Германские дипломаты и берлинская Олимпиада 1936 года
Семен КИПЕРМАН, Хайфа
В большинстве публикаций на эту тему вовсе не затрагивается вопрос об участии МИД Германии в подготовке берлинской Олимпиады 1936 года, степень вовлеченности дипломатической службы в достижении стратегических целей, которые ставило политическое руководство Третьего рейха.
Как отмечает российский историк А.Ю.Ватлин, после 1945 года большинство немецких дипломатов поспешило объявить себя "вынужденными сторонниками" режима, всячески старавшимися удержать Гитлера от опрометчивых решений. Этот заговор профессионалов был разрушен только спустя более 65 лет, когда за пять лет до этого бывший тогда министром иностранных дел Йошка Фишер (1998-2005) распорядился создать независимую международную комиссию историков для расследования деятельности МИД в нацистский период и в первые послевоенные годы. В её составе был и израильский историк М.Циммерман (Еврейский университет в Иерусалиме). В 2010 году был опубликован результат работы этой комиссии — 900-страничный отчет, посвященный деятельности внешнеполитического ведомства Германии в условиях господства национал-социализма.
Немало страниц в нем отведено участию МИД в подготовке берлинской Олимпиады 1936 года, что явилось отнюдь не последним фактором её успеха. Конкретно это выразилось в обеспечении благоприятного внешнеполитического климата. Германские дипломаты предприняли различные меры, чтобы не допустить бойкота Олимпиады со стороны американских атлетов и организации рабочего спорта.
"Германский МИД принял непосредственное участие в планировании и проведении общественно-политических мероприятий, сопровождавших берлинские Игры" (см. "Новая и новейшая история", 2016, №4, С.30).
В научно-популярной литературе бытует мнение, что Гитлер, не имевший наклонности к спорту, на первых порах хотел отказаться от столь затратного мероприятия, как проведение Олимпийских игр. Перед Германией стояла задача скорейшего выхода из экономического кризиса, и последующая ускоренная милитаризация, требовавшие огромных финансовых затрат. Гитлер называл Олимпийские игры "изобретением евреев и масонов". Он не видел никакой ценности в Олимпиаде для пропаганды идей национал-социализма. Однако на первой встрече президента Оргкомитета будущей Олимпиады Т.Левальда с Гитлером, в которой приняли участие министр пропаганды Геббельс и министр внутренних дел Фрик, Гитлер выказал живой интерес к подготовке Олимпиады, пообещал всяческую поддержку, хотя и отказался от поста почетного председателя Оргкомитета. Геббельс же сразу разглядел в предстоящем мероприятии козырь, который можно использовать как пропагандистский потенциал, чтобы показать миру "новую Германию". После этой встречи он создал в своем министерстве "комиссию по пропаганде Олимпийских игр", наделив её особыми полномочиями.
"Мы всем им покажем тот мир, который обретен нами", — писал Геббельс в "Олимпия цайтунг".
Вся подготовка к Олимпиаде подавалась в пропаганде Третьего рейха как исключительное действо, демонстрирующее единую волю нации и ее вождя.
После того как первоначальные сомнения были отброшены, на западе Берлина развернулось масштабное строительство олимпийских сооружений. Стройку неоднократно посещал Гитлер. Теодор Левальд как председатель Оргкомитета записал, что Гитлер предложил архитекторам переделать проект, не скупясь на затраты:
"…если мы приглашаем в гости весь мир, нужно создать нечто грандиозное и великолепное…"
Бюджет Игр за три года вырос с 5,5 до 100 миллионов рейхсмарок. Это не могло не импонировать членам МОК, которые посчитали, что Германия представит всему миру образцовую Олимпиаду.
Полуеврей Т.Левальд, который с весны 1933 года был объектом преследований нацистской прессы, называвшей его "полукровкой", после проявленного открытого восхищения грандиозными планами фюрера стал попутчиком нацистского режима на олимпийском направлении.
Между тем сразу же после прихода Гитлера к власти стали появляться первые сигналы о возможном бойкоте берлинской Олимпиады. В 1933 году по инициативе Американского атлетического союза обсуждался вопрос о переносе Олимпиады из столицы Третьего рейха в другую страну. Мировая пресса возмущенно приводила цитаты из немецких газет, проповедующих расизм, уничижительно отзывающихся о "низших расах" — в частности о неграх и евреях.
* * *
Установка "только арийцы" была введена во все немецкие спортивные организации. В числе первых её жертв оказался чемпион страны по боксу Эрик Силиг. Он был изгнан из немецкой ассоциации этого вида спорта за то, что был евреем. Известный теннисист — еврейский спортсмен Дэниел Пренн был удален из немецкой команды "Дэвис Кап". Такая же участь постигла одну из сильнейших прыгуний в высоту Гретель Бергманн, которую вывели сперва из немецкого клуба, а затем из олимпийской сборной…
Международный олимпийский комитет не мог не отреагировать на поднятую волну негативного общественного мнения. Весной 1933 года президент МОК бельгийский граф Байе-Лагур направил немецким членам организации обращение, в котором выразил свою озабоченность тем, что подготовка Игр попала в руки государственных чиновников. В ходе сессии немецкие члены МОК дали согласованные с министерством внутренних дел обязательства, что нарушений Олимпийской хартии во время Игр не будет. Вопрос о еврейских спортсменах не был снят и в последующие годы. Он обсуждался на сессиях МОК, но каждый раз его члены довольствовались обещанием представителей Германии, что Игры пройдут в соответствии с Олимпийской хартией. Все взоры были обращены за океан, где неприкрытый расизм нацистского режима вызывал наибольший протест.
От имени НОК США в Берлин осенью 1934 г. отправился руководитель Американской Ассоциации спортсменов-любителей (АСА) Э. Брендедж, который вместо объективного изучения обстановки представил своим партнерам доклад о том, что олимпийским принципам в Берлине ничего не угрожает.
* * *
В 1935 году подготовка Игр вступила в решающую стадию. Министерство пропаганды через подконтрольную прессу заявило, что в этот процесс должен включиться весь народ, каждый немец, если он солидарен с целями нового режима. Геббельс и назначенный на пост рейхсспортфюрера Ганс фон Чаммер унд Остен подписали обращение, которое имело больше политическое, чем спортивное значение. В нем говорилось, что на предстоящей Олимпиаде придется помериться силами с ведущими спортсменами и немцы должны показать всему миру, "какие силы высвобождает идея германского народного сообщества".
МИД до этого лишь время от времени подключался к решению олимпийских вопросов. Главную роль играли ведомства Чаммера и Геббельса. Последний вникал во все детали и как гауляйтер Берлина утвердил план праздничного оформления улиц имперской столицы к Играм.
Полагаю, что отсутствие особой активности германских дипломатов, ограничивавшихся разъяснительной и организационной работой за рубежом можно объяснить тем, что у главы дипломатического ведомства К. фон Нейрата, который в то время еще не был даже членом НСДАП, на этом поприще не было никаких шансов одолеть "старых борцов" Геббельса и Чаммера, и он не проявлял особого усердия. Тем не менее в феврале 1935 года сотрудники посольств Германии во всем мире получили указание оказывать содействие "представительствам Олимпиады". А в июле 1935 года в МИД было создано специальное подразделение-подотдел "Германия", куда направлялась вся переписка, затрагивавшая олимпийскую тематику.
Оставался год до открытия Игр. Подготовка вышла на финишную прямую и каждое государственное учреждение получило свой спектр задач.
Было еще одно обстоятельство, о котором во внешнеполитическом ведомстве вслух старались не говорить. Готовилась серия законов, которые должны были завершить дискриминацию евреев. Принять их, вопреки логике права, должен был съезд нацистской партии в Нюрнберге, открытие которого намечалось на 10 сентября 1935 года. Вновь возникла угроза бойкота берлинской Олимпиады, что нанесло бы серьезный удар по престижу Третьего рейха в мире. Противодействие международному бойкоту Олимпиады было прямой задачей германского МИД. Поскольку основная часть протестов ожидалась в США, туда в августе 1935 года отправился новый посол Германии Г.Лютер, получивший на этот счет подробные инструкции. Ему была дана обширная подборка материалов, в которой были собраны заверения Германии в том, что она будет свято соблюдать положения Олимпийской хартии (см. "Новая и новейшая история". 2016, №4. с. 34).
В своих первых донесениях из США Лютер просил МИД обратить серьезное внимание на негативный настрой американской прессы. Речь шла о критике не только антиеврейских акций в рейхе: Германию обвиняли в том, что она использует международные мероприятия для пропаганды нацистского мировоззрения.
В Германии также готовили превентивные мероприятия, чтобы сбить всплеск негативной реакции на Нюрнбергские законы за рубежом. На проведенном совещании в августе 1935 года в министерстве экономики говорилось о возможных последствиях их принятия для германского хозяйства. Участвовавший в дискуссии от имени МИД Бюлов-Шванте выступал за осторожность, так как "каждый антиеврейский закон может обернуться многократной местью против наших предпринимателей… Ввиду приближающейся Олимпиады также следует отдать предпочтение сдержанности".
В сложившейся обстановке руководители Олимпийского движения не могли оставаться безучастными к происходившему в нацистской Германии. 24 августа 1935 года состоялась беседа Гитлера с членом МОК американским генералом Ч.Шериллом, объявившим себя решительным противником бойкота Олимпиады в Берлине. Гитлер не стеснялся льстить своему собеседнику, воспевая его государственную мудрость.
Перейдя к существу дела, отставной генерал потребовал дополнительных гарантий обеспечения равных шансов для всех участников Олимпиады. Гитлер заявил, что подобные требования являются вмешательством во внутренние дела Германии, но в конце концов пообещал, что рассмотрит вопрос о недопущении дискриминации олимпийцев. В тот же день Шерилл в частном разговоре с сотрудником МИД Германии повторил свою озабоченность и подчеркнул, что в олимпийской комиссии может возникнуть весьма опасное положение, если фюрер не изменит позицию Германии, изложенную им во время переговоров. Улаживали конфликт высокопоставленные чиновники Третьего рейха.
* * *
Принятие Нюрнбергских законов вызвало ожидаемую волну протестов по всему миру, перечеркнув пропагандистские усилия ведомства Геббельса, связанные с подготовкой Олимпийских игр. Немецкая сторона предпринимала различные меры, чтобы успокоить мировую общественность. 12 сентября 1935 года МИД было решено провести мероприятия экономического характера — бесплатно выдавать визы участникам и гостям Олипийских игр. Снизили тарифы для гостей Игр и германские транспортные компании, но это не могло изменить общего настроения.
Нацистский режим был уверен в своей силе и не сомневался в том, что использует наступление праздника мирового спорта в собственных внутренних и внешнеполитических целях.
В США вновь стала набирать силу кампания за бойкот берлинских Игр. 15 августа 1935 года в палату представителей Конгресса был внесен законопроект резолюции об отказе американским атлетам в предоставлении средств для поездки в Германию, т.к. там преследуются евреи, католики и масоны. В странах Европы сторонники бойкота ссылались не только на дискриминацию еврейских спортсменов, но и на роспуск рабочих и католических спортивных союзов нацистской Германии, что исключало многих спортсменов из числа участников грядущей Олимпиады.
Дипломатические миссии Германии с лета 1935 года находились в контакте с Национальными олимпийскими комитетами Франции и Нидерландов, фиксировали мероприятия сторонников бойкота и предлагали конкретные меры противодействия, которые центральный аппарат МИД Германии пересылал в ведомство Геббельса.
О том, что принятие законов, направленных на дискриминацию евреев, серьезно усилит сторонников бойкота в США, предупреждал своих берлинских коллег германский посол в Вашингтоне Лютер. Посол и его сотрудники подчеркивали, что президент НОК США Э.Брендедж находится под давлением со стороны либеральной общественности США. Об этом сообщал и германский генконсул в Чикаго Р. Йегер, который находился в постоянном контакте с Брендеджем.
Понимая, какие последствия будет иметь международный бойкот берлинской Олимпиады, Геббельс подчеркивал:
"… такая перспектива должна быть исключена в любом случае".
Атташе по вопросам печати в германском посольстве в Вашингтоне получил прямое указание Геббельса распространять среди американской общественности мнение, что Нюрнбергские законы являются исключительно внутригерманским делом, а все заверения немецких политиков о соблюдении принципов МОК во время проведения Игр давно уже получены.
В 20-х числах сентября противники бойкота получили серьезную поддержку из МОК: его глава граф Байе-Латур выступил с заявлением, в котором назвал безосновательными призывы перенести игры из Германии в другую страну. В беседе с германским послом в Брюсселе он высоко оценил обещания, которые были сделаны рейхсспортфюрером Чаммером относительно допуска еврейских спортсменов в немецкую команду.
Вернувшийся из Европы в октябре 1935 года генерал Шерилл в интервью американским СМИ также заявил, что ни евреям вообще, ни еврейским спортсменам в Германии ничего не угрожает, а призывы к бойкоту берлинских Игр приведут к росту антисемитских настроений в самих США. Немецким дипломатам импонировал его плохо скрываемый расизм. Ему же принадлежат слова:
"Меня так же трогает отношение к евреям в Германии, как и линчевание негров в южных штатах".
В конце концов чиновники министерства внутренних дел согласились на участие фехтовальщицы Елены Майер и легкоатлетки Гретель Бергманн. Майер — единственная спортсменка еврейского происхождения, обладавшая германским гражданством, стала тем фиговым листком, который должен был прикрыть откровенную дискриминацию еврейского спорта в Третьем рейхе. Что касается Гретель Бергманн, проживавшей в Штутгарте, то спортивные функционеры Третьего рейха сумели помешать её включению в олимпийскую сборную Германии.
В Рейх для личного ознакомления с состоянием германской физической культуры и массового спорта и ходом подготовки к Играм в августе 1935 года был приглашен Почетный президент МОК Пьер де Кубертен. Он был очарован увиденным и выступил с яркой речью по госрадио Германии, в которой, в частности, назвал Гитлера "одним из лучших творческих духов нашей эпохи". Заявление Кубертена о поддержке берлинской Олимпиады явилось ударом по движению бойкота.
* * *
В декабре 1935 года в Нью-Йорке проходила Национальная конференция АСА. В ходе острых дискуссий победили противники бойкота. Однако работавшие в США немецкие дипломаты указывали, что новая волна дискриминации евреев поставит крест на планах проведения всемирных спортивных состязаний. Это, конечно, хорошо понимали в Берлине. В то же время в донесениях немецких дипломатов в изобилии содержалась информация, удобная для руководства Третьего рейха. Желаемое выдавалось за действительность.
Осенью и зимой 1935 года во время турне рейхспортфюрера Чаммера в ключевые европейские страны, чтобы заручиться их благосклонным отношением к берлинской Олимпиаде внешнеполитическое ведомство организовало ему встречи с премьер-министрами Франции и Великобритании — П.Лавалем и С.Болдуином. От сотрудников германских дипломатических миссий требовали подробные и восторженные отчеты об успехах рейхсспортфюрера, так как его зарубежное турне было одобрено самим Гитлером.
Упомянутый выше историк А.Ватлин подчеркивает, что документы архива германского МИД за 1936 год показывают, что бразды правления в деле подготовки Олимпийских игр твердо держало в своих руках министерство пропаганды (см. "Новая и новейшая история". 2016, №4. с. 40).
Последним олимпийским проектом, который вызвал всплеск активности работников МИД в Берлине и зарубежных посольствах рейха, стала подготовка конференции ведущих предпринимателей из стран-участниц будущих Игр. В них приняло участие более 4 тысяч человек. Однако идея всемирного экономического саммита под олимпийскими кольцами была отвергнута стараниями новообращенных нацистских чиновников. После этого внешнеполитическое ведомство Германии более не проявляло заметной самостоятельности. Запросы различных ведомств по конкретным сюжетам в 1936 году сразу же направлялись "олимпийским референтам", минуя столы ведущих дипломатов.
Руководители МИД были отстранены даже от подготовки встреч Гитлера с видными деятелями международного спорта, прибывавшими в Германию для участия в зимних Играх, которые прошли с 6 по 16 февраля 1936 года. Именно Геббельс принял окончательное решение, кто будет приглашать на Игры официальных гостей. Из МИД регулярно сообщали, что в посольства Германии обращаются бывшие и действующие политики, в то время как выделенных билетов катастрофически не хватает.
Геббельс также оставил за своим министерством зарезервированное ранее право на опеку первых лиц иностранных государств, если те пожелают увидеть "новую Германию". Об этом говорилось в его письме лично им направленном в МИД.
Сотрудники внешнеполитического ведомства на последнем этапе подготовки Игр ограничились внесением незначительных корректив в их программу, стараясь придать им наиболее пацифистский характер.
Так, они выступили против обязательного ношения униформы членами нацистских военизированных формирований, посчитав, что гости Олимпиады увидят в этом милитаризацию немецкого общества. Бюлов-Шванте, шеф "Германской референтуры" (отдел по делам евреев) и сотрудники его реферата продолжали собирать информацию о деятельности общественных организаций зарубежных стран, выступавших против Игр в Берлине. Иностранным журналистам, заподозренным ранее в негативных репортажах о зимней Олимпиаде, МИД отказывал в выдаче виз.
Но противники режима не сложили оружия и после того, как потерпели поражение в попытках добиться международного бойкота Олимпиады. Ими была организована кампания против нацистских игр, призванная объединить либеральные и левые силы. Удалось подготовить альтернативные Народные игры в Барселоне (они были сорваны, так как в день их открытия был поднят мятеж генерала Франко против республиканского правительства Испании). В Амстердаме прошла выставка "Олимпиада в тени диктатуры". Еще до открытия выставки приглашенный представитель германского посольства сделал замечания о содержании экспозиции. Это не умерило гнев Берлина, который настаивал на немедленном запрете "антигерманской" выставки.
Надо отдать должное властям Нидерландов, которые в продолжительной переписке с посольством могущественного соседа заявляли о недопустимости вмешательства в дела общественных организаций страны.
* * *
15 июля 1936 года в новом Доме немецкого спорта состоялось последнее заседание Германского олимпийского комитета. В нем принимали участие представители ключевых ведомств страны, в том числе и МИД. Главным пунктом повестки было оглашение состава олимпийской сборной Германии.
Чаммер выступил с пространной речью.
"Берлинские Игры, — заявил он, — должны стать символом возрождения всей германской нации. Германию на Играх будут представлять молодые люди, которые родились и выросли в годы военных и послевоенных лишений, готовые к новым грозным испытаниям".
Воинственная риторика Чаммера была подхвачена нацистской прессой, получившей подробные указания министерства пропаганды. Представляя членов сборной, газеты не должны были упоминать, что в её составе есть представительница неарийской крови. В то же время Геббельс требовал от прессы на время Олимпиады свести к минимуму упоминания о судебных процессах против нарушителей "расовой чистоты".
Восхваляя в речах и статьях заслуги Гитлера, Геббельс подчеркивал и свой вклад в подготовку Олимпиады. За две недели до открытия он принял представителей германской и зарубежной прессы. На приеме присутствовали члены МОК во главе со своим президентом. Министр пропаганды подчеркнул, что гости увидят подлинную Германию, а не "потемкинские деревни". Что в Третьем рейхе на практике воплощено олимпийское наследие Кубертена.
"Замечательная французская идея, великолепное немецкое исполнение, разве это не символично, разве это не является залогом будущего?" — патетически вопрошал Геббельс.
В последние дни перед открытием Игр активность германской дипломатии снизилась. Правда, посольства Германии скрупулезно фиксировали антифашистские выступления в тот момент, когда по территории Австрии и Чехословакии проходила эстафета олимпийского огня. Они проводили консультации со странами, которые по различным причинам в последний момент отказались направить своих спортсменов в Берлин. Таких стран было более десятка. Не принимал участия и Советский Союз.
В ходе Игр сотрудники МИД сопровождали иностранных гостей, обеспечивали их встречи с первыми лицами Третьего рейха. Несмотря на то, что ни министерство иностранных, ни внешнеполитическое ведомство НСДАП не рассылали официальных приглашений, в Берлине в первой половине августа 1936 года собрались политические деятели, сочувствовавшие Третьему рейху.
* * *
В целом результаты ХI Олимпиады в Берлине были позитивными для рейха и использовались в интересах пропаганды национал-социализма. Фюрер продолжил претворение в жизнь грандиозных планов немецкой экспансии и еврейского геноцида.
Несмотря на миролюбивую риторику олимпийских речей, напряженность в Европе продолжала нарастать. Спустя два дня после завершения Олимпийских игр — 19 августа последовала директива министерства иностранных дел и министерства пропаганды, в которой содержалось пожелание, чтобы информация о росте вооружений в СССР, о вмешательстве русских в Испании ежедневно и в большем объеме появлялась в статьях и сообщениях прессы.
Историк А.Ю.Ватлин считает, что, несмотря на свой "коричневый привкус", она остается частью истории международного Олимпийского движения. Властям Третьего рейха, связанным с положениями Олимпийской хартии, в целом удалось найти компромисс между идеалами олимпизма и собственной доктриной, стержнем которой была "эстетизация политики".
В то же время, считает Ватлин, подготовка и проведение Олимпийских игр 1936 года явились проверкой слаженности и эффективности госаппарата Германии, его испытанием на верность нацистскому режиму. МИД Германии получил первый опыт участия во "внешней спортивной политике", внес свой вклад в недопущение международного бойкота Игр. В ряде случаев дипломатам удавалось добиться смягчения конкретных мер, реализуемых в рамках антиеврейской политики Третьего рейха. Он же указывает, что частные успехи не заслонили главного. Олимпийская кампания продемонстрировала падение статуса МИД в иерархии нацистского режима и ослабления его роли в принятии решений важнейших политических вопросов.
Мне же думается, что последнее утверждение не совсем точно.
Развитие последующих событий до 1941 года и роль МИД под руководством нового главы Иоахима фон Риббентропа в принятии стратегических решений было весьма весомо.
Не случайно другой российский историк А.И.Борозняк, занимающийся исследованием истории деятельности германского МИД, приводит красноречивые заголовки газет: "Коричневые дипломаты", "Услужливые дипломаты Гитлера".
Наконец, Йошка Фишер в 2010 г., выступая на презентации отчета комиссии в Берлине, назвал его "некрологом, который заслужили эти господа" — нацистские дипломаты.
