Четвёртый председатель Земного шара Юрий Каплан незадолго до трагической гибели обратился в своих стихах к древней еврейской молитве — “Шма, Исраэль!”
Семен КИПЕРМАН
“Юрий Григорьевич был Учителем в поэзии для нас всех, независимо от нашей национальности и языка” (Светлана Скорик).
В минувшем году исполнилось десять лет со дня трагической гибели замечательного поэта и организатора литературного процесса в Украине, председателя Конгресса литераторов Украины Юрия Григорьевича Каплана (1937-2009 годы). Он был выдающимся поэтом рубежа ХХ-ХХI веков, одним из немногих современников, в чьем творчестве существенное место занимала еврейская тема.
А еще, пожалуй, единственным человеком, который боролся в культуре за расширение языковых пространств, а не их ограничение. И не случайно он был удостоен медали имени Пушкина — высшей награды Российской Федерации за заслуги в области литературы.
Его коллега Светлана Скорик подчеркивает важность многоплановой, многосторонней поэзии Юрия Григорьевича. В его лице крупнейшую личность потеряла не только Украина и не только поэзия, но и еврейский народ. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть его стихотворное послание “Зов пращуров моих“. Но многие ли знают о нем?
Более известен тот факт, что с 2002 года он был четвёртым председателем Земного шара. Это звание Юрий Каплан получил по эстафете, идущей от самого Велимира Хлебникова — первого председателя Земшара. В начале двадцатых годов минувшего века во время большого поэтического вечера в Харькове знаменитый русский поэт Сергей Есенин публично объявил другого кумира читающей публики — Велимира Хлебникова — «председателем Земного шара». Красивая выдумка литераторов вызвала овации зала. В тот же вечер вице-председателем был избран ныне почти забытый поэт Григорий Петников. К нему после кончины Хлебникова и перешел почетный титул. Он же незадолго до своей смерти передал в Крыму этот «пост» известному поэту Леониду Вышеславскому. А в 1998-м Л.Вышеславский, в свою очередь, публично назначил вице-председателем и своим преемником Юрия Каплана…
В советское время Каплан считался диссидентом. Сам он об этом рассказывает просто: «Я дружил с Васей Стусом (украинский поэт, диссидент, политзаключённый – прим. С.К.), жил какое-то время фактически в подполье, меня двадцать лет не печатали. У меня в советское время вышла единственная книжка — благодаря помощи Максима Рыльского и Миколы Ушакова, которые считали меня талантливым…»
«Еврейское» направление в его поэзии берет начало с юношеского стихотворения в тетради за 1957 год. Следует учесть, что оно написано очень молодым человеком и в те времена, когда от грозно звучавшего слова “сионизм”, которое намертво приклеили к еврейской теме, шарахались все — кроме таких людей, как Юрий Каплан. Он не просто не побоялся её поднять, но буквально призвал услышать зов предков, вспомнить свой древний народ и священные вехи его истории:
Был врагами народ разбит,
Он замешивал кровью глину,
Груз египетских пирамид
Поднимал на согбенных спинах…
Описав, как “от Гренады до русских градов выпадала ему судьба шляться по миру Вечным Жидом”, поэт выразил этим образом всю многовековую историю еврейского народа, его судьбу и отношение к нему окружающих этносов. И не случайно в этом первом его стихотворении о своих предках уже затрагивается тема Холокоста, ставшая в его творчестве столь значимой, освещённая его поэтическим пером глубоко и звонко. Воскликнув: ”Или нашего пепла нет в бухенвальдовой смертной чаще?!“, Юрий Каплан пробуждает в своих читателях национальную память:
В чём же, в чем же виновен он –
В том, что выстрадал,
вынес вдоволь?
Мы стыдимся родных имен,
И не знаем родного слова…
То, откуда у поэта взялась эта удивительная сила национальной памяти, хорошо видно из его более позднего стихотворения ”Реминисценции”, где он вспоминает детство:
Стремится память вспять
на пятой скорости,
Выхватывая голоса и лица,
Я смутно помню
довоенный Коростень,
Еврейский штетл…
В царской России Коростень входил в так называемую “черту оседлости”, был одним из центров идишкайта — отсюда и сохранившаяся в семье атмосфера причастности к еврейской культуре:
Вот мама нараспев читает Бялика
мне на иврите вместо колыбельной…
Иврит, как и идиш, поэт освоил еще в детстве, наравне с русским и украинским. В советские времена он защищал право гонимых поэтов писать на родных языках. А в наступившие затем времена украинской независимости Юрий Каплан столь же искренне вкладывал все свои силы в дело сохранения русской поэзии на украинской земле.
Чувство национальной справедливости было у него столь же ярким, как и у известных праведников. И в этой позиции нет ничего удивительного: Украина исторически всегда была родиной для представителей разных народов — не только для славян и евреев, но и для греков и татар, армян и немцев, венгров и молдаван, многих других. Выделять одних в ущерб другим, принижать значение и вклад в развитие страны какой-то из населяющих Украину национальностей было бы непростительным верхоглядством, которое может привести к тяжелым последствиям. Такой мудрый и душевный поэт, каким был Юрий Григорьевич Каплан, не понимать этого не мог.
Вспоминая наряду с родной Житомирщиной промелькнувшую в его жизни Боярку — “гнездо Тевье-молочника”, — Юрий Каплан переходит к Киеву, который стал для него судьбой и самым любимым городом мира, куда он всегда возвращался из своих поездок с особым чувством:
Возвращаясь в родные пенаты
Из таких ухоженных мест,
Узнавая по запаху издали
Свой облезший подъезд…
И все-таки — что значил в жизни Юрия Григорьевича его народ, если уже через год после первых стихов о “бухенвальдовой смертной чаше” появляется его “Автопортрет”, а еще через год — две потрясающие поэмы о Холокосте: ”Бабий Яр” и “Колесо обозрения”?
“Автопортрет“ 1958 года — поэтическая миниатюра-шедевр, здесь задушевность интонации, юношеская порывистость и искренность ложились на изумительную силу таланта, который в те годы заменял молодому поэту наработанные с годами профессиональные навыки. Каждая строка – яркая метафора, а все вместе – портрет себя в народе, народа в себе и плач по жертвам Холокоста.
Мои глаза темны
от вашей скорби,
И волосы,
как чёрный дым пожарищ,
Курчавятся
над черепной коробкой.
А по ночам
когда зрачки бессильны,
В моих ушах,
как в бомбовых воронках,
Стоят озера ваших слёз…
Быть может, этот реквием оттого и звучит столь пронзительно-щемяще, что поэт сам чуть не погиб в Бабьем Яру. В своих более поздних стихах “Верлибр фотографии в “Яд ва-Шеме” он вспоминает свое посещение этого мемориала Холокоста в Иерусалиме и то, как его собственное лицо смотрело на него ”глазами четырехлетнего узника Варшавского гетто на пепельно-серой стене”:
Поздно я понял, что жизнь
есть сомненье всего лишь:
а наступит ли
следующее мгновенье?
Успею ли вымолвить сло..?
Так, на полуслове, обрывается это стихотворение, но оно — уточнение и историческая параллель с более ранним стихотворением-воспоминанием Каплана:
Нам с мамой достался
кусочек нар
В переполненном
товарном вагоне,
А тех,
кто остался на грязном перроне,
Ждал Бабий Яр.
Бомбёжки. Пожары.
Вопли: ”Ложись!”
Так и ехали сквозь войну,
На всю оставшуюся жизнь
Увозя свою вину…
Последняя строчка — ключевая ко всему, связанному с Холокостом. Это невыносимое, неподъёмное чувство вины из-за случайности, позволившей матери втиснуться в переполненный товарняк, а ему — остаться в живых, давило и преследовало поэта всю жизнь: он выжил, а кто-то не смог втиснуться за ними, остался и погиб. Бабий Яр — неслучившаяся судьба Юрия Каплана, но они всё-таки неразрывно связаны по жизни. Юрий Григорьевич раньше Евгения Евтушенко осветил эту трагедию. Написал он свою поэму в 1959 году, тогда как стихотворение Евтушенко появилось в 1961-м. В 1991 году, сразу по получении Украиной независимости, Юрий Каплан собрал и издал в антологии “Эхо Бабьего Яра” стихи всех авторов, писавших на тему трагедии киевских евреев, и всем было, несомненно, интересно прочитать и сравнить эти поэтические произведения. Туда вошли строки Льва Озерова, Ильи Эренбурга, Ольги Анстей, Людмилы Титовой и многих других. Вклад Юрия Каплана незаслуженно забыт, очень хотелось бы восстановить историческую справедливость.
Смело и настойчиво поднимая эту тему в своих поэмах “Колесо обозрения” и “Бабий Яр” в хрущевские времена, когда память о трагедии не просто замалчивалась, а стиралась с лица земли вместе с самим местом гибели, поэт попал в застенки КГБ. И хотя сумел выйти, на многие годы, вплоть до горбачевской перестройки, был отлучен от прессы и писал только ”в стол”, став запрещенным поэтом. Совок давил еврейских поэтов насмерть…
Рассказ о еврейской теме в творчестве Юрия Каплана будет неполным, если ограничиться только Катастрофой. Есть у него ещё и прекрасные библейские стихи (достаточно упомянуть один только изумительный, потрясающий цикл о царе Давиде – «Урий. Бессонная ночь», который вместе с библейскими стихами других русских поэтов Украины поэт собрал и издал в другой своей антологии – «Библейские мотивы в русской лирике ХХ века». Его стихи на библейские сюжеты вообще достойны отдельной публикации…
И как не упомянуть цикл об Израиле, написанный Юрием Григорьевичем после посещения им Иерусалима и всех его памятных мест: Стены плача («Предков моих обет. Скорбной судьбы цена. С чем я пришёл к тебе, Западная Стена?»), мемориала «Яд ва-Шем», Яффо («Древнейший город праведного мира, / вдруг, как мираж, возникший из тумана / в те времена, когда стада хабиру ещё не знали пастбищ Ханаана»)…
В его стихах фигурируют и «взлётная полоса Бен-Гуриона», и «привычная суматоха Петах-Тиквы», и «гора Мойсеевых скрижалей, Хорив». И, конечно, не просто так, а по душевному порыву просит поэт: «Привези мне воздух из Йерусалима».
Словно подводя итоги жизни, Юрий Каплан незадолго до своей трагической гибели обращается в своих стихах к древней еврейской молитве — “Шма, Исраэль!” (“Слушай, Израиль!”) Может, он предчувствовал, что его смерть окажется мученической? Лучшие поэты всех времен и народов нередко заранее знали, каким окажется их уход в вечность…
Известного литератора Юрия Каплана забили в собственной квартире. В милиции официально подтвердили, что это был не несчастный случай, а убийство. Совершил его 28-летний житель Бердичева, вместе с женой снимавший жилье в Киеве – Каплан по доброте душевной помогал паре устроиться в столице, опекал их, помогал. Как сообщили правоохранительные органы, целью убийства было ограбление: преступники полагали, что у одиноко живущего известного поэта должны были быть припрятанные сбережения.
«Памятником нерукотворным» этому замечательному человеку остались поэтические строки, добрые дела, светлые воспоминания о подвижнике поэтического слова и литературного процесса на Украине. И еще «Каплантида» — названный в его честь международный литературный конкурс, вот уже несколько лет проводимый творческим союзом «Конгресс литераторов Украины”…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")
