАЛа, не сумев занять пост заместителя начальника Генерального штаба. Но и после отставки он сохранил свои связи с сотрудниками министерства обороны Израиля, имея при этом доступ к секретной информации. В 1955 Беэр возглавил пресс-службу Минобороны и занялся написанием официальной истории Войны за независимость. Ему предоставили не только должность, но и секретаря. Работая в архиве Министерства обороны, Беэр смог ознакомиться с личными дневниками Бен-Гуриона.
После завершения Суэцкого кризиса Беэр занял должность помощника Шимона Переса, тогдашнего заместителя министра обороны, который оказывал ему помощь в карьере. Так, при поддержке Переса Беэр был назначен членом комиссии по подготовке военного положения и комиссии по расследованию деятельности Лавона. Перес поручил также Беэру организацию сотрудничества с разведслужбами и вооружёнными силами западных стран. В частности, Беэр удостоился почётной аудиенции у министра обороны ФРГ Франца Йозефа Штрауса в Бонне, встречался с начальником БНД Рейнхардом Геленом, а также налаживал связи с вооружёнными силами Швеции и работал в штабе НАТО. Он имел доступ к следующей информации: американские и германские военные базы; различные военные объекты НАТО; планы работ израильских подрядчиков на армию США и вооружённые силы стран НАТО; планы строительства оборонных объектов в Турции при участии израильской компании «Солель-Боне»; планы строительства ракетных объектов НАТО в Турции и Греции. Поскольку Перес был назначен куратором проекта по установке первого ядерного реактора в Израиле, который осуществлялся на основании секретного франко-израильского соглашения от 2 октября 1957 года, Беэр также был осведомлён об основах израильской ядерной программы.
Первые подозрения в отношении Беэра возникли у первого руководителя службы общей безопасности ШАБАК и будущего начальника внешней разведки «Моссада» Иссера Хареля. В начале 1950-х годов Беэр, будучи членом МАПАМ, руководил партийным управлением информации, отвечая за сбор материалов по вопросам безопасности (в том числе и по деятельности ШАБАКа). Партия находилась под тщательным наблюдением со стороны спецслужб, а её штаб тщательно прослушивался. Если многие израильские чиновники считали коммунистическое прошлое Беэра не более чем «ошибками молодости», то Харель считал, что среди членов левой МАПАМ и коммунистической партии были источники советской разведки. Когда Беэр перешёл из левой партии МАПАМ в центристскую МАПАЙ, подобная смена политических предпочтений показалась Харелю крайне подозрительной, и он потребовал от подчинённых проследить за Беэром. Незадолго до Суэцкого кризиса он решил спросить мнение Беэра по поводу возможного советского вмешательства, чтобы определить, насколько тот на самом деле лоялен, и остался недоволен ответами. Он называл Беэра «бесхребетным и беспринципным оппортунистом», возмущался тем, что его личность «не претерпела политических и идейных изменений», и считал его человеком, представлявшим собой смертельную опасность.
Схожие подозрения по поводу деятельности Беэра были и у начальника Генерального штаба Моше Даяна. Даян был одним из тех, кто препятствовал дальнейшему карьерному росту Беэра ещё во время его предыдущей службы в ЦАХАЛ, поскольку считал его поведение крайне подозрительным: он даже объявил бойкот газете «Давар», в которой вёл свою колонку Беэр. Даян также активно противился его возвращению в министерство обороны в 1955 году, но воспрепятствовать этому никоим образом не мог.
В 1956 году израильская делегация во главе с Давидом Бен-Гурионом и Моше Даяном готовилась к вылету в Севр для осуществления тайных переговоров, которые должны были открыть путь для вторжения британских, французских и израильских войск в Суэцкую зону. На секретном сборном пункте Даян заметил Беэра, который в делегацию не входил, и иронично спросил, что здесь делает «этот шпион». Появление Беэра было тем более неожиданным, поскольку он считался в министерстве обороны крайне ленивым человеком. Всё тот же Даян запретил Беэру носить военную форму и даже лишил его доступа к секретным заседаниям министерства обороны, проводившимся во время Суэцкого кризиса.
Вечером 28 марта 1961 года сотрудники ШАБАКа заметили, как Исраэль вышел из квартиры с портфелем и направился в кафе, где заказал рюмку коньяка, а в ответ на попытки хозяина заговорить с ним молчал. Спустя пять минут в кафе зашёл ещё один посетитель, который через пару мгновений вышел с портфелем Беэра. Тот вернулся в свою квартиру с пустыми руками, а в полночь к дому подъехала машина, из которой вышел всё тот же посетитель с тем же портфелем и зашёл в квартиру Беэра, вернув ему в итоге этот портфель. Компаньоном Беэра оказался сотрудник советского посольства Соколов, который обычно встречался с ним на пресс-конференциях и дипломатических приёмах, а также в храме Святого апостола Петра и праведной Тавифы в тель-авивском районе Абу-Кабир, где находилась советская резидентура. Но часть встреч проходила и на квартире Беэра.
О результатах наблюдения за Беэром и Соколовым было доложено Харелю: тот, пользуясь отсутствием на месте руководителя ШАБАКа Амоса Манора, который благоволил Беэру, срочно позвонил Давиду Бен-Гуриону и сообщил ему о результатах наблюдения за Беэром, а также заявил, что отдаёт распоряжение о задержании. Потрясённому подобными новостями премьеру не оставалось ничего другого, кроме как дать добро на проведение операции по задержанию Беэра. Арест состоялся 31 марта 1961 года в 2 часа ночи. В квартиру Беэра постучались сотрудники ШАБАКа, которые предъявили хозяину квартиры ордер на арест и заявили ему о том, что Беэр подозревается в шпионаже. На вопросы о связях с представителем советского посольства Соколовым Беэр отвечал, что не встречался с ним: сотрудник ШАБАКа Виктор Коэн тут же предложил ему подписать показания, протянув заранее подготовленный бланк. Однако после того, как Беэр поставил свою подпись на бланке, его тут же арестовали формально за дачу заведомо ложных показаний.
Сотрудники ШАБАКа обнаружили в квартире Беэра тот самый портфель с секретными документами: среди его содержимого были список израильских заводов, выпускавших военное снаряжение, и выдержки из дневника Бен-Гуриона. Кроме того, были найдены документы, связанные со строительством базы НАТО в Турции, которым занималась израильская компания «Солель-Боне». Предполагалось, что Беэр пытался уничтожить этот портфель, чтобы у контрразведки не было против него доказательств. По словам участвовавших в задержании, только после того, как они открыли портфель и увидели содержимое документов, у них пропали все сомнения в целесообразности операции. Также в ходе обыска был обнаружен некий документ о подготовке военного переворота в Израиле, известный как план «Левиафан», и записная книжка, где напротив некоторых дат были проставлены крестики. На допросах, однако, выяснилось, что таким образом Исраэль помечал свои встречи с любовницами. В ходе обыска оперативники изъяли секретные документы общей массой почти 30 кг.
Через неделю после ареста на очередном допросе Беэр всё же признался в том, что сотрудничал с резидентурой КГБ СССР и что вся его биография до 1938 года была фальшивкой. В то же время он заявил, что передавал Советскому Союзу информацию не об Израиле, а о странах НАТО, и не просил за это денежное вознаграждение. Все свои действия он объяснял исключительно идеологическими убеждениями, поскольку считал, что для Израиля важнее всего поддерживать нормальные отношения с СССР, а не со странами Запада. Однако, по словам Дана Равива и Йоси Мельмана, Беэру за предоставленную информацию кураторы платили наличными, которые тот тратил в ресторанах и пабах.
Рассмотрением дела Беэра занялся окружной суд Тель-Авива во главе с судьёй Леа Оген: 14 апреля 1961 года состоялось первое слушание, на котором Беэру официально предъявили обвинения. Сообщалось, что даже председатель суда была шокирована содержанием обвинительного заключения. На том же заседании Беэр признал предъявленные ему обвинения, в связи с чем его арест продлили ещё на 15 суток для проведения последующих допросов с возможностью передачи дела Генеральному прокурору для принятия соответствующих решений.
Суд постановил, что доказательства шпионской деятельности Беэра являются неопровержимыми, и 19 января 1962 года, признав Беэра виновным, приговорил того к 10 годам лишения свободы. Беэр выразил несогласие с приговором и заявил о намерении обжаловать его, однако своё несогласие выразило и обвинение: Иссер Харель посчитал, что наказание не соответствовало реальному ущербу, нанесенному безопасности страны, и потребовал увеличить срок как минимум до 15 лет. После рассмотрения апелляции Верховный суд ужесточил приговор в отношении Беэра до 15 лет лишения свободы.
Беэр отбывал наказание в тюрьме «Шатта» — тюрьме с максимально возможными мерами безопасности. За время своего заключения он написал книгу «Безопасность Израиля: вчера, сегодня и завтра», в которой доказывал вред односторонней ориентации Израиля на Запад. По мнению историков Войны за независимость, в книге были представлены не только оригинальные идеи, но и взгляды изнутри на военные и дипломатические реалии того периода. Своё наказание Беэр должен был отбывать до 31 марта 1976 года: в случае примерного поведения, которое он демонстрировал, его могли освободить после отбывания двух третей наказания. До конца своей жизни он продолжал настаивать на том, что действовал исключительно в интересах Израиля.
Подлинное имя и биография Исраэля Беэра так и не были установлены.
1 мая 1966 года в 7:20 утра Исраэль Беэр скончался в тюрьме «Шатта» от сердечного приступа. Книга «Безопасность Израиля», над которой он работал в тюрьме, вышла в печать уже после его смерти.
Разоблачение Беэра оставалось долгое время самым крупным достижением израильских спецслужб в борьбе с советской разведкой, пока в 1983 году не был арестован Маркус Клинберг. По словам Арнольда Краммера, к 1970-м годам израильтяне рассматривали Беэра лишь как «жалкого и заблудшего человека», чья шпионская деятельность всё же не поставила для Израиля под угрозу разрешение Суэцкого кризиса. В то же время в Израиле надолго закрепилось мнение, что дело Беэра стало очередным доказательством того, что среди первой волны сионистских переселенцев было очень много разведчиков-нелегалов, работавших на СССР.
О шпионаже Беэра снова вспомнили в 1987 году, спустя 21 год после смерти, когда в архиве Давида Бен-Гуриона внезапно обнаружили, что из дневников премьер-министра, которые тот вёл на протяжении всей своей жизни, в архиве отсутствуют страницы, датируемые с января по июль 1956 года. Беэр утверждал, что показывал отрывки из дневника министра советским дипломатам, только чтобы доказать, что правительство Израиля готово к конструктивному диалогу не только с Советским Союзом, но и арабскими государствами. По мнению Мордехая Бар-Она, помощника Моше Даяна, в подобных обстоятельствах страницы этих дневников могли оказаться в архивах КГБ СССР. Сам Бен-Гурион подтверждал в дневниках второй половины 1956 года, что записи за первую половину года отсутствуют, но не уточнял, когда это обнаружил и по какой причине.
