Пандемия "ковида" бьет по всем. Но особенно "весело" тем, кого ее начало застало в дороге или вдали от родных стен
Яков ЗУБАРЕВ
Несколько дней назад Михаил Свойский (знакомый многим нашим читателям, как активист Большой алии, руководитель объединения педагогов-репатриантов) и его жена Эмилия завершили свой двухнедельный карантин, связанный с возвращением из-за границы. Возвращение это затянулось почти на полгода – вместо запланированного апреля супруги прибыли в Израиль только в середине июля. Летели в Соединенные Штаты на отдых к семье дочери, но «корона» разрушила их планы, и отдых обернулся томительным ожиданием и борьбой за обратный вылет.
— После того, как моя младшая дочь Мария уехала с мужем на работу в Силиконовую долину, — рассказывает Михаил, — мы с женой уже третий раз выезжаем в Америку, чтобы повидать детей и помочь им в семейных делах. У них родился там сын, так что побыть с малышом тоже доставляет нам радость. Мы вылетели в Сан-Франциско прямым рейсом «Эль-Аля» 23 января и должны были вернуться в начале апреля.
— Об эпидемии уже что-то слышали?
— Практически ничего. Знали, что в китайском Ухане что-то происходит, но никак не думали, что это может коснуться нас. Правда, по прилету в Сан-Франциско обратили внимание на прибывших одновременно с нами двумя рейсами китайских и японских пассажиров. Все они были в масках, группировались небольшими стайками – видимо, семьями, и было заметно, что многие как-то сторонятся друг друга. К остальным прибывшим они даже не приближались. Мы довольно быстро прошли паспортный контроль, нас встречал на машине зять, и мы отправились в город Ливермор, находящийся в 40 минутах езды от Сан-Франциско. Никто еще о «короне» не говорил, но моя дочь, и без того большая чистюля по натуре, стала, как я заметил, еще больше проявлять санитарные старания. Мы почти сразу по прилету отправились все вместе на недельный отдых на Гавайи, и она постоянно протирала особыми салфетками сиденья машины, столы, за которые мы садились кушать, любые другие поверхности, заставляла нас часто мыть руки. Я посмеивался над ней, но она не обращала на это внимание. А в масках тогда еще никто не ходил.
— И когда вы ощутили приближение эпидемии?
— Где-то с середины февраля уже пошла тревожная информация в СМИ, и она с каждым днем усиливалась. Америка заболевала за сутки буквально десятками тысяч, но наш город оказался как бы в стороне от этого вирусного пожара. Ливермор – типичный пример тихой одноэтажной Америки, здесь проживает около ста тысяч человек, в основном, в собственных домах, и посторонних людей здесь, как правило, не бывает. Однако правила безопасности стали соблюдать быстро: уже в конце февраля закрылись все рестораны и другие заведения общественного питания, в магазины можно было входить только при наличии маски на лице, и на улицах уже без масок почти никто не ходил. Меня поразило, что в первые же дни карантина многие товары в магазинах расхватали подчистую – не стало кур, многих обычных продуктов, туалетной бумаги, чистящих средств. Но через неделю-полторы все запасы были восстановлены, и паника прекратилась. Детские сады стали принимать очень ограниченное количество детей – от пяти до семи в группе, но мы не стали рисковать, и совсем забрали оттуда своего двухлетнего внука.
— А дочь с зятем продолжали ездить на работу?
— Нет, им приказали работать из дома, и каждый сидел в своей комнате, выполняя задания. А мы с женой взяли почти все домашние заботы на себя: Эмилия готовила на кухне, я, в основном, занимался с внуком – играл с ним во дворе, в бассейне при доме. И еще солил для него капусту. В Америке не знают, что это такое, а моему внуку она так понравилась, что он ел ее целыми тарелками. Когда уезжали, заготовил ему даже впрок.
На улицу практически не выходил, и если порой прогуливались вечером с дочерью и внуком, то дочь при виде посторонних отодвигала меня в сторону, а внук предупреждал: «Деда, люди идут!» У меня даже комплекс выработался: держаться подальше от всех.
Чтобы людям было легче переносить эпидемию, правительство объявило бесплатный вход во все заповедники и национальные парки страны, и мы несколько раз выезжали в близлежащий парк с озером. Хочу отметить, все там находились в масках, и если встречались на тесной тропинке, то отступали подальше, пропуская других. Если же какие-то единицы проявляли безалаберность, спустив маску на подбородок, от них шарахались в разные стороны. Когда зять ездил за покупками, иногда сопровождал его, оставаясь в машине. Но покупали, в основном, только продукты – остальные товары без проблем заказывали на сайте «Амазона», и на следующий день они стояли перед входом в дом.
— Во время «короны» Америку затрясло еще от другой эпидемии. Вас затронули как-то протесты и погромы, связанные с убийством чернокожего американца?
— К счастью, нет. Мы, как я уже сказал, находимся вдалеке от больших городов, афроамериканцев в нашем городе почти не встретишь, а те, что живут, принадлежат к среднему классу. Случайных людей здесь не увидишь, и волна насилия Ливермор, как, впрочем, и Калифорнию в целом, не захлестнула. Только на два дня у нас вводили комендантский час – с 20 часов до 5 утра. Но то, что мы наблюдали в других штатах с экрана телевизора, это, конечно, ужас. Трудно понять, как власти такое допустили – до разгрома магазинов, поджогов, сноса памятников… Но хочу отметить, что большинство американцев политикой не интересуется, они могут еще знать, кто у них президент, но имена министров, конгрессменов? Им это не надо. Однако друзья детей, которые приходили в наш дом, поддерживают Трампа и говорили, что он очень многое сделал для поддержки среднего класса, для развития экономики и создания новых рабочих мест.
— Какие общие впечатления от Америки – независимо от «короны» и вандализма последнего времени?
— Что бросается в глаза, так это особая доброжелательность людей. Американцы — во всяком случае те, с кем пришлось нам общаться, — очень искренний, приветливый народ. Каждый идущий навстречу обязательно здоровается, сидящие в проезжающих машинах машут рукой и улыбаются. Узнав, что мы из Израиля, очень тепло, с любовью говорят о нашей стране. Однажды поздно вечером гулял по городу с внуком. Останавливается машина, выходит женщина и начинает что-то быстро-быстро мне говорить. С английским у меня не самые теплые отношения, я подумал, женщина ищет какую-то улицу в незнакомом
ей городе, и выпалил единственную заученную фразу — I do not understand you, то есть, «не понимаю вас». Она в ответ что-то проговорила и быстро вернулась к своей машине. Через несколько секунд возвращается и… протягивает мне фонарик. Как я догадался, для того, чтобы мы с малышом не споткнулись в темноте. Я, честно говоря, был поражен!
Что еще приятно удивило? Чистота на улицах и в парках. Вот кто может объяснить, почему в родном мне Ришон-ле-Ционе грязно, а в Ливерморе – чисто? Разве мы меньше любим свой город? Я уже не говорю о внешнем виде домов: фасады, как живописная картина – ни отвалившейся штукатурки, ни свисающих проводов. Та же картина в парках: трава скошена, деревья аккуратно подрезаны, скамейки не разрисованы и не поломаны.
— Как удалось все-таки возвратиться домой?
— Только после того, как дочь поскандалила с «Эль-Алем», та переправила, наконец, деньги в компанию «Юнайтед эйрлайнс», которая осуществляла изредка прямые рейсы из Сан-Франциско в "Бен-Гурион". Аэропорт в Сан-Франциско был практически пуст. Мы быстро прошли регистрацию и когда зашли в салон самолета, увидели, что огромный «Боинг» тоже «заселен» менее чем наполовину. Мы вдвоем одни занимали кресла в девятиместном ряду. Обслуживание было, как обычно: трехразовое питание, напитки. Только стюардессы были все в масках и в перчатках. А мы закрыли на всякий случай еще лицо пластиковыми щитами – так и просидели в полете все 14 часов.
