"Митушки": как справедливая борьба женщин с насилием и домогательствами превращается в способ сведения счетов, шантажа или черного пиара
Петр ЛЮКИМСОН
На прошлой неделе феминистские организации всего мира, включая Израиль, отметили год с начала кампании #Me Too# ("И меня тоже"), в рамках которой сотни тысяч женщин стали публиковать истории о том, как совсем недавно или очень давно стали жертвами сексуальных домогательств и насилия. Израильские СМИ отметили годовщину интервью с адвокатами и представителями различных организаций, оказывающих помощь жертвам таких преступлений. Но на любую проблему, как известно, можно взглянуть с разных точек зрения.
НА ИЗРАИЛЬСКОМ ФРОНТЕ БЕЗ ПЕРЕМЕН
Согласно официальной статистике, особого всплеска количества жалоб на сексуальные домогательства и принуждение к сексу на рабочем месте за последний год зафиксировано не было. Скорее наоборот: можно говорить о снижении этого показателя.
Так, отдел по равенству возможностей и защите прав работника при министерстве труда и соцобеспечения в 2010 году рассматривал 11 таких жалоб, в 2016 году их было уже 25, а в 2017 – 34. Рост, как говорится, налицо. Но с начала года нынешнего в отдел поступило 15 подобных жалоб – хочется написать "только", но и одной больше чем достаточно.
Из полиции сообщили, что если в 2017 году было открыто 905 дел о сексуальных домогательствах, то есть примерно 75 в месяц, то с начала 2018-го было подано 599 подобных жалоб — в среднем 66 в месяц. 80% дел было решено закрыть, не доводя до суда. Но феминистские организации настаивают, что 95% (!!!) израильтянок, подвергшихся домогательствам, попросту никак это не афишируют и в статистику не попадают.
"Действительно, если смотреть на полицейскую статистику, можно подумать, что кампания #Me Too# не пересекла границу Израиля, но это не так, — сказала в беседе с журналисткой газеты "Маарив" Мор Шимони сотрудница Центра помощи пострадавшим от сексуального насилия. — Количество обращений к нам, равно как и рассказов женщин о сексуальных домогательствах в давнем или недавнем прошлом резко увеличилось.
Причем речь идет о женщинах самых разных возрастов. Недавно, например, к нам пришла 88-летняя женщина и сказала, что хочет рассказать историю, которая произошла с ней почти полвека назад. После того, как мы сняли ее исповедь на видео и запротоколировали, она сказала, что почувствовала огромное облегчение, ведь все эти годы ей было очень тяжело нести свою тайную боль. Сегодня мы очень тщательно протоколируем показания женщин и архивируем их – на случай, если они в будущем захотят подать жалобу в полицию. Женщины поняли, что о происшедшем с ними можно и нужно рассказывать. Многие из тех, кто винил в случившемся себя, считал, что дал повод для такого отношения, избавились от чувства вины и стали чаще давать отпор домогателям.
Что касается статистики жалоб на сексуальные домогательства, то ей особо доверять не стоит, — сказала та же сотрудница. – Подача жалобы в полицию требует немалого мужества, так как большинство полицейских мужчины, и женщина, оказавшись в кабинете следователя, зачастую испытывает неуверенность, особенно если видит, что следователь ей не доверяет, требует доказательств и в душе стоит на стороне мужчины, хотя, конечно, и не говорит об этом. Не удивительно, что 80% таких дел закрываются".
"Лично я думаю, что кампания #Me Too# все же достигла своей цели и у нас в Израиле, — сказала адвокат Таль Алони. – Цель кампании состояла, прежде всего, в том, чтобы изменить общественную атмосферу, сделать общество более нетерпимым к сексуальным домогательствам, – и это произошло. Женщины почувствовали, что общество начало понимать, что такое "комплекс жертвы сексуального преступления", почему она не спешит рассказывать об инциденте немедленно и призывать наглеца к ответу. Они почувствовали, что общество стало доверять их рассказам даже в тех случаях, когда у них нет доказательств. Да и в мужской среде произошли немалые перемены — мужчины поняли: то, что они до недавнего времени считали едва ли не нормой по отношению к женщине, на самом деле таковой не является, и за свое поведение они могут дорого заплатить. Причем не обязательно в суде – достаточно и общественного осуждения".
Думается, в этом госпожа Алони права – в мужской среде произошли немалые изменения. Вот только кому они пойдут на пользу?
ДРУГАЯ СТОРОНА МЕДАЛИ
Пришло время открыть карты: непосредственным толчком для этого очерка стала не годовщина кампании #Me Too#, а разговор автора этих строк с товарищем по университетским временам, ныне одним из руководителей крупной хайтек-компании.
— Представляешь, — рассказал он, — около месяца назад я был направлен в загранкомандировку вместе с нашей сотрудницей — дело обычное. В ходе переговоров с партнерами вдруг обнаружилось, что она совершенно не подготовилась, во многих вопросах проявляла некомпетентность, и я понял, что должен все брать на себя. Уже в аэропорту перед вылетом домой я высказал даме свои претензии и заявил, что крайне недоволен ее работой.
"В таком случае, — ответила она, — мне тоже есть что сказать. Я крайне недовольна твоим поведением во время командировки, тем, что ты себе со мной позволял…"
Словом, она ясно дала понять, что если я начну "катить на нее бочку", она заявит, что я позволил себе по отношению к ней сексуальные домогательства. Но, клянусь, ничего такого не было! Мы пару раз поужинали вместе в ресторане, за едой говорили о своих семьях без упоминания чего-либо интимного. Но после ее слов понял, что и такой невинный разговор женщина может повернуть против тебя. У них появился мощный рычаг влияния на мужчин, и они этим рычагом стали беззастенчиво пользоваться.
Ты не представляешь, как это влияет на работу! Вместо того чтобы сосредоточиться на решении профессиональных вопросов, обсуждать их с сотрудницами на равных, многие мои коллеги озабочены тем, что подбирают слова – чтобы, не дай Бог, не допустить двусмысленности, которая может стать причиной для подачи жалобы на домогательства. Скажу больше: и я, и многие другие стали бояться работать с женщинами, предпочитая сотрудничать с мужчинами. Понятно, что у нас в компании очень ревностно относятся к политкорректности: никто не может заявить вслух, что не принимает в свой проект женщин, так как это будет проявлением сексизма, и можно полететь с работы. Но я думаю, что шум, поднятый #Me Too#, в итоге ударит по самим женщинам: многие руководители не станут принимать их на работу.
— Должен тебя успокоить: по статистике 80% жалоб на сексуальные домогательства закрываются по причине необоснованности или отсутствия доказательств…
— Да ведь дело не в жалобе в полицию! В моем мире огромное значение имеет не только профессиональная компетентность, но и репутация. Она создается годами, десятилетиями. Достаточно самого факта жалобы – и на твоей репутации появилось несмываемое пятно, после которого о дальнейшей карьере можешь забыть, и это в лучшем случае.
— То есть ты против кампании #Me Too#?
— Ничего подобного. Я считаю, что бороться с сексуальными домогательствами на рабочем месте необходимо. Моей жене, как ты знаешь, полтинник, она все еще чертовски хорошо выглядит, и мысль о том, что она когда-либо подвергалась домогательствам со стороны своего босса, для меня неcтерпима. Я не против кампании, но мне кажется, что она… вышла за некие рамки, утратила пропорции, превратилась в своего рода охоту на ведьм. Согласись, ситуация, при которой женщина бросает обвинения спустя 20, а то и 30 лет после происшествия, попросту абсурдна. Да и жить с ощущением, что ты должен контролировать каждый шаг, невозможно. К примеру, утром со мной в лифт заходит несколько молодых и очень симпатичных девушек, работающих в другой компании. Все они ровесницы моих дочек и вызывают во мне симпатию и почти отцовские чувства. Раньше я бы непременно сказал им что-то приятное, но сейчас молчу, так как не знаю, как это будет истолковано.
Как выяснилось, мой товарищ – далеко не единственный менеджер высшего звена, который в последнее время живет в постоянном страхе перед угрозой обвинения в домогательствах.
— #Me Too# действительно изменило израильское общество, но вот к лучшему или худшему, не скажу, — говорит Михаил Т., руководящий маркетинговым отделом другой крупной компании. – У нас всегда были добрые и открытые отношения между работниками. Это создавало особую атмосферу товарищества и помогало делу. Чмокнуть утром женщину-коллегу в щечку, сказать, что она сегодня потрясающе выглядит, спросить о детях и муже, высказать в разговоре с ней свое мнение по поводу двусмысленной сцены в том или ином фильме – все это считалось совершенно нормальным. Сегодня я стараюсь даже не здороваться с сотрудницами за руку, чтобы не навлечь… И уж точно не позволяю себе никаких комплиментов, никаких вопросов и обсуждений на посторонние темы. Все, о чем мы говорим, теперь касается только работы, в результате атмосфера в отделе стала сугубо официальной. Не знаю, может, кто-то сочтет, что все к лучшему, но это уже не тот Израиль, в котором я прожил больше 25 лет. В том Израиле мы были не только коллегами, но и друзьями – как-никак, вместе проживаем большую часть жизни.
Да, и еще: в последние месяцы я, вызывая ту или иную сотрудницу к себе в кабинет, всегда оставляю дверь открытой. Более того, стараюсь, чтобы при разговоре присутствовала секретарша. Хотя всегда есть вопросы, которые надо обсудить с глазу на глаз, за закрытыми дверями, чтобы до времени придержать какую-то информацию даже от других сотрудников. Но теперь такие вопросы я предпочитают обсуждать только с коллегами-мужчинами. Кроме того, прежде, если сотрудник заключал удачную сделку, я всегда предлагал отметить это за виски или пивом в соседнем баре. Это было даже своего рода традицией, ритуалом. Сейчас, как ты понимаешь, я женщинам такого предложения не делаю — иди, знай, как оно будет истолковано.
Весьма любопытным у меня получился разговор и с бизнесменом Авнером К.
— Да, конечно, — сказал он, — сейчас нам, мужчинам, особенно следует быть настороже, контролировать каждое действие и слово. Но ты никогда не задумывался над тем, что многие женщины откровенно используют свою сексуальность для продвижения карьеры? Я лично знаю множество таких случаев. И если ты не придерживаешься строгих принципов, то попасть в эти сети очень легко.
Расскажу тебе недавнюю историю. Конкуренты увели у меня одного хорошего специалиста по продажам, и пришлось срочно искать замену. Мой старый партнер и приятель порекомендовал некую даму, заверив, что она – ас в этом деле. Я связался с ней по телефону, и уже первый разговор меня насторожил. Дама заявила, что хотя мы еще не знакомы, но по голосу она поняла, что я "очень милый", "очень сексуальный", и она будет рада со мной работать. Затем она пришла на собеседование в очень провокационной одежде – мини-юбке и блузке, верхние пуговицы которой были расстегнуты, образуя декольте. Когда она попыталась сесть рядом со мной, мои подозрения возросли. Я сказал, что предпочитаю оставаться в своем кресле, предложил ей кресло напротив, а затем вышел, чтобы позвать начальника отдела кадров. Что ей явно не понравилось. Когда я вернулся, то обратил внимание, что она застегнула две пуговицы на блузке. Интервью, кстати, было никаким, очень скоро мне стало ясно, что она – не тот специалист, который мне нужен. Да и кадровик по окончании беседы сказал, чтобы я не вздумал принимать эту даму на работу — мол, она "из тех, кто делает проблемы". Теперь мне кажется, что если бы я беседовал с ней с глазу на глаз, она вполне могла заявить, что я отказался принимать ее на работу потому, что она отвергла мои домогательства.
И тут вдруг Авнер выдал следующее:
— И все же не скажу, что кампания #Me Too# возникла на пустом месте. Безусловно, явление, против которого борются ее инициаторы, существует. У меня самого пару лет назад в фирме была история. Начальник одного из цехов — кстати, толковый парень — был уличен в приставаниях к работницам. Когда мне об этом рассказали, я его вызвал, мы поговорили, и он пообещал вести себя иначе. Прошла пара месяцев, и вдруг я слышу, что он не дает проходу новой сотруднице — что скрывать, та на самом деле была хорошенькой. Я не хотел его терять, снова вызвал, поговорил, но он продолжил ее домогаться, правда, теперь, в основном, по "Вотсапу" и с помощью смс-сообщений. Но мне неприятности были не нужны, и я сказал, что ему придется найти другое место работы.
О том, что атмосфера в обществе в последнее время резко изменилась, и многие менеджеры высшего звена живут в постоянном страхе перед обвинениями в сексуальных домогательствах, говорит и владелец пиар-компании Барак Мор.
— Сегодня к нам все чаще обращаются не с просьбой помочь выстроить не отношения со СМИ и создать положительный имидж компании, а с просьбой проконсультировать, как следует выстраивать отношения с коллегами и партнерами, чтобы избежать обвинений в сексуальных домогательствах и нарушении моральных норм. Некоторые, кстати, обращаются слишком поздно, когда такие обвинения уже прозвучали, — говорит Мор.
ВСЕ ПОД КОНТРОЛЕМ
…За день до того, как я сел писать этот материал, мне пришлось добираться до дому на такси. В салоне я заметил работающую скрытую камеру и спросил водителя, зачем она понадобилась.
— В том числе, и на случай, если какая-то пассажирка попробует обвинить меня в сексуальных домогательствах, — ответил он. – Тогда у меня будет доказательство, что это навет.
— А что, такое уже бывало?
— Со мной пока не было, но с одним парнем из нашего таксопарка произошло. До суда дело, правда, не дошло: его адвокат договорился с адвокатом женщины о выплате ей 20 тысяч шекелей компенсации. При этом, как рассказывает коллега, все было с точностью до наоборот. Он подвез пассажирку из одного города в другой. Дело было вечером, поездка по официальному тарифу стоила 250 шекелей. Вдруг женщина сказала, что у нее таких денег нет, но она готова расплатиться "натурой", прямо в машине. Коллега сказал, что ему это не нужно, и она дала ему 120 шекелей — мол, это все, что у нее есть. В ответ он обозвал ее проституткой, что, как ты понимаешь, было недалеко от истины. Через пару недель таксиста вызвали в полицию и заявили, что он подозревается в попытке изнасилования. Парень, разумеется, все отрицал, говорил, что пассажирка его оклеветала. Но адвокат ему сказал: "Виноват — не виноват, не имеет значения. Сам видишь, что сейчас происходит в стране. Тут слово против слова, и суд в нынешней общественной атмосфере будет на ее стороне. Так что давай лучше попробуем договориться". Вот тогда я и установил камеру.
Кстати, о водителях и пассажирах: директор Управления рынком капитала, страхования и пенсионных накоплений Моше Барекет потребовал уволить персонального шофера-женщину, которая работала с его предшественницей на этом посту Дорит Селингер. Барекет настаивает на том, чтобы ему дали водителя-мужчину, объясняя это опасениями возможных ложных обвинений в сексуальных домогательствах. Он заявил, что постарается не оставаться наедине с сотрудницами возглавляемого им управления, поскольку ему (цитируем) "удобнее не находиться в интимном пространстве с женщиной".
Высказывания нового главы Управления рынком капитала вызвали резкое негодование феминисток, заявивших, что речь идет о недопустимой дискриминации женщин. Позднее Баркат извинился, заявив, что не намеревался обидеть женщин и что на протяжении всей своей карьеры продвигал их по служебной лестнице. При этом просьбу о замене водителя он оставил в силе, поскольку речь идет о доверенном лице, а не о госслужащем.
И ТЫ, ДАН?!
Итак, с начала кампании #Me Too# прошел ровно год. Чего больше – хорошего или плохого – принесла она, пусть судит читатель. Но то, что кампания реально изменила атмосферу в израильском обществе, – несомненно. На прошлой неделе в рамках #Me Too# произошло еще два громких события.
Некая Н. сообщила, что больше 30 лет назад подверглась сексуальному преследованию со стороны известного журналиста Дана Маргалита. По словам женщины, Маргалит, которого она тогда боготворила как профессионала, однажды подвез ее домой с работы, а когда они доехали до места, вдруг заблокировал двери машины, привлек ее к себе и стал целовать.
"Я пыталась его оттолкнуть, говорила "хватит", то есть ясно показывала, что не хочу этого, но он продолжал. В какой-то момент мне все же удалось открыть дверь и вырваться. После этого мы больше не разговаривали. Я уважала его как журналиста, но как мужчина, который старше меня на 20 лет, он меня совершенно не привлекал. Спустя короткое время мы столкнулись с ним на какой-то тусовке, нас представили другу друг, и Маргалит сделал вид, что не знаком со мной", — рассказывает женщина.
Стоит отметить, что это уже пятая подобная жалоба, касающаяся Дана Маргалита. Ранее с аналогичными обвинениями против него выступили четыре женщины, причем три жалобы касались событий, произошедших в 1980-е годы, а одна – в начале 1990-х.
Еще одна аналогичная жалоба была подана против бывшего министра Хаима Рамона: он якобы тоже 30 лет назад поцеловал кого-то без согласия.
Дан Маргалит в ответ на жалобу Н. заявил, что уже стар и не хочет тратить остаток своих дней на пустые споры о том, что было или не было, поскольку ни одна сторона в этом споре не может доказать свою правоту, вопрос лишь в том, кто кому верит. В то же время он заявил о прекращении работы с "Аарец" и окончательном уходе из журналистики.
Хаим Рамон напомнил, что в 2006 году против него было возбуждено уголовное дело о поцелуе военнослужащей против ее желания. Полиция тогда призвала всех женщин, пострадавших от сексуальных его домогательств, подать жалобы. Но ни одна не была подана, и Рамон не понимает, что подвигло сейчас эту женщину его оговорить.
"Впрочем, — добавил Рамон, — наша память – странная штука. Очень часто события, имевшие место 30 и более лет назад, начинают представляться нам совсем не такими, какими были на самом деле".
И уж совсем напоследок: на днях известный бизнесмен, обвиненный в прошлом году в сексуальных домогательствах и признанный судом невиновным, объявил, что намерен подать против двух пожаловавшихся на него женщин иск с требованием компенсации за клевету и заодно опубликовать их имена в интернете. О, какая волна возмущения поднялась по поводу его намерений!
А почему, собственно?!
[nn]
Александр КАНЕВСКИЙ | Даешь министерство сексуальных домогательств!
