Чтобы не стать "иностранным агентом" Галкину пришлось бы превратиться в Харатьяна
Максима Галкина я знаю (и с симпатией отношусь к нему) со времен Студенческого театра МГУ — то есть, лет примерно тридцать пять. Но застарелая композиционная привычка отслеживать сюжеты до развязки вынуждает меня сегодня вернуться к его старому интервью с Познером, где вдруг всплыла моя фамилия.
Максим тогда объяснил разницу между нами и нашими эфирными судьбами, в частности, тем, что я — оппозиционер… Ну, типа: что же тут жаловаться — сам же выбрал такой путь!
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
В ответ в фейсбуке (за неимением возможности попасть в эфир Первого канала) я обратил внимание Максима на то, что он попутал причинно-следственные связи и поставил телегу впереди лошади: в оппозиционера-то меня превратил именно запрет на профессию! Во времена "Кукол" и программы "Итого" я оппозиционером не был — был всего лишь сатириком и публицистом. Я и остался, каким был — накренилось время…
И вот — "угодно ль на себе примерить?" — авторитарный каток еще немного изменил угол наклона, ускорился — и предсказуемо задавил и Галкина, которому еще недавно было можно…
Галкин остался каким был — обрушилась страна, в которой было можно хотя бы это.
Чтобы не стать оппозиционером в начале нулевых, мне надо было просто замолчать. Чтобы не стать "иностранным агентом" в начале двадцатых, Галкину пришлось бы превратиться в Харатьяна.
Ни у меня, ни у Галкина этого не получилось, и слава богу.
Вэлкам ту зе клаб, дорогой Максим! Пойдем, я покажу тебе, где дают печеньки, у меня ветеранская скидка.
Текст с персональной страницы Виктора Шендеровича в сети Facebook
