Когда антисемитский маятник в ведомстве, а тем более в стране, склонялся в сторону погрома, даже евреев, верно служивших режиму, обязательно записывали во врагов: в довоенное время в «троцкистов», а в послевоенное – непременно, в сионисты
Захар ГЕЛЬМАН, Реховот
Сразу же заметим, что ассимилянты еврейского происхождения среди братии советских органов государственной безопасности превосходили на несколько порядков тех, кто просто сочувствовал сионистам. Об убеждённых сионистах вряд ли можно вести речь. Да что там сочувствовал! Почти все (исключения все-таки были) сотрудники этих органов еврейской национальности желали напрочь забыть о своем происхождении.
Тем не менее для вышестоящих по должности юдофобов «пятая графа» сотрудников всегда маячила перед глазами. И когда антисемитский маятник в ведомстве, а тем более в стране, склонялся в сторону погрома, даже евреев, верно служивших режиму, обязательно записывали во врагов: в довоенное время в «троцкистов», а в послевоенное – непременно, в сионисты. Хотя тот, кого называли «Рыцарем революции», «чекистом с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками», один из беспощадных организаторов красного террора Феликс Эдмундович Дзержинский, отнюдь не был антисионистом.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
НЕОЖИДАННЫЙ ЗАЩИТНИК СИОНИСТОВ
Председателя ВЧК Феликса Дзержинского современники характеризовали как жестокого, но одновременно прагматичного руководителя карательного органа послеоктябрьской России. Беспощадно расправляясь с реальными врагами большевизма и с теми, кто всего лишь не желал проявлять себя оголтелым сторонником нового строя, «Железный Феликс» не разделял их по национальностям и вероисповеданиям. Этот фанатик, верный соратник вождя, так называемой «пролетарской революции», и в самом деле, всегда оставался интернационалистом.
Как и подобает твердокаменному большевику, Дзержинский декларировал себя атеистом. Хотя правильнее именовать его воинственным безбожником. Примечательно, что в детстве «Рыцарь революции» увлекался религией и готовился к поступлению в римско-католическую семинарию. Однако в итоге предпочел светскую гимназию, в которой лучшие оценки получал по «Закону Божьему» — одной из главных дисциплин в начальных и средних учебных заведениях царской России. Видный русский философ и богослов Николай Бердяев (1874-1948), незадолго до высылки из России в 1922 году побывавший на допросе у Дзержинского, так писал о нем: «Думаю, что он не был плохим человеком, и даже по природе не был жестоким. Это был фанатик. Производил впечатление человека одержимого. В нем было что-то жуткое».
В принципе в фанатизме нет ничего особенно хорошего или очень плохого. Но только до того момента, когда те или иные фанатики, воспалившись ненавистью, выражают готовность уничтожать своих оппонентов. Или призывают к этому других. Политический фанатизм, по определению, не может быть объективным. Поэтому лидеры большевизма и даже его рядовые адепты опасны в демократическом обществе.
Большевики «первого призыва» отнюдь не были антисемитами. По крайней мере, в своем большинстве. Известно, что Ленин антисемитов презирал. Однако и сионизм он отнюдь не жаловал. Вождь мирового пролетариата ратовал за ассимиляцию евреев, «стихийную, связанную с конкретными обстоятельствами пребывания малой нации в среде крупной». Если перевести «ассимиляцию еврейского народа» на простой язык, то речь идет об искоренении иудаизма во всех его проявлениях, сведения на нет культурных традиций, и, разумеется, в итоге, доведения до кончины еврейских языков. Хотя в первые годы после Октября 1917 года идишу (конечно же, не ивриту) дороги в Советской России не перекрывались.
Читайте в тему:
Можно не сомневаться, что Феликс Дзержинский долгое время разделял взгляды вождя на сионизм. И тем не менее руки к запрету иврита в РСФСР (такое наименование страны появилось в 1918 году) приложил не он. Первыми «запретителями» сионистской деятельности, несомненно, были евреи Троцкий и Свердлов. Они отметились на этом поприще уже в 1919 году. Сильнейший удар по сионистскому движению в СССР (образован в 1922 году) нанесла так называемая Евсекция ВКП(б), официально провозгласившая своей целью «разрушение традиционной еврейской жизни, сионистского движения и еврейской культуры». Деятельностью евсеков, травивших театр «Габима», возмущался видный большевик, сын сельского священника-украинца Николай Ильич Подвойский (1880-1948), занимавший в СССР высокие партийные и государственные посты. Против евсеков, клеймивших иврит, как «контрреволюционный язык», выступал и Анатолий Васильевич Луначарский (1875-1933), российский революционер, советский государственный деятель, первый нарком просвещения РСФСР. Максим Горький, который считается «великим пролетарским писателем», писал:
«Мне говорят, что сионизм утопия <…> Но поскольку в этой утопии я вижу непобедимую, страстную жажду свободы, для меня – это великое дело жизни. Всей душой моей я желаю еврейскому народу <…> вложить все силы духа в эту мечту, облечь ее в плоть и, напитав горячей кровью, неустанно бороться за нее, чтобы победить все несправедливое, грубое, пошлое».
Евсекция была распущена в 1929 году после одиннадцати лет существования, когда на повестке дня появилось создание Еврейской автономной области на Дальнем Востоке. Все без исключения организаторы и активные члены Евсекции попали под жернова сталинских репрессий во второй половине 30-х годов и были расстреляны.
Вряд ли существовала какая-либо проблематика вопросов, по которым точки зрения Ленина и Дзержинского серьезно расходились. Известно, что как левый коммунист, председатель ВЧК выступал против подписания Брестского мира. Но во избежание раскола партии, при голосовании 23 февраля 1918 года, воздержался. Поразительно, но вначале октября того же года «Железный Феликс» во время партийной дискуссии о профсоюзах поддержал точку зрения Троцкого. Именно тогда Сталин назвал Дзержинского «активным троцкистом». Но вскоре «все встало на свои места», и занявший пост Председателя ОГПУ (преобразованного из ВЧК) «Железный Феликс» стал активнейшим борцом с троцкизмом. Согласно документам, имеющимся в фондах РГАСПИ (Рос. Гос. архива социально-политической истории), Дзержинский, познакомившись с сионистской литературой (не исключено, что и с самими сионистами), писал своим соратникам Менжинскому и Ягоде, поочередно после его смерти занявшими кресло «главного чекиста»: «Просмотрел сионистские материалы. Признаться, точно не пойму, зачем их преследовать по линии их сионистской принадлежности. Большая часть их нападок на нас — опирается на преследование их нами. Они преследуемые — в тысячу раз опаснее для нас, чем непреследуемые и развивающие свою сионистскую деятельность среди еврейской мелкой и крупной спекулирующей буржуазии и интеллигенции».
И в самом деле, большинство евреев, проявлявших политическую активность в конце ХIX — начале ХХ веков, входили или поддерживали отнюдь не сионистские организации, а социалистические партии разной направленности. Самой крупной еврейской социалистической партией в Восточной Европе с 90-х гг. ХIХ века до 40-х гг. ХХ века считался «БУНД» (Всеобщий еврейский союз в Литве, Польше и России). Бундовцы откровенно выступали против сионистов, провозгласив лозунг:
«Там, где мы живем, там наша страна».
Они готовы были согласиться на экстерриториальную автономию в рамках уже существующих государств.
Еврейских экстерриториалистов тоже можно было понять. Возрождение еврейской государственности после почти двухтысячелетнего галута казалось несбыточной мечтой. Возможность создания еврейской автономии в начале прошлого века тоже не всем политическим лидерам нашего народа представлялась реальной задачей, но все-таки не совершенно фантастической.
С учетом того, что и в сионизме в первой трети ХIХ века преобладало социалистическое течение, Дзержинский вполне мог предположить, что и сионисты, если у них получится возродить свою страну, будут строить ее отнюдь не по капиталистическим лекалам. Сионисты мечтали перебраться в Палестину, которая тогда именовалась Подмандатной, ибо управлялась англичанами. Большевики, захватившие в 1917 году власть в самой большой по территории стране мира, и мечтавшие о «мировой революции», вполне могли считать сионистов своими временными союзниками. Через 30 лет Сталин, вероятно, рассуждая так как до него думал Дзержинский, на первых порах поддержал воссоздание Израиля. Далее расклад политических сил изменился. Во-первых, евреи воссоздавали свое независимое государство, а не сателлит СССР, а, во-вторых, тот же Сталин откровенно продемонстрировал свое юдофобское нутро.
Повторюсь, Дзержинский не был и не мог быть антисемитом. Более того, он, как поляк, немало настрадался от великорусского шовинизма. В Первой виленской гимназии, где он учился, строго запрещалось говорить по-польски не только в классах, но и в неучебное время в коридорах, на лестницах, в гимназическом дворе. Его сестра Альдона, вспоминала возмущенные слова брата, с которыми он накинулся на учителя русского языка, преследовавшего каждого гимназиста, посмевшего в стенах образовательного среднего учебного заведения Российской империи говорить не на «великом и могучем». Согласно ее воспоминаниям, однажды Феликс вошел в учительскую и, «обращаясь к учителю русского языка Раку, заявил о его несправедливом отношении к ученикам-полякам и проявлении шовинизма…».
Пророчески звучат слова гимназиста Феликса Дзержинского, будущего лидера большевизма, который так закончил свое обращение к учителю Раку: «Национальное угнетение ведет к тому, что из учеников вырастут революционеры».
И относится это утверждение отнюдь не только к полякам. Евреи, самое угнетенное и бесправное население царской России, не могли мириться с такой участью, и, конечно же, немало молодых и не очень представителей нашего народа оказывалось в различных революционных организациях. Нельзя не учитывать и генетическое свободолюбие еврейского народа. Только один факт из истории. Иудеи, попадавшие под власть пришельцев, никогда не покорялись врагам, а постоянно восставали против поработителей.
В ветхозаветной неканонической Книге «Юдифь» («Иудейка») главный персонаж — молодая еврейская вдова, спасшая свой город от нашествия войск ассирийского полководца Олоферна. Пробравшись вместе со служанкой во вражеский лагерь, бесстрашная иудейка отрубила голову возжелавшему ее ассирийцу. Вражеские войска, лишенные руководства, бежали. Эти события относятся с VI веку до н.э. Иудейские мудрецы не включили Юдифь в канонические тексты, ибо образ этой женщины призывал евреев к восстаниям против поработителей, но все антиримские восстания заканчивались поражениями. При этом евреи погибали тысячами. В итоге большинство из оставшихся в живых иудеев оказалось в галуте.
Не только в царской России, но и в Европе в целом сионистские воззрения, даже социалистической направленности, проигрывали ассимиляторским. Для Дзержинского примером таких ассимиляторов была семья его жены Софьи, урожденной Мушкат. В своей биографической книге «В годы великих боев», выдержавшей несколько изданий, она пишет:
«Родилась я в декабре 1882 года в ополяченной мелкобуржуазной еврейской семье».
Вспоминая своего отца Сигизмунда, Софья утверждает:
«Отец считал себя поляком (еврейского языка совершенно не знал), был горячим польским патриотом».
Девичья фамилия матери жены Дзержинского – Либкинд.
«От детства у меня остались воспоминания необычайной душевной гармонии, — умиляется на страницах книги Софья Сигизмундовна и тут же признается, – принятие католичества нашей семьей открыло моему брату и мне доступ в польскую среду и польскую культуру».
Можно не сомневаться в словах Софьи Дзержинской, что ее муж ненавидел «русификаторство», но на самом деле не волновала его и судьба родной Польши. К ее независимости он проявлял полное равнодушие. В большевистском восприятии тогдашнее настоящее на повестку дня выдвигало «мировую революцию». Вот-вот она свершится! И тогда не будет места никаким национальностям и отдельным странам! Вся планета станет единым Советским Союзом! И все нации – один советский народ! Среди искренне уверовавших в скорое свершение «мировой революции» не могло быть никакого национализма. На мусорную свалку выкидывалось все (или почти все), имевшее не очевидную интернациональную подоплеку.
Веками угнетавшиеся евреи, прежде всего, по признаку религиозной принадлежности, тоже поверили в фетиш «мировой коммунистической революции», которой предрекали полыхнуть по планете Земля. Ну, если не завтра и не послезавтра, то в ближайшее время обязательно. Конечно, в большевизм уверовали не все наши братья и сестры. Иудаизм – могучая сила всегда спасал наш народ. И евреи, которых можно охарактеризовать, как светских, тоже не желали обрубать корни национальной культуры и традиций.
Одна из всемирных сионистских организаций левой ориентации «а-Шомер а-Цаир» («Юный страж») была окончательно запрещена в СССР в 1927 году. Нельзя не обратить внимание на дату: через год после смерти Дзержинского, который, сионистом, конечно же, не был, но к еврейскому национальному движению относился с пониманием.
Большинство активистов «Юного стража» оказалось в заключении. Хотя практически все они декларировали себя социалистами, социал-демократами и даже коммунистами. Надо иметь ввиду, что под одну гребенку с сионистами, согласно «разумению» (правильнее, конечно же, «недоразумению») советских чиновников, «борцов с еврейством», попали и иудейские ультраортодоксы, которые сионистами в политическом смысле не были по определению. Совершенно очевидно, что уже тогда в первые послереволюционные годы, когда антисемитизму власти в немалой степени действительно противостояли, борьбой с сионизмом просто скрадывался тот же антисемитизм.
Тем не менее до конца 40-х — начала 50 гг. прошлого века обвиняемых в сионистской деятельности было немного. Может быть, помнили мнение Дзержинского о сионистах и считали более подходящим навешивать опробованные годами «старые ярлыки». Обычно «врагов народа» обвиняли в заговорах троцкистского пошиба: троцкистско-бухаринских, троцкистско-зиновьевских, троцкистско-зиновьевско-каменевских, правоопортунистических, и, разумеется, — как же без этого — в работе на зарубежные разведки. Даже накидываясь на литераторов еврейского происхождения, антисемитская братия с подпевалами чаще всего обвиняла своих коллег «некоренных национальностей» в «безродном космополитизме», преклонении перед Западом, антипатриотизме, но обвинения в сионизме долгое время оставались за скобками.
СРЕДИ ЧЕКИСТСКОЙ ОПРИЧНИНЫ
Вполне закономерно, что немало евреев, от мало-мальски грамотных до прекрасно образованных, пошли за большевиками. Хотя высокие интеллектуалы попадались на идеологическую удочку «научного коммунизма» не часто. Потому что понимали: «претензии на научность» марксизма (как и марксизма-ленинизма, а позже марксизма-ленинизма-сталинизма) присутствуют, но такой науки никогда не было, да и быть не могло.
До начала 30-х гг. особых препятствий евреям при поступлении в спецслужбы в СССР не чинились. Революционная еврейская молодежь, активно участвовавшая в послеоктябрьских преобразованиях в России, настроила значительную часть местного населения, как малограмотную крестьянскую, так интеллигенцию, не только против себя, но и против евреев, как народа. Независимо от того, каких политических взглядов те или иные евреи придерживались. Об этом провидчески предупреждал видный русский общественный деятель и экономист Бер (Борис) Давидович Бруцкус, родившийся в Курляндской губернии в 1874 году и умерший в Иерусалиме в 1938. Он обращал внимание на «появление по большей части очень молодых еврейских комиссаров, которые были совершенно чужды населению и, подобно своим русским товарищам, ни морально, ни интеллектуально не были подготовлены для несения тех обязанностей, которые были на них возложены. Появление их в момент, когда советская власть грубейшее насилие считала нормальным методом управления, оставило глубокий след в психологии народных масс… В русских массах был сделан ядовитый посев антисемитизма, со злыми последствиями коего всему еврейскому населению придется считаться очень долгие годы».
Руководители ОГПУ шли вполне в фарватере интернационалиста Дзержинского. Хотя в количественном отношении даже в первые годы советской власти по национальности большинство сотрудников всегда оставалось за русскими, вторыми шли латыши, а третьи и четвертые места делили евреи и литовцы. Однако уже в начале 30-х годов евреев из советских органов безопасности стали откровенно и «по-тихому» вытеснять.
И тем не менее в историю советских спецслужб вошло немало еврейских имен и фамилий. Большинство (но не все) известны под псевдонимами, под которыми они скрывались еще от царской охранки. Особенно велик вклад евреев в создание зарубежной агентурной сети. Многие были отмечены высокими правительственными наградами.
Продолжение следует
