Полвека назад в Ташкенте вышел в свет номер журнала «Звезда Востока», которому было суждено войти в историю — в том числе и еврейскую
Геннадий ПЛЕТИНСКИЙ
Но почему, собственно, мартовский выпуск толстого журнала, издаваемого Союзом писателей Узбекистана (такие выходили во всех союзных республиках, по большей части на двух языках – титульной нации и русском) так прогремел? Многие позже отмечали, что этот номер "Звезды Востока" стал идейной предтечей скандального московского неподцензурного самиздатовского альманаха "Метрополь" 1979 года, участники которого, выражаясь жаргоном тех времен, "получили по шапке"…
Задуман этот номер «Звезды Востока» был с самыми благими целями – все авторы передавали свой гонорар в фонд восстановления Ташкента, в апреле 1966-го разрушенного сильнейшим землетрясением. На обложке красовалась надпись: «Писатели России Ташкенту». Открывался выпуск письмом первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, писателем и поэтом Шарафом Рашидовым «Большой спасибо, друзья!», которое завершалось словами: «Примите сердечный узбекский катта рахмат – «большое спасибо» — за вашу душевную щедрость, за братский вклад в строительство нового Ташкента!».
Та часть тиража, которая ушла в Москву и Ленинград, а также в другие республики, была мгновенно сметена с прилавков. В Узбекистане в поисках мартовского номера «Звезды Востока» знатоки рыскали по газетным киоскам, книжным магазинам и библиотекам самых отдаленных кишлаков. Со многих мест огромной страны в Ташкент командировали «гонцов» с единственным заданием: раздобыть хотя бы экземпляр нашумевшего издания.
В номере были помещены проза, стихи, иллюстрации как здравствующих, так и уже покойных авторов. Причем некоторые из них сгинули в ГУЛАГе, другим удалось выжить и вернуться, третьи по возрасту не попали в жернова Большого террора, но подняли головы во время развенчания "культа личности" и числились в либералах. Один перечень имен даже в пору «оттепели» мог быть сочтен крамолой. Да и написанное на обложке «Писатели России Ташкенту» не очень соответствовала моменту: во-первых, не было такого государства и советской республики – Россия, а была РСФСР в составе СССР. И в этой Российской Федерации помимо литературы на русском языке были еще литературы на языках больших и малых народов, как имеющих свои автономии, так и просто проживающих на необъятных просторах РСФСР (из них на страницы памятного номера попали только стихи аварца Расула Гамзатова в переводе Якова Козловского).
Авторы были в основном русскими и евреями. Причем последних было непропорционально много – это отметили уже в первых сигналах в соответствующие органы. А поскольку времена в этом плане были неспокойными (1967-й, на Ближнем Востоке напряженно — канун Шестидневной войны), то в ряде сигналов приводились соответствующие списки. Правда, грешащие неточностями: к примеру, Андрея Вознесенского и Роберта Рождественского неизменно относили к евреям, в то время как поэтессу Римму Казакову (дочь военного Фёдора Лазаревича Казакова и служащей Софьи Александровны Шульман), прозаика Камила Икрамова (сына первого секретаря ЦК КП Узбекистана Акмаля Икрамова и заместителя наркома земледелия Узбекской ССР Евгении Львовны Зелькиной, казненных в 1938-м по приговору Третьего Московского процесса по делу правотроцкистского блока и воспитывавшегося затем в Москве у еврейской бабушки) и других в списки «сионистских агентов влияния» не включали. Зато не забывали упомянуть Абрама (Августа) Вулиса, выпускника Среднеазиатского государственного университета, доктор филологических наук. Это именно стараниями автора первых трудов о писателе Михаиле Булгакове в журнале оказались отрывки из булгаковских "Записок на манжетах", забытые рассказы Исаака Бабеля и другие тексты. Хотя сам Вулис "засветился" лишь краткой аннотацией к публикации.
Темы тоже были не вполне соответствующими. Целые две публикации посвящались недореабилитированному к тому времени Соломону Михоэлсу, большая статья с иллюстрациями – опальному художнику Роберту Фальку.
Вначале факт «еврейского засилья» особо не муссировали, хотя в кулуарах властных структур и КГБ, по слухам, этот номер называли «сионистским». Но когда спустя несколько месяцев на Ближнем Востоке разразилась победоносная для Израиля Шестидневная война, разбудившая самосознание советских евреев, эта тема вновь всплыла. В Кремле крайне болезненно восприняли молниеносный разгром лучших арабских армий, вооруженных и обученных СССР. Но произошло это после того, как все «повинные» в выходе крамольного номера «Звезды Востока» были уже наказаны, так что сам факт «политической близорукости» вошел в совсекретные партийные документы просто как пример коварства сионистов. Впрочем, вполне возможно, свою роль сыграло и то, что, как уже упоминалось, памятный номер журнала предваряло приветственное письмо кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Шарафа Рашидова, которого в сионисты уж никак не запишешь…
Вероятно, это письмо стало причиной и того, что главный редактор "Звезды Востока" Вячеслав Афанасьевич Костыря отделался сравнительно легко: освобождением от занимаемой должности и строгим партийным выговором «за потерю бдительности». Потом он долгие годы был собственным корреспондентом журнала «Огонек» по Средней Азии и Казахстану. Мне посчастливилось познакомиться с ним именно в ту пору, поскольку мы состояли на учете в парторганизации собственных корреспондентов центральных газет. Вячеслав Афанасьевич не особо любил рассказывать о своем «звездновосточном часе», но порой его удавалось разговорить. И всплывали совершенно фантастические (особенно для современного читателя) факты.
К примеру, оказалось, что самый первый донос в компетентные органы поступил от… руководства Центробанка. И связан он был с напечатанным в этом номере стихотворением Андрея Вознесенского:
Я не знаю, как это сделать,
Но, товарищи из ЦК,
уберите Ленина с денег,
так цена его высока!
Понимаю, что деньги – мерка
человеческого труда.
Но, товарищи, сколько мерзкого
прилипает к ним иногда…
Я видал, как подлец мусолил
по Владимиру Ильичу.
Пальцы ползали малосольные
по лицу его, по лицу!
В гастрономовской бакалейной
он ревел, от водки пунцов:
«Дорогуша, подай за Ленина
два поллитра и огурцов».
Ленин – самое чистое деянье,
он не должен быть замутнен.
Уберите Ленина с денег,
он – для сердца и для знамен.
Андрей Вознесенский, вылетевший в Ташкент сразу же после землетрясения, вспоминал: «Меня пригласили выступить. Но где? В театре опасно — крыша и стены могут рухнуть. Однако, подумав, днем разрешили на один час. Чтение шло часа три. На следующий день меня пригласил на чаепитие Шараф Рашидов, хозяин этих мест. Поговорив о житье-бытье, с восточной властностью и вкрадчивостью… внезапно, с улыбочкой, как бы вскользь, сказал: «А дали бы мне текст вашего стихотворения…»
— Какого стихотворения?
— Ну, какого? Которое вчера читали. Ну, о деньгах, чтобы, значит, Ленина — того…
— ?
— Ну, как, зачем? Печатать его нельзя, конечно. Но я в Москву собираюсь. Там дам товарищам почитать. Не волнуйтесь. Это для их внутреннего удовольствия, крамола, так сказать. И вы пока его больше не читайте, конечно.
Я представил, как он после поддачи перед банькой, озираясь, дает Брежневу почитать эти стихи. Брежнев, озираясь, радостно крякает и повторяет слова Хрущева: «Ну, сажать мы его, конечно, не будем, но…»
Рашидов не знал, что стихи эти читает Золотухин в «Антимирах» и именно с них начинался шквал аплодисментов до конца спектакля. А это была либеральная элита, цвет нации…»
Но руководству Центробанка не понравилось, что какой-то рифмоплет вмешивается в святая святых этого ведомства – внешний вид имеющих хождение денежных знаков. И пошло-поехало…
Тут же обратили внимание и на подбор авторов. В журнале были представлены в основном писатели и поэты Москвы. Да и политическая линия в подборке прослеживается — Костыря выбрал поэтов либерально-демократического направления, особенно звучных в то время: А.Вознесенского, Б.Ахмадулину, Е.Евтушенко, Р.Рождественского, Б.Окуджаву — так называемых "шестидесятников". Плюс репрессированный О.Мандельштам. Из прозаиков акцентировано внимание на репрессированном И.Бабеле, полуопальных А.Платонове, М.Булгакове и отсидевшем Камиле Икрамове. Подборка-то для альманаха шикарная, но с точки зрения партийности – где же поэты-почвенники и писатели-деревенщики? Прозаики Крайнего Севера и творцы стихов, воспевающие житницы и здравницы?
Конечно, рассказывал Костыря, подхлестнул внимание властей к этому номеру и внезапно вспыхнувший ажиотажный спрос на провинциальный журнал, который ранее покупали лишь потому, что в каждом его номере публиковали переводные детективы. Собственно, каждое произведение из того номера вполне могло быть напечатано отдельно в те уже и еще сравнительно вегетарианские времена, на излете «оттепели» (вспомним: в журнале «Новый мир» уже увидел свет «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, в «Москве» — булгаковский роман «Мастер и Маргарита»). Но, собранные под одной обложкой, подобные тексты составили некую критическую массу, что «прошляпила» цензура.
Впрочем, все было довольно быстро расставлено по своим местам: уже следующий номер «Звезды Востока» состоял в основном из законопослушных публикаций и переводов произведений классиков узбекского соцреализма…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")
