В эти дни в стране продолжаются мероприятия, посвященные 50-летию Войны Судного дня, и израильские СМИ полны статьями, рассказывающими о той войне и воспоминаниями ее участников. Наш корреспондент решил расспросить о том, что помнят о Войне Судного дня выходцы из бывшего СССР, и тут же столкнулся с немалыми трудностями: многие говорили, что в те годы были очень далеки от происходящего в Израиле, это событие прошло мимо них, и они не могут вспомнить ничего особенного. Однако нашлось немало и тех, у кого с октябрьскими днями 1973 года связаны дорогие им воспоминания
Петр ЛЮКИМСОН
Владимир Портнов, пенсионер, в прошлом учитель физики:
— В 1972 году я окончил Ростовский университет, и попал по направлению в Краснодар. Это считалось тогда сказочной удачей: большой город, с театром, музеями и всем прочим. К тому же в Краснодаре было немало евреев, в том числе и среди учителей. Но меня направили в школу на самой окраине, в хулиганском районе, и кроме меня там работала лишь одна еврейка, пожилая учительница.
Раз неделю у нас проводилась политинформация, явка на которую была обязательна. Я, конечно, читал в газетах о том, что на Ближнем Востоке началась война, но Израиль и его проблемы тогда были от меня бесконечно далеко. А тут наш военрук Михаил Сергеевич рассказал о том, как арабские армии громят "сионистских агрессоров" с помощью нашего, советского оружия, и буквально светился от счастья. И мне от этого стало чуточку нехорошо. А дальше стало еще хуже: я услышал разговор двух коллег, которые говорили, как это хорошо, что где-то громят жидов, и вообще им давно пора пустить кровь. Вы удивитесь, но это были милые интеллигентные, я бы даже сказал, очень воспитанные русские люди. Точнее, кубанские казаки.
После этого я начал явственно ощущать в школе антисемитские настроения. Именно тогда я впервые осознал, что все мы, евреи, так или иначе связаны с судьбой Израиля и тем, что здесь происходит. Характер антисемитских настроений по мере течения Войны Судного дня менялся: пока Израиль терпел поражение, это было злобное торжество, которое вскоре переросло в откровенную ненависть. А затем они как-то сникли, и в школе снова стало можно дышать. Окончательно мне все стало ясно, когда на очередной политинформации Михаил Сергеевич объяснил, что мировой империализм помог Израилю выстоять и с помощью армий США и НАТО даже возобновить агрессию, но Советский Союз сумел отстоять интересы своих арабских друзей, так что планы агрессора по захвату Дамаска и Каира были сорваны. Помню, я хотел спросить, кто в этой войне был агрессором, а кто жертвой, но удержался, чтобы не разжигать страсти.
По большому счету мы о Войне Судного дня во время жизни в СССР ничего не знали. Но после победы Израиля тамошние антисемиты стали потише, это я вам говорю по своему опыту!
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Фира Фридман, "начинающая" пенсионерка, в прошлом инженер-дизайнер:
— В 1973 году я училась в седьмом классе, а жили мы в Риге. Мои родители были убежденными сионистами, мечтали о выезде в Израиль, и в доме только и говорилось о том, что здесь происходит. Хорошо помню, как родители в первые дни войны ловили "Голос Америки" и еще какие-то зарубежные радиостанции, слушали военные сводки и плакали. Никогда прежде я их такими не видела. Затем все эти "вражеские голоса" стали глушить, и мы могли лишь догадываться о том, что на самом деле происходит на фронте. Помню, настроение в доме было похоронным. Отец даже как-то обронил, что всем нашим планам конец, арабы, скорее всего, уничтожат Израиль, и от этого станет плохо евреям во всем мире. Все это, понятно, сказалось и на моем настроении. Неделю или больше я не могла нормально учиться, сидела на уроках с заплаканными глазами и хватала "двойки".
И вот однажды в конце урока ко мне подошел наш учитель истории, латыш, и полушепотом сказал: "Перестань плакать, мейтене (девочка)! Я вчера поймал "Голос Америки". Эти чернозадые с их русским оружием бегут, как зайцы, а ваши громят их в хвост и в гриву! Все будет хорошо!" Я до сих пор благодарна ему за те слова.
В Израиль мы сумели вырваться только в 1975 году, и уже здесь я узнала о подвигах Авигдора Кахалани, Ариэля Шарона и других героев Войны Судного дня.
Леон Мандель, бизнесмен:
— Мне было в 1973 году восемь лет, и у меня с той войной связаны личные воспоминания — даже не знаю, имеют ли они отношение к делу. Я хорошо помню, как однажды отец принес домой желтый радиоприемник "Спидола", который мог ловить очень широкий спектр радиоволн. Вечером, когда мы обычно смотрели телевизор, он ушел в спальню, и я последовал за ним. Увидев, что он лежит в полной темноте и слушает радио, я прилег рядом, но в то, что говорили по радио, не особенно вдавался. В какой-то момент отец прекратил слушать и объяснил, что арабы напали на евреев, что в Израиле идет страшная война, и он очень из-за этого переживает. Затем он сказал, что никто не должен знать, что он слушает по ночам радио, поскольку он все-таки начальник и член парткома, у него могут быть неприятности, и тогда нам всем будет плохо.
Так у меня с отцом появилась общая тайна. Все это продолжалось где-то с месяц, и я запомнил его как один из самых счастливых в своей жизни: ведь я каждый вечер лежал рядом с отцом, и между нами было какое-то особое ощущение близости, которое потом никогда не повторялось. Потом, помню, отец неожиданно собрал в доме человек двадцать родственников и устроил роскошный банкет с шампанским "в честь годовщины Великого Октября по старому стилю". Сейчас я думаю, что он праздновал победу Израиля в той войне, но у него, к сожалению, уже не спросишь.
Олег Абрамович, программист:
— Ну, у меня с этой войной связана очень смешная история. Я учился в четвертом классе и был совершенно аполитичен — в том смысле, что события в мире меня ничуть не интересовали. Вместе с тем я был очень шустрый, любил побегать на перемене по всей школе и однажды вдруг заметил, что во время этих "пробежек" за мной постоянно следует кто-то из одноклассников. Один день, второй… На третий я понял, что за мной попросту следят. Тогда я остановил одного из одноклассников и в лоб спросил, чего он ко мне привязался. И тогда он ответил: мол, другой наш одноклассник, сын майора, сказал им, что я могу быть сионистским шпионом, а сионисты ведут войну с нашими арабскими друзьями и хотят захватить весь мир, в том числе, и Советский Союз. Видимо, в отличие от меня, сын майора Советской армии тогда уже разбирался в мировой политике.
В общем, придя домой, я спросил у родителей, чего хочет Израиль и правда ли, что он вот-вот нападет на СССР. Родители, как могли, объяснили, что это не так. Словом, именно тогда я впервые по большому счету открыл для себя, что я еврей, да еще и с такой "говорящей" фамилией, и что меня, как котенка Гава, в жизни ожидают большие неприятности.
Ариэла Пайков, пенсионерка, в прошлом медицинский секретарь:
— Да, конечно, я все помню. Мы приехали в Израиль из Каунаса в 1972 году, еще жили в центре абсорбции под Иерусалимом, учили язык. Это был наш второй Йом-Кипур в стране, и мы собирались поститься, пойти в синагогу – в общем, все, как положено. А днем прозвучала сирена, и мужчины стали выходить из синагоги. Сказали, что началась война; что арабы сделали самое подлое, что только могли — напали на нас в такой день. У нас в семье говорили, что на самом деле за войной стоят "русские", и это очень плохо для Израиля. Еще говорили, что мир опять предал евреев. Отец, которому было тогда чуть за сорок, пошел на призывной пункт, сказал, что готов воевать. Ему ответили, что это пока не нужно, но он может присоединиться к помощникам полиции в Иерусалиме, так как сейчас очень важно обеспечить порядок и спокойствие во всех городах. Мы с мамой работали волонтерами в госпитале, и это определило мою дальнейшую судьбу.
В первые дни войны у всех было похоронное настроение, люди находились на грани истерики, но затем паника прекратилась – в том числе, благодаря Голде Меир, которая очень здОрово выступала по телевидению. Я как раз на днях посмотрела фильм "Голда. Судный день" и вспомнила, как для нас важны были эти ее выступления. Еще помню, как женщины вокруг боялись за ушедших на войну мужей и сыновей, и как в голос рыдала в больнице врач, которой сообщили, что ее муж погиб в бою за Голанские высоты. В общем, много страшного было в те дни. Но знаете, что я вам скажу? Тогда Израиль был совсем другим, намного лучшим, чем сегодня. Люди были душевнее. Мы действительно чувствовали себя даже не одним народом, а одной семьей. Тогда тоже время от времени были демонстрации, но никто не мог и представить, что мы дойдем до такого, как сегодня.
Даниэль Клугер, писатель:
— Я в это время был в армии. В ночь с 6 на 7 октября нас подняли по тревоге, погнали на аэродром (я служил в морской авиации). Утром сообщили, что началась война "с сионистами". Сутки держали на аэродроме. Потом объявили отбой. А через некоторое время пришел замполит и — внимание! — начал объяснять, что в Израиле не только сионисты, но и миролюбивые граждане. Я понял, что СССР ввязываться в войну не будет, и вздохнул с облегчением.
Семен Котляр, журналист, редактор:
— Война Судного дня… Что я мог знать о ней, живя в стране, где правдивой информацией в той или иной степени владели только те, кто искренне интересовался Израилем. В стране, снабжавшей тоталитарные арабские режимы танками и самолетами, информацию, как правило, получали, слушая по ночам "вражеские голоса" зарубежных радиостанций.
Я, 19-летний, в том далеком 1973 году служил в рядах советской армии и, конечно же, не мог ничего знать о том, что Египет с юга и Сирия с севера напали на маленький Израиль. На обязательных политинформациях пропагандировалась только "правда об израильской военщине, угнетающей братский арабский народ". Подозрение у меня вызывали разве что подозрительные и пристальные взгляды полковника-замполита, да беспричинные наряды вне очереди от замкомандира батальона, лихо назначаемые пацану-сержанту, да и то не очень. Было общеизвестно, что к еврею в армии отношение особое.
О Войне Судного дня я узнал значительно позже, вернувшись из армии в родной Баку. Победа Израиля в той войне, конечно же, бодрила. В еврейских кругах, да и не только, о Войне Судного дня говорилось много. Друзья-азербайджанцы, будучи мусульманами, несмотря на агрессивную антисемитскую пропаганду, относились к евреям с уважением. Многие молодые ребята в те годы мечтали "свалить на Запад". Никогда не забуду, как мой приятель-одногруппник в институте сказал: "Сёма, почему ты не валишь, ведь ты можешь уехать по израильской визе?" Я опешил. Впереди окончание института, интересная работа, об отъезде как-то не думалось. Уезжали тогда единицы, имевшие информацию от родственников и знакомых…
Еще до моей репатриации, в перестроечные годы, появилось множество книг, документальных фильмов и статей об арабо-израильской войне 1973 года. Правда, в СНГ эту войну называли "конфликтом". Для многих было шоком узнать о том, какую неприглядную роль сыграл в той преступной войне СССР, по сути, спланировавший и спровоцировавший ее. Еще более сильным шоком для русских людей было узнать, что советские летчики воевали против Израиля на стороне арабов, и что эти "непобедимые ассы" были сбиты израильскими пилотами. ЦАХАЛ победил в той войне, победил народ Израиля.
Прошло 50 лет после Войны Судного дня. Многое изменилось, открыты архивы, стали известны подробности о событиях, предшествующих этой войне. Но под грифом "секретно" остается еще многое о тех трагических, для еврейской страны днях, о чем когда-нибудь предстоит узнать нам или нашим детям.
Яков Шехтер, писатель:
— Осень 1973 года я встретил в Курганской области. Окончив одесскую школу почти с отличием – только две четверки, я был вынужден уехать в Зауралье. В те годы еврею поступить в одесский вуз считалось невозможным. Ректор мединститута, не стесняясь, говорил: "У меня, как в шахте, – ни одного еврея". Аналогичная ситуация была тогда по всей Украине. Поэтому в Курганском машиностроительном учились еврейские юноши из Киева, Харькова, Гайсина, Одессы.
Перед началом семестра всех студентов по доброй советской традиции отправили на месяц в колхоз. Нам с братом досталась деревня Жиляковка, забытое судьбой обиталище нескольких десятков совхозников. Поля, покрытые желтой стерней, продуваемые холодным ветром березовые колки, убогие дома, "удобства" во дворе. Нравы там были соответствующие. Именно в Жиляковке я первый раз в жизни увидел, как пьют одеколон. Ни нормального, даже для СССР, спиртного, ни сносной еды там не водилось. В избытке хватало только грязи. Телевидение до деревни не дошло, единственным средством информации была радиоточка.
Победные реляции о начавшемся уничтожении "израильского агрессора" мы с братом выслушивали со смешанными чувствами. С одной стороны, мы уже знали, что новостям, передаваемым каждый час по "Маяку", верить нельзя. С другой, звучали эти новости очень убедительно. Незадолго до начала войны умер Пабло Неруда, и советское радиовещание рассказывало о поэте куда больше, чем о событиях на Ближнем Востоке, делая упор на его коммунистическую ориентацию. Не могу забыть голос Андрея Вознесенского, читавшего с характерными для него завываниями свежесочиненное стихотворение: "Пустите меня на могилу Неруды, горсть русской земли принесу и побуду…"
Студенты нашей группы все были из районных центров Курганской области, события в Израиле их не интересовали. Еще меньше об этом думали жители Жиляковки – Ближний Восток был им, прямо скажем, до лампочки. Ни поговорить, ни посоветоваться было не с кем. Вообще выказывать повышенный интерес к теме было рискованно. Мы постоянно слушали новости, и то, о чем там говорили, пробуждало только тревогу. Оставалось ждать возвращения в Курган.
В еврейских семьях наших дальних родственников слушали по ночам Би-би-си и даже, когда удавалось, разбирали через вой глушилок "Голос Израиля" из Иерусалима. За день до отъезда мы услышали неожиданное: "Дамаск выстоял, – гордо сообщил диктор. – Несмотря на все усилия сионистского агрессора, гордая столица Сирийской Арабской Республики сумела дать отпор врагу". Мы с братом переглянулись. Вот это афронт! Еще вчера говорили о победоносном наступлении! Значит – все брехня! От первого до последнего слова. В ту минуту я потерял остатки уважения к СМИ. И прожитые в Израиле годы только укрепили меня в этом мнении.
Григорий Рейхман, историк:
— Я, наверное, неприятно вас удивлю, но откровенно признаюсь, что лично меня, десятиклассника 6-й бакинской школы, те самые дни Войны Судного дня не коснулись. У нас в Баку антисемитизма не было, к евреям относились очень спокойно, с уважением, и ни бабушке-пенсионерке, ни маме-музыканту, ни мне, школьнику, это никак не мешало жить и принадлежать к нации "бакинец". Помнится, когда в газетах писали об "израильских ястребах" и "израильской военщине", бабушка говорила, что все это ложь, и никогда израильский солдат не причинит вреда арабскому ребенку. Такие слова врезаются в память на уровне подкорки.
О Войне Судного дня мы узнали из газет, поскольку старый радиоприемник давно вышел из строя. Ну, в школе было нечто вроде политинформации, но эта тема особо не выпячивалась. У мамы на работе проходили закрытые партсобрания, где наверняка рассматривалась "израильская агрессия против арабского мира", но она мне об этом не рассказывала. Я в то время хорошо понимал, что надо готовиться к поступлению на истфак, и мне было не до анализа ситуации на Ближнем Востоке. На моих близких октябрьские события 1973 года тоже никак не сказались. Маме, члену КПСС, это не помешало заведовать кафедрой общего фортепьяно. Уже много лет спустя она обмолвилась, что некоторые ее коллеги-азербайджанки из достаточно интеллигентных семей бросали на нее сочувственные взгляды в связи с антиизраильской истерией в СССР.
Разумеется, между газетных строк можно было понять, что Израиль несет потери, и что положение израильтян критическое. Это, конечно, вызвало тревогу, тем более, что некоторые бакинские евреи уже собирались ехать в Израиль. Но это все было на уровне слухов. Ходили даже слухи об отправке летчиков из Бакинского округа ПВО на помощь арабам. Некоторые не вернулись домой живыми…
Между тем, бабушка, у которой было свое видение проблемы, начинала сдавать. Но газеты она читала регулярно. Я старался не мешать, точнее, не отвлекать ее. И вот однажды прихожу из школы, ужасно уставший после шести уроков, и слышу: "А их побьют, побьют, не могут не побить…" Подхожу к бабушке. "Кого побьют?" Она повернула голову. "Арабов побьют!" — и все! Пророческими оказались слова военврача третьего ранга Симы Ионовны Кагнер, бабушки моей. Арабские танковые армады были сокрушены, Израиль был спасен. Благодаря мужеству воинов ЦАХАЛа. А бабушка спустя пару месяцев слегла, и в январе 1974-го ее не стало…
[nn]
