Случай с Аркадием Райкиным
Денис ДРАГУНСКИЙ
Вернее, не с ним, а про него. Рассказывали, что у Райкина был в конце 1970-х такой номер, который советская цензура тут же запретила, но раза три или четыре он его все-таки показал.
Номер вот какой.
Выходит на сцену Райкин. В распахнутой дубленке. В мохеровом шарфе. В ондатровой шапке. В джинсах. В импортных зимних сапогах. В руке у него авоська — именно авоська, чтоб все было видно. А в авоське: палка копченой колбасы, бутылка виски "Белая лошадь", блок сигарет "Мальборо" и банка растворимого кофе. А в другой руке у него побрякивает брелок с ключами от автомобиля.
То есть все — от одежды до съестного — недостижимая мечта советского человека 1970-х.
Выходит, значит, Райкин на сцену, останавливается посредине, стоит и молчит. Минуту молчит, две, три…
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Зал начинает недоуменно кашлять и ерзать.
И тут Райкин говорит:
— Ну что я молчу, это понятно. А вы-то почему молчите?
Трехсекундная пауза, и гром аплодисментов…
Вот.
Одна беда. Все рассказывали, что им про это рассказывали. У кого-то брат, вернее, друг брата, видел. У кого-то на работе кто-то говорил, что его дочка попала на один концерт, и вот там… "Ну все прямо отпали, старик! Во дал! Во припечатал!"
Но никто не говорил, что видел это сам, своими глазами.
