"Вот как вы думаете, Тамара? Мне тут рассказали, что многие фиктивно разводятся, чтобы получать по отдельности деньги от Битуах Леуми. А то ведь от этого государства хрен получишь…"
История без хэппи энда.
— Ваше государство Израиль, — заявила она с порога — обязано обеспечить каждого еврея квартирой. Так написано в Торе. А оно этого не делает.
Сидевшая рядом со мной сестра страдальчески закатила глаза. Я этого не видела — переглядываться было неудобно. Но ощутила — моментально.
Шел второй день траурной недели по маме. И я знала, что спорить с посетительницей, которая к тому же на тридцать лет меня старше, не следует. Но все равно не сдержалась и заметила, что ничего подобного в Торе не написано.
— Значит, — отрезала она, — написано в другом месте.
Тут я все же сдержалась. Потому что ведь она была — Тяжелый Случай. Так нашу гостью охарактеризовал папа после эпизода в банке: там она упорно втолковывала служащему, что от него, по ее мнению, требуется, и, в конце концов, тот вызвал полицию.
Охарактеризовать-то папа ее охарактеризовал, но в доме привечал, точнее, привечала мама. А мама была во время оно администратором ульпана и гости, точнее, гостьи, в дом приходили разные. Высокая, принявшая гиюр блондинка, в прошлом — так, по крайней мере, она рассказывала, — королева красоты в одной из латиноамериканских стран, долго и отчего-то безуспешно искавшая "шидух". Воспитанная в Грузии ашкеназка (я таких встречала несколько) с манерами и мировосприятием грузинской княжны, но совсем без средств.
Грузинская княжна попросилась жить у мамы с папой в третьей комнате, потому что ее квартирная хозяйка, так она говорила, подсыпала в стиральный порошок таинственное средство, и когда княжна облачалась в выстиранную одежду, на работе и по дороге с работы ей проходу не давали мужчины. А у мамы стиральный порошок был без примесей.
Я решила, что будет правильнее отвлечь Тяжелый Случай от квартирного вопроса и пододвинула к ней старый фотоальбом в красной сафьяновой обложке. 1965-й год, мама на свадебных фотографиях.
— А моя старшая внучка вроде бы вышла замуж, — вздохнула Тяжелый Случай.
— Вроде бы? — удивленно переспросила моя сестра, а я пробормотала «мазаль тов».
— Они ведь мне ничего не рассказывают, сквернавки, — снова вздохнула Тяжелый Случай.
Так и сказала. Не мерзавки, а — сквернавки.
Тяжелый Случай записалась в мамин ульпан в середине девяностых. И практически в первые же дни пришла посоветоваться: "Вот как вы думаете, Тамара? Мне тут рассказали, что многие фиктивно разводятся, чтобы получать по отдельности деньги от Битуах Леуми. А то ведь от этого государства хрен получишь…"
Тяжелый Случай по отношению к Израилю уже с трапа самолета была настроена, скажем так, критически.
— А ваш муж, — спросила ее мама, — он старше вас?
— Моложе, — ответила Тяжелый Случай, — на девять лет.
Мама (см. Королева Красоты и Грузинская Княжна) вообще-то в людях всегда предпочитала видеть только хорошее. Но тут у нее попросили совета. Она посмотрела на собеседницу. И не смогла закрыть глаза на очевидное: у той была тяжелая челюсть. А еще — тяжелый взгляд и тяжелый характер.
И мама осторожно заметила, знаете, тогда лучше не стоит. А то в Иерусалиме, да и в нашем ульпане, русскоязычных женщин ваших лет больше, чем мужчин, и они, как бы вам сказать… в активном поиске. Сегодня развод у вас фиктивный, а завтра — сами понимаете.
Прошло несколько лет и мама встретила Тяжелый Случай у общих знакомых.
"Я вам очень благодарна за тот ваш совет, Тамара", — сказала Тяжелый Случай, которая иногда умела быть вежливой. Мама вгляделась повнимательнее: собеседницу она не узнавала. Через ульпан проходили сотни, а у мамы была к тому же плохая зрительная память. Я ее унаследовала.
Но тут была дополнительная причина: Тяжелый Случай за эти годы сменила облик и теперь носила твидовую юбку до середины икры и короткий парик. Тяжелый Случай "сделала тшуву", вместе с мужем, тем самым, что на девять лет ее моложе, и дочкой.
Как это всегда бывает, у властной мамы с тяжелым характером выросла Хорошая Дочка.
Добрая, ласковая, прилежная. С дипломом. Только вот родиться девочке довелось в неподходящее время. Дочка получилась миловидная, в папу, а не в маму, свежее кругленькое личико, обрамленные густыми длинными ресницами бархатные карие глаза, волнистые темные локоны. Но она была — девушка крупных размеров. В 60-е годы ей бы это особо не помешало, сегодня — она могла бы с гордостью носить свой крупный размер, потому что теперь можно и даже политкорректно быть другой. Но Хорошей Дочке не повезло: ее юность пришлась на безапелляционно предписывавшие анорексию девяностые.
Да, так мы про "тшуву".
Хорошую Дочку требовалось выдать замуж. И мама обратилась с свахе. Израильтянке. И та очень скоро подыскала жениха. Из традиционной сефардской иерусалимской семьи. То есть традиции соблюдали родители и сестры, а единственный сын к тому времени стал хареди и носил шляпу и черный костюм. А еще он был — высокий синеглазый брюнет.
Мама, даром, что Тяжелый Случай (а может быть, именно поэтому), потребовала было как следует выяснить про жениха, что да как. Но тут заупрямилась Хорошая Дочка.
Потому что ей в самом лучшем сне не могло такое присниться: на тихую, незаметную полненькую девушку обратил благосклонное внимание сказочный принц. Стройный, чернокудрый и синеглазый. И она решила: свадьбе быть. Пока сон не развеялся, и принц не ускакал обратно в свое королевство.
Молодая пара сняла маленькую квартирку с садиком в иерусалимском районе Кирьят Йовель. У Сказочного Принца и Хорошей Дочки родились трое дочерей-погодков. Одна другой краше. Но уже после первых родов сон развеялся. Точнее, обнаружилось, что это — страшный сон.
— А ты чего хотела, — отбрила меня несколько лет спустя сваха, когда я обратилась к ней с вопросом «как ты могла». — Невеста — мало того, что недавно "сделала тшуву". Ей было двадцать семь лет, полная, ни копейки денег. Кого она рассчитывала получить в мужья, интересно? Принца?
Семья, разумеется, до свадьбы молчала. Как и сваха. Сказочный Принц оказался тяжелым наркоманом. Мы, думали, он завязал, оправдывались сестры и мать (отец семейства до оправданий не снисходил). Ведь он, ну, принц, прошел процесс реабилитации и одновременно вернулся к Торе и поклялся, что вот женится, пойдут дети и — больше никогда.
А сваха сказала, во-первых, понятия не имела, что он наркоман. А во-вторых, невесте же было двадцать семь лет, и она… далее по тексту.
Дальше все пошло по схеме.
Сказочный Принц не работал. Тянул из Хорошей Дочки деньги, которых не было. Когда она пыталась припрятать деньги и ценности, поднимал на нее руку. А потом каялся, плакал и клялся, что — больше никогда.
Хорошая Дочка на припрятанные деньги старалась покупать своим девочкам хоть какие-то игрушки и сладости. Она не так часто выходила из дома, но без маленьких сюрпризов для дочек домой не возвращалась.
Чтобы девочкам было не так страшно.
Подавай на развод, сказала я Хорошей Дочке. Но она ответила: религиозные женщины не разводятся. Убедившие Хорошую Дочку, будто религиозные женщины не разводятся, рассказали ей, а как же иначе, что религиозные женщины и в полицию не жалуются. Она и не жаловалась. Полицию вызвал прохожий, услышавший доносившиеся из садика крики: Сказочный Принц избивал Хорошую Дочку, тогда беременную вторым ребёнком.
После третьих родов Хорошая Дочка все-таки подала на развод. Принц упирался, плакал, писал длинные письма и развода давать ни за что не хотел.
Хорошая Дочка тем временем подтвердила диплом — она была учительница математики — и начала искать работу.
Прошло два года и жизнь начала поворачиваться к Хорошей Дочке лицом.
Сказочный Принц наконец согласился дать ей гет. Хорошая Дочка до последней минуты не могла поверить, что все пройдет без сучка и без задоринки, но — прошло. Гет она получила.
А еще получила работу и через три дня после гета у нее был назначен первый урок. С утра. В тот день Хорошая Дочка на автобусную остановку отправилась заранее, чтобы времени было с запасом. На автобус ее провожала вся семья: мама с папой и трое девочек. Семь утра и до развозки в садики еще оставалось время. Девочки помахали руками уезжавшей на работу маме, и автобусные двери закрылись.
Домой Хорошая Дочка не вернулась. Ученики новой учительницы тоже не дождались. Через две остановки автобус в квартале Кирьят Менахем взорвал террорист-самоубийца. Шел 2002-й год.
Старшей девочке было пять, ее сестрам, соответственно, четыре и три. И сразу после траурной недели — нет, еще во время траурной недели — возник вопрос, а с кем они будут расти. Ведь отец — тяжелый наркоман. Семья отца потребовала опеки. А пока что бабушка и дедушка со стороны матери забрали девочек к себе.
Но история на этом не закончилась.
Прошел месяц и Сказочный Принц заснул в комнате, которую снимал, с зажженной сигаретой. Комната сгорела дотла, и Принц уже не проснулся.
Дальше мне следовало бы написать : mea culpa, ну, или «грехи мои вспоминаю я сегодня», но я знаю, что это не так.
Mea culpa — потому что я тогда опубликовала в приложении к «Макор Ришон» статью на две с лишним страницы. Из которой ясно следовало, что девочек правильнее оставить под опекой дедушки и бабушки с материнской стороны.
А не так — потому что судья решает сам. Возможно, на его решение еще могла бы повлиять передача на Втором Канале, но уж точно не статья в газете среднего формата. И судья решил, что девочкам будет лучше с дедушкой и бабушкой с материнской стороны. Бабушке было под семьдесят, но дедушке не было и шестидесяти. И он к тому же произвел самое благоприятное впечатление на социальных работников. Суд отклонил иск семьи отца.
А через три с небольшим года дедушка умер от инфаркта. Девочки остались с бабушкой Тяжелый Случай. И ладно бы государство Израиль, к которому Тяжелый Случай теперь враждебно относилась уже не на классически олимовских, а на сугубо теологических основаниях: неправильное ибо. Хуже, что девочки, оставшись с бабушкой, попали в реальность «Похороните меня за плинтусом». И, как только достигли раннего подросткового возраста, запросились в приемные семьи. Соцработницы пошли им навстречу: связь с семьей отца к тому времени как-то потерялась.
И да, больше всего мне хотелось бы написать для этой истории хэппи энд.
Как я встретила не так давно старшую из девочек, цветущую счастливую молодую мать. Как ее улыбающийся приветливый муж толкал перед собой коляску, а в ней хорошенькая годовалая девочка, а у девочки огромные синие глаза, темные волнистые локоны и двойное имя, второе — в память сгоревшей в 20-м автобусе молодой маминой мамы, так и не ставшей бабушкой.
Как узнала от нее, что вторая, самая способная из сестёр, учится на перспективную специальность: ведь государство предоставило им, дочерям жертвы теракта, приданое и бесплатное образование. А младшая сестра заканчивает альтернативную службу — "шерут леуми". Может быть, так и случилось. Кто знает?
"Они бросили бабушку, сквернавки", — заключила Тяжелый Случай.
"Что это было", — поинтересовалась сестра, когда за Тяжелым Случаем захлопнулась дверь. И я рассказала.
Автор — адвокат, специалист по семейному праву и писатель. Недавно вышел в свет ее роман "Десятый жених". Приобрести книгу можно по ссылке
