Из офицерских историй былых времен
Аркадий БОГАНОВ, Иерусалим
Заседание, на котором должны были судить моего капитана Ушакова, проходило в одном из залов Гарнизонного Дома офицеров в Уручье. Суд офицерской чести, закрытый, пропускали только офицеров. Я, привыкший приходить всегда заранее, от волнения не находил себе места, меня трясло: "Подумать только, офицер обворовывает подчинённых!.."
— Боганов, это твоего архаровца будут кастрировать? — спросил подошедший ко мне знакомый майор.
— Да, — не желая вступать в полемику, нехотя ответил я.
Но собеседник не унимался:
— Я слышал, за воровство! Он, якобы украл деньги у какого-то тренера по штанге Зубрилина? Это не того ли здоровяка с горой мускул и лицом питекантропа, которого я видел у тебя в кабинете?
— Да это он, отстань, не до тебя!
Офицеры рассаживались, ситуация необычная, разговоры приглушены. На авансцене стоял стол, покрытый красной скатертью. За ним сидели пять членов суда. Виновник "торжества" располагался чуть правее, лицом к залу. Мне было жалко смотреть на Ушакова, и я уже корил себя, что дал ход этому делу. Память услужливо воскрешала детали: с чего всё началось.
Месяц тому назад как-то после политзанятий замполит, майор Москаленко доложил мне:
— Товарищ подполковник, в роте капитана Ушакова из каптёрки пропадают у солдат деньги и ценные вещи.
— Александр Иванович, надо немедленно разобраться: пришёл приказ Ушакова, как лучшего строевика, через два дня вместе с подразделением представить на строевой смотр округа. Вызовите его сюда!
Этот офицер нравился мне своей выправкой и спортивной статью. Был он чемпионом по офицерскому многоборью, в роте поддерживал образцовый порядок. Умел, как никто, во время проверок показать "товар лицом".
Передо мной предстал красивый офицер в аккуратно пригнанной форме и до блеска начищенных сапогах. Единственное, что не соответствовало внешнему виду — его бегающий взгляд.
— Капитан Ушаков, вы знаете, что в вашем подразделении у солдат из каптёрки пропадают вещи и деньги?- Да, товарищ подполковник, знаю, такие случаи были.
— Как же так! Ключи от каптёрки имеют только три человека: вы, старшина и солдат, отвечающий за неё. Как вы можете это объяснить?
— Я разберусь и доложу, — поспешно ответил капитан. — А сейчас товарищ подполковник, разрешите уйти: у меня в бассейне тренировка, я по приказу выступаю на соревнованиях по плаванию.
— Идите, но завтра доложите о принятых мерах!
Мой рабочий день подходил к концу. Вечером, перед уходом домой раздался телефонный звонок. Предчувствуя недоброе, я с досадой посмотрел на одно из изобретений цивилизаций и снял трубку:
— Слушаю!
— Товарищ подполковник, докладывает дежурный по бассейну старшина Васильев. У тренера по тяжелой атлетике, прапорщика Зубрилина, в раздевалке украли 400 рублей; с ним был только капитан Ушаков. Прапорщик поехал к нему домой.
Я вскочил. Надо немедленно ехать: Зубрилин сейчас натворит.
Машина мчалась, а я всё торопил и торопил водителя: быстрей, быстрей. В квартире капитана, в узком коридоре под вешалкой плакала маленькая девочка, а из комнаты доносились шум и крики. Войдя внутрь, я увидел: Зубрилин держит за горло капитана, изрыгает поток нецензурных слов. Напротив, в углу, что-то кричит испуганная жена, а капитан в дрожащей руке протягивает деньги. Взглянув с ненавистью на вора, я оторвал руку прапорщика от горла капитана. Жена слегка успокоилась, и мы с Зубрилиным уехали.
Вскоре было назначено дознание: выяснилось, что капитан систематически воровал у солдат: часы, ценные вещи и деньги. Через месяц в Доме офицеров состоялся суд офицерской чести. Когда, после длительной, унизительно-тягостной процедуры, на сцену поднялся начальник штаба, седой полковник, возбужденный зал затих. Он посмотрел на сидевшего с опущенной головой Ушакова, и тихо произнес:
— Преступление, совершенное капитаном, бросает тень на весь офицерский корпус! Вы, капитан Ушаков, однофамилец великого флотоводца, а, по Суворову, отец солдатам, как вы посмели воровать у солдат? Офицер — отец, с кем солдаты должны идти в бой, а может быть и на смерть, ворует солдатские крохи?..
Он отпил из стакана воды и повернувшись к залу, продолжил:
— Я вспоминаю рассказ Куприна "Брегет". В царской армии офицерская честь была высшим знаком человеческого уважения и достоинства. Ради неё жертвовали состоянием, любовью, даже жизнью. Помните в рассказе поручик, несправедливо заподозренный в воровстве, не сумевший доказать свою невиновность, покончил жизнь самоубийством?.. А вы опозорили всех нас.
От последнего слова капитан отказался. Вердикт суда: ходатайствовать о снижении воинского звания на одну ступень и переводе его в другую часть. Больше Ушакова я никогда не встречал. Но то, что жизнь самоубийством он не покончил, уверен.
Еженедельник "Секрет"
