Экстремальные путешествия российских евреев: Александра Эстрина и жены его Анны Смотрицкой
Александр БАРШАЙ
"…Сделайте из этого фильм! Какой получится сценарий – ведь вся их жизнь – увлекательное приключение". (Вилен Сикорский, хранитель архива ученого-этнографа Е.Гневушевой).
* * *
В Москве в издательстве «Наука-Восточная литература» вышла в конце прошлого года солидная книга под названием «Индонезия начала ХХ века в коллекциях и воспоминаниях А.Эстрина и А.Смотрицкой».
За этим скучноватым академическим названием фолианта в 500 с лишним страниц таится несметное число таких романтических, а порой и трагических приключений, страстей, переплетений человеческих судеб, что книгу эту впору назвать то ли «Индонезийский водоворот», то ли «Страсти по Ост-Индии», то ли как-нибудь еще в том же детективно-романтическом духе.
История создания самой этой книги столь же увлекательна и драматична, как и судьба ее героев – Александра Самуиловича Эстрина и Анны (Анюты) Яковлевны Смотрицкой.
Мы уже рассказывали о них нашим читателям в очерке "Явление Елены Премудрой", так что сейчас попробую кратко напомнить, о чём там шла речь. А речь там шла о том, как двое российских евреев — супруги Александр Эстрин и его молодая жена Анна Смотрицкая, волею судьбы и обстоятельств оказавшиеся в начале 20-х годов прошлого века участниками голландской научной экспедиции в Ост-Индии (ныне – Индонезия), собрали обширную и уникальную коллекцию предметов труда, быта и прикладного искусства народов, населявших Яву, Бали, Суматру, Моллукские и другие острова Малайского архипелага. Они сумели не только сохранить и преумножить эту коллекцию в суровых походных условиях, но и доставить ее в Нидерланды, устоять перед соблазном получить огромные деньги, которые предлагали за нее голландские власти, а самое главное – с огромными трудностями, добившись помощи Максима Горького, находившегося тогда в Германии, переправить бесценное научно-историческое богатство в Советскую Россию, искренними патриотами которой были два этих удивительных человека. Их патриотизм продиктовал им и следующий, совершенно естественный для Александра и Анны шаг – безвозмездно передать бесценную коллекцию, насчитывающую более тысяч экспонатов, в Ленинградскую Кунсткамеру – Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого Российской академии наук.
Разумеется, что богатейшая экзотическая коллекция, можно сказать, упавшая с неба, да еще с сопроводительным письмом великого пролетарского писателя, была с благодарностью принята в государственное историческое хранилище. Александр Самуилович, зачисленный младшим научным сотрудником музея, занялся разбором, систематизацией и размещением экспонатов своего заморского собрания. Анна Яковлевна активно ему помогала, успевая работать воспитателем в детском саду. Семье дали в Ленинграде скромную квартиру, и вскоре у Эстриных родился сын — Александр — Шурик.
Новая профессия – этнографа и музейного работника – целиком увлекла Александра Эстрина-старшего. Скорей всего, это и было делом его жизни. Окружающие сразу поняли и оценили дарование Эстрина. «Александр Самуилович Эстрин имеет природные способности к этнографии и большое желание посвятить себя этой трудной работе», – отмечал профессор В.Тан-Богораз, известный российский этнограф и старый большевик-каторжанин.
Не случайно именно Эстрину, не имевшему специального этнографического образования, предложили поехать на Дальний Восток России и собрать коллекцию изделий народных промыслов и ремесел загадочных гольдов (нанайцев, или нани). И Эстрин, долго не раздумывая, ринулся навстречу новым приключениям и открытиям. И таки собрал коллекцию, рассказывающую много нового и интересного о жизни этого небольшого народа, живущего на берегах Амура и Уссури.
Трудно утверждать наверняка, но, возможно, командировка на Дальний Восток спасла Эстрина от лагерей ГУЛАГа. Во всяком случае, по счастливым случайностям Александр Самуилович избежал этой «радости» сталинского режима, что совсем не избавило его жизнь от страшного напряжения и постоянной угрозы угодить в безжалостные и цепкие лапы «органов». Для них человек с такой биографией был готовым французским, американским, японским или, на худой конец, малайским шпионом. Впрочем, однажды Александр угодил-таки в лапы НКВД. Человек вышел из дома и внезапно пропал, исчез, и не было его больше месяца. Анна не знала, что делать, боялась открыто его искать, терпеливо ждала. Эстрин вернулся… с выбитыми зубами – где провёл время, можно было не спрашивать. Спасло, видимо, пролетарское происхождение.
Но тут их настигли новые испытания. Пережив первую, самую тяжелую зиму блокадного Ленинграда, семья Эстриных в 1942 году по «дороге жизни» смогла выбраться из смертельного города. Они оказались сначала в Армении, потом — в казахстанской Караганде, и здесь Александра выручила его высокая квалификация рабочего – до конца войны он проработал газосварщиком на заводе. После войны в Ленинград они уже не вернулись. Анна попробовала было приехать туда, но ей стало плохо, и её спешно увезли в Москву. С этнографией было покончено, нужно было выживать, кормить семью. «Нищета была такая, – вспоминал их сын, – что чай пили в складчину».
Александр Самуилович устроился сварщиком на опытное производство Московского научно-исследовательского института шинной промышленности, Анна Яковлевна – сначала библиотекарем, а затем — учительницей математики.
Люди, так много сделавшие для своей страны, подарившие ей бесценную – во всех смыслах – музейную коллекцию, люди, так много знавшие и умевшие, были напрочь забыты этой страной. Они жили в Москве сначала в общежитии, потом в бараке, тяжело вкалывали и постоянно опасались совсем другого внимания к себе — не дремлющего ока государственной безопасности. И не зря: от бдительности «органов» в конце концов пострадал их сын — Александр Эстрин-младший. Нашелся подлый доносчик, просигналивший «куда надо», что родители Шурика бывали заграницей. Этого оказалось достаточно, чтобы опытного военного офицера-разведчика разжаловали в рядовые. Хорошо еще, что дело не дошло до трибунала! Понятно, что супруги, обладавшие ярко выраженной семитской внешностью, немало натерпелись и за свой «пятый» пункт…
Эстринская коллекция, которая многие годы была гордостью Музея антропологии и этнографии Академии наук и даже носила (и носит сегодня) их имя, постепенно стала «неактуальной», снята с музейной экспозиции и ушла в запасники. Многие десятилетия местонахождение архива, бесценных воспоминаний Эстрина, а также рукописи большой книги о нем двух женщин – ученых-этнографов Вильгельмины Трисман и Елизаветы Гневушевой — было неизвестно. Лишь несколько лет назад внучатая племянница Анны Яковлевны Смотрицкой, жительница Израиля Елена Твердислова после многолетних упорных поисков, которые впору назвать детективными, обнаружила эти материалы. Об этом чуть позже и пойдет наш рассказ.
Сам Александр Самуилович после смерти жены в 1969 году прожил еще около 15 лет, и уже на закате жизни его коснулась тень признания – его разыскали обе эти женщины, которые успели записать рассказы старого путешественника и этнографа и способствовали назначению А.Эстрину персональной пенсии. Остались их письма к нему, сохраненные его сыном Александром Александровичем Эстриным.
Свою жизнь Александр Самуилович Эстрин закончил в доме престарелых — слепым, беспомощным, но не сломленным духовно 92-летним стариком, все же испытавшим чувство востребованности, которое он так тщетно ждал всю жизнь…
* * *
Теперь самое время рассказать о том, как Елена Твердислова вела поиск материалов о Смотрицкой и Эстрине, как вместе со своей троюродной сестрой, – их родной внучкой – Галиной Эстриной – билась за то, чтобы имя этих людей осталось в истории российской науки.
Но прежде – несколько слов о самой Елене Сергеевне. Шесть лет назад она вместе со своим мужем – известным российско-азербайджанским писателем и переводчиком Чингизом Гусейновым — переехала из Москвы на постоянное жительство в Израиль, где с начала 90-х живет ее сын. Она и сама — незаурядный прозаик и поэт, литературовед, переводчик польской литературы. В частности, её перу принадлежат два огромных тома переводов на русский язык философской прозы, поэзии и драматургии Папы Римского Иоанна Павла Второго (Кароля Войтылы). Кроме того, Елена — неутомимый, истовый исследователь многого и всякого. К примеру — польской культуры, творчества Вацлава Гавела, Марека Хласко, Фридриха Горенштейна, Савелия Гринберга.
В последние годы, отложив в сторону все дела, Твердислова занялась историей своих незаурядных родственников, в судьбе которых отразилось их, а отчасти и наше с вами невероятное, трагическое и порой фантасмагорическое время…
Впервые Елена рассказала публике о судьбе Александра Эстрина и Анны Смотрицкой в Израиле, на своем творческом вечере в Иерусалимской русской библиотеке. И если сегодня мы уже многое знаем об этих необыкновенных и скромных людях, то только благодаря упорству и одержимости их внучки – Елены Сергеевны Твердисловой.
Впрочем, здесь вполне уместно назвать двух предшественниц Елены Сергеевны, двух благородных и смелых женщин, ныне, увы покойных – Вильгельмину Герардовну Трисман и Елизавету Ивановну Гневушеву. Именно они, ученые-этнографы, специалисты по Индонезии, одна – голландка, вышедшая замуж за русского и переехавшая в Россию, вторая – москвичка из Черниговской области, — «открыли» Эстрина и Смотрицкую во второй раз. Именно они в 1971 году написали в соавторстве большую статью «Этнографические коллекции А.С.Эстрина в МАЭ» (Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого), которая должна была стать солидной книгой, хотя, к сожалению, так и не стала.
А несколькими годами раньше Вильгельмина Трисман, потрясенная музейным собранием всеми забытых супругов-путешественников, решила во чтобы то ни было отыскать «исчезнувших» из Ленинграда Анну и Александра. Именно эта российская голландка (в самой Голландии, к слову сказать, этнографы помнили Эстрина и Смотрицкую) первая по достоинству оценила сделанное Анной и Александром как научный подвиг. «Коллекции, собранные А.С.Эстриным и А.Я.Смотрицкой, – не только огромная научная ценность, но и яркое доказательство подвига (выделено мною – А.Б.) их собирателей», — написала она в своей статье 1967 года «Культура и быт народов Южно-Молуккских островов».
Женщина сильная, целеустремленная и вместе с тем очень деликатная, тактичная, Вильгельмина потратила два года жизни на то, чтобы разыскать в Стране Советов старого путешественника Александра Эстрина. К тому времени, когда она его, наконец, нашла и написала ему первое письмо, Анна Яковлевна уже умерла, и он остался один. В.Трисман не прерывала переписку и дружбу с А.Эстриным более десяти лет, почти до самой его смерти, поддерживала его, помогла улучшить условия в Доме для престарелых и даже сумела выхлопотать для него персональную пенсию. «Что касается меня, – писала она Александру Самуиловичу, – то я претендую только на то, чтобы Вас и Ваш труд должным образом оценили».
В 1970 году В.Трисман познакомилась и подружилась с Елизаветой Ивановной Гневушевой, известным специалистом по Индонезии, педагогом и ученым с большим литературным опытом, автором более десяти научных книг. Родственные души – эти женщины быстро находят общий язык и с энтузиазмом берутся за создание совместной книги о путешествиях и коллекции Эстрина и Смотрицкой. Их работе очень помогает то обстоятельство, что по запросу В.Трисман из Амстердама им присылают подробные отчеты той самой голландской экспедиции, в которой почти полвека назад трудились Александр и Анна. Книга движется полным ходом, и к 1971 году она уже готова к печати. Но тут-то и началась издевательская советская волокита. Рукопись перебрасывают из одной типографии в другую, из издательства в издательство, из Москвы в Ленинград, из одного научного учреждения – во второе, третье, четвертое. И каждый требует своих идеологических, вкусовых переделок, доработок и сокращений. Измученные женщины борются, не сдаются, но потребовалось еще целых шесть мучительных лет, чтобы их книга, а точнее, уже брошюра — в изувеченном, ампутированном виде — вышла, наконец, мизерным тиражом в издательстве Академии наук
В итоге рукопись самой книги была безнадежно утеряна. От сына Эстрина Саши Елена узнала и том, что его отец наговорил Гневушевой свои «Воспоминания». Но где же они, и куда делась рукопись книги? Где хранятся все эти бесценные материалы? Неужели все потеряно? Неужели ничего нельзя восстановить?
«Нет, надо попробовать! Ведь «рукописи не горят»! Тем более, научные рукописи. Ученые-музейщики – народ серьезный, они не могут просто так выбросить или потерять важные бумаги. Искать! Надо искать!». Примерно так думала Елена Твердислова, когда в 2009 году решила, наконец, оставив все дела, отправиться в Петербург на поиски исчезнувших манускриптов…
…Ее поисковая командировка затянулась почти на четыре года!
Она двигалась от отчаяния к надежде! От музея — к университету, от архива — к библиотеке, от академии – к институту, и вновь от архива — к частному хранению. Ей пришлось открыть сотни казенных дверей в Петербурге и Москве, встретиться с десятками занятых людей, приветливых и не очень, всем сердцем стремившихся помочь или формально-равнодушных (таких, правда, было значительно меньше). Она шла по следу рукописей с азартом и упрямством охотника или кладоискателя. Она познакомилась с дочерью Вильгельмины Трисман, которая живет сейчас в Голландии, с людьми, знавшими Елизавету Гневушеву и помнившими ее работу с Эстриным. Успех или неудача поиска зависели от многих случайностей – от болезни сотрудника или его командировки, от памяти человека и от его эрудиции. След стал уже совсем горячим – Елена вышла на личный архив доктора Е.Гневушевой. И вновь неудача – искомых рукописей в нем обнаружить не удалось…
Но вот наступил октябрь 2013 года… И тут… Тут самое время послушать Елену Твердислову:
«В 10 утра мне позвонил Вилен Владимирович Сикорский, держатель архива Е.Гневушевой, и сообщил, что нашёл в архиве большую папку с материалами об Эстрине.
На следующий день поехала к нему. Побеседовав со мной, вручил мне папку: «Я уже вряд ли успею этим заняться, а вы распоряжайтесь!» Я была потрясена. А он всё уговаривал меня: «Сделайте из этого фильм! Какой получится сценарий – ведь вся их жизнь – увлекательное приключение!»
И правда – сплошное кино!
Я развернула папку. В ней были запись, сделанная Гневушевой: «Александр Самуилович Эстрин. Воспоминания», – и та самая рукопись первоначальной версии книги об Эстрине и Смотрицкой…, которую я тщетно искала более трех лет».
* * *
А теперь, пожалуй, самое главное: как распорядились Елена Твердислова и Галина Эстрина бесценными рукописями, извлеченными из небытия почти через полвека после их исчезновения? Кинофильм они, к сожалению, снять не смогли. И возможно, история эта еще ждет своего сценариста и режиссера. А вот издать большую книгу, вобравшую в себя все события и факты этой удивительной истории, они, к счастью, сумели. Сколько еще усилий, нервов, терпения, материальных затрат положили они на этот труд, знают только они сами! Но книга, действительно, получилась очень интересная и в чём-то даже уникальная.
Ее спонсором стал сын Эстрина – Александр Александрович Эстрин, а уже готовую книгу его дочь Галина преподнесла ему – участнику Великой отечественной войны, в День Победы – 9 мая.
Открывается она Вступительным словом Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Индонезия в Российской Федерации и Республики Беларусь М.Вахида Суприяди.
«В конце прошлого, 2017 года, — пишет он, — в Посольство Республики Индонезия в Москве пришла с визитом одна дама и рассказала удивительную, полную невероятных приключений историю жизни своих дедушки и бабушки Александра Самуиловича Эстрина и Анны Яковлевны Смотрицкой. Следуя за сюжетом, достойным высокобюджетной экранизации в лучших голливудских традициях, мы перенеслись в Индонезию начала ХХ века, где волею судеб оказались Александр Самуилович и Анна Яковлевна, собравшие в ходе участия в интереснейшей зоологической экспедиции более тысячи уникальных предметов быта народов Явы, Бали, Суматры, Молуккских островов, Западного Ириана. Внучка этнографов-коллекционеров Галина Александровна Эстрина (так звали даму) показала нам уникальные фотографии из той экспедиции, рассказывающие об индонезийцах и их занятиях, ремеслах, верованиях и быте…
…Огромное уважение вызывает работа, проделанная внучатой племянницей Анны Смотрицкой – Еленой Твердисловой и внучкой Галиной Эстриной по увековечению трудов их деда, и выход в свет этой книги в преддверии столетия создания бесценной коллекции представляется мне достойным продолжением дела жизни Эстрина и Смотрицкой».
В книге воспроизведены, наконец-то, воспоминания Александра Самуиловича Эстрина, записанные с его слов еще в 1973 году Елизаветой Ивановной Гневушевой. Впервые напечатана та давняя рукопись Е.Гневушевой и В.Трисман «Об Эстриных и их коллекции», которую долгие годы мытарили в различных институтах и издательствах, которая была как бы утеряна, а затем найдена Еленой Твердисловой в архиве Гневушевой в Москве. Подробный рассказ о путешествии супругов по островам Южных морей и их собрании предметов быта, ремесел, искусства народов Ост-Индии сопровождается цветными и черно-белыми фотографиями экспонатов коллекции. Здесь же помещена удивительная черно-белая фотография Александра и Анны в лодке на озере индонезийского острова Сумба. Снимок сделан фотографом голландской экспедиции Деппеном.
Отдельный раздел книги отведен под письма В.Трисман (которая разыскала и, можно сказать, вывела из небытия старого путешественника и этнографа-любителя) и Е.Гневушевой к Александру Эстрину (к сожалению, его ответных писем к этим замечательным женщинам не сохранилось) и его сыну Саше. Это удивительное эпистолярное наследие насчитывает 56 писем и охватывает период более чем в 10 лет. Здесь же помещено большое количество редких фотографий, рассказывающих о жизни и быте, ремеслах и культуре народов Ост-Индии начала 20-х годов ХХ века.
В краткий биографический очерк Анны Эстриной – невестки Александра Самуиловича и Анны Яковлевны — «Что я помню» — и подробный рассказ Елены Твердисловой о героях этой истории — «Такая уж пара неугомонная» включен блок семейных фотографий Анны и Александра, их близких и друзей, в том числе Вильгельмины Герардовны Трисман, Анны Николаевны и Галины Александровны Эстриных, а также портреты А.Эстрина работы его невестки Анны.
И наконец, самое удивительное: более трехсот страниц книги отданы под факсимильное изображение описи коллекции А.Эстрина и А.Смотрицкой, сделанной рукой Александра Самуиловича с его рисунками и фотографиями.
Теперь она уж точно не потеряется!
И в заключение позволю себе два личных замечания. Среди сотрудников, работавших в одно время вместе с А.Эстриным в Ленинградском отделении Института антропологии и географии имени Миклухо-Маклая был и Саул Менделевич Абрамзон, выдающийся исследователь истории и этнографии киргизов, автор фундаментального труда «Киргизы и их этногенетические и культурно-исторические связи. С.Абрамзон – герой моего большого очерка «История смертельного оскорбления». Мы с ним практически земляки: оба много лет прожили в столице Киргизии городе Фрунзе. Кстати, Саул (а не Савелий, как ошибочно указано в книге) Абрамзон значится и среди тех, кто подписал одну из поздравительных открыток к Новому году в адрес Александра Самуиловича Эстрина. Вот такие удивительные совпадения случаются в нашей жизни.
И второе мое замечание. Оно носит несколько «националистический» оттенок. И читая книгу «Индонезия», и работая над очерком о С.Абрамзоне, и по многим другим личным впечатлениям я заметил, как много ученых еврейской национальности плодотворно и успешно занимались этнографией – наукой о других народах. И это, наверное, не удивительно, ведь наш народ был разбросан и расселен среди многих народов мира. Так что, наверное, вполне закономерно, что теперь Индонезия и Израиль будут связаны друг с другом некими тонкими историческими нитями.
Кроме того, удивительная судьба А.Эстрина и А.Смотрицкой запечатлела тот сложный и драматический период в жизни СССР, когда фактически менялась карта мира, о чём уже мало кто помнит даже из старожилов.
Фото автора и из книги
Автор — журналист, заслуженный деятель культуры Республики Киргизстан, живет в поселке Элазар, Гуш-Эцион
https://www.isrageo.com/2015/02/16/etver086/
