Священный сон Мордехая Шенхави

В эти дни мемориальный комплекс "Яд ва-Шем" отмечает 70-летие с момента своего основания. За семь десятилетий истории он стал если не самым известным, то уж точно одним из важнейших музейных центров мира, а его вклад в увековечивание памяти о Катастрофе поистине бесценен. Как это обычно бывает в ходе подготовки к любому юбилею, начали всплывать любопытные подробности истории создания этого мемориального комплекса, с которыми мы решили познакомить наших читателей

Петр ЛЮКИМСОН

Немногие знают, что история музея "Яд ва-Шем" начинается… со сна, который приснился члену кибуца Мишмар а-Эмек Мордехаю Шенхави (при рождении Альпенбейну из Волочиська, в юности переехавшему в Варшаву).

Осень 1942 года, до окончания Второй мировой еще очень далеко, но в подмандатной Палестине уже кое-что знали о происходящем на оккупированных немцами территориях, хотя и не представляли всех его масштабов. Во сне Шенхави увидел, как мимо него двигается толпа людей, каждый из которых несет на спине собственное надгробие. Время от времени люди в толпе поворачивали голову и бросали на Мордехая взгляд, в котором была то ли мольба, то ли укор, то ли требование. В некоторых из них он узнавал тех, с кем был дружен или знаком во время жизни в Польше. Толпа казалась бесконечной, но Мордехай увидел, что где-то там, очень далеко, каждый человек сбрасывает с себя могильный камень и уходит в землю, а из надгробий постепенно вырастает огромная гора…

Проснувшись, Мордехай забыл на какое-то время о том, что является атеистом и рационалистом, и начал искать объяснение сну. И на него, по его собственному признанию, вдруг снизошло какое-то наитие: он понял, что убитые евреи, многие из которых захоронены в братских могилах, безвестные и безымянные, хотели передать ему просьбу о создании мемориала их памяти. Мемориала, который вберет в себя судьбу всего народа и каждого из них.

Сон был растолкован, но как его реализовать работавший на кибуцном поле простым рабочим, Мордехай Шенхави не знал.

"И тогда, — рассказывает глава группы подготовки экскурсоводов "Яд ва-Шем" доктор Йохай Коэн, — Шенхави, будучи в состоянии некоего транса, сел и написал письмо о необходимости создания такого мемориала, которое разослал во все известные ему инстанции: "Керен Каемет ле-Исраэль" (ЕНФ-ККЛ), в "Керен а-Есод" (Фонд основания государства) и в правящий ишувом "Гистадрут а-циони".

Первым на послание откликнулся глава религиозного отдела ЕНФ-ККЛ раввин Моше Бурштейн. Встретившись с Шенхави в конце 1942 года, он сказал, что горячо поддерживает его идею и готов оказать всяческую помощь в ее продвижении. А заодно предложил название для будущего мемориала: "Яд ва-Шем" — "Память и имя", взятое из знаменитого пророчества Иешайи о евреях, павших от рук врагов и не оставивших потомства: "И дам Я им доме Моем и в стенах Моих память и имя ("яд ва-шем"), которые лучше сыновей и дочерей. Имя вечное дам им, которое не истребится" (56:5). Таким образом, понятие "Яд ва-Шем" возникло намного раньше понятия Шоа — Катастрофа…

Предложение рава Бурштейна пришлось Шенхави по душе, и он стал продвигать идею создания мемориала именно под этим названием. Постепенно, особенно к концу войны, когда уже обозначились масштабы постигшей европейское еврейство катастрофы, эта идея получала все больший отклик во властных структурах еврейского ишува.

8 мая 1945 года, в день, который в Европе и США отмечается как День Победы над гитлеровской Германией, Мордехай Шенхави представил Еврейскому агентству в Иерусалиме план под заголовком "Организация "Яд ва-Шем" в память о еврейских общинах, уничтоженных в Европе: программа по увековечению памяти о евреях, погибших в странах галута", а также передал план в газеты для публикации.

Судя по всему, внимание прессы сыграло свою роль, и уже 4 июня того же года состоялось совместное заседание ЕНФ-ККЛ и Еврейского агентства, на котором было принято решение поддержать идею Шенхави о создании в Иерусалиме организации для увековечивания памяти жертв, сбора и записи имен погибших, о строительстве мемориала уничтоженным еврейским общинам. На Сионистском конгрессе в Лондоне 15 августа 1945 года было решено создать временный совет директоров будущего мемориального комплекса, председателем которого избрали главу Национального комитета Давида Ремеза. Шенхави вошел в совет в качестве рядового члена, но тут же развернул бурную деятельность: открыл филиалы организации "Яд ва-Шем" в Иерусалиме, затем в Тель-Авиве (для каждого ему оказалось достаточно одной комнаты).

Постепенно Шенхави все больше конкретизировал свою идею: теперь он хотел создать памятник борцам гетто и евреям, воевавшим против нацизма, подготовить постоянную экспозицию о концентрационных лагерях и лагерях смерти, а также найти форму для выражения благодарности и признательности людям, протянувшим руку помощи преследуемым евреям. Кроме того, предложил посадить лес вокруг мемориала и открыть образовательный центр для молодого поколения – потомков уцелевших евреев.

В июле 1947 года, продолжает свой рассказ доктор Коэн, Мордехай Шенхави совместно с Институтом еврейских наук при Еврейском университете организовал в Иерусалиме международную конференцию "Яд ва-Шем", в которой приняли участие 200 историков и представителей еврейских общин, видных общественных деятелей из Европы и ишува. На конференции было решено открыть в Иерусалиме архив документации истории Холокоста, создать правление мемориала из 31 члена и ученый совет.

Вскоре были подготовлены два проекта по созданию будущего мемориального комплекса. Первый, получивший название "План Неве-Илан" и разработанный архитекторами Моней Вайнрубом и Элем Мансфельдом, предлагал построить мемориал в окрестностях Иерусалима. Второй план — архитекторов Арье Шарона и Ариэля Эльханани – предусматривал создание мемориала на холме Рамат-Рахель в Иерусалиме. Но – обратим внимание! – ни один из планов не включал в себя создание музея! Речь шла именно о создании мемориала, который должен был напоминать о Катастрофе и привлекать к себе туристов. Всем было ясно, что речь идет об очень дорогостоящем проекте, на который нужны немалые деньги. Но тут началась Война за Независимость, и о его реализации пришлось на время забыть. Однако в 1950 году Мордехай Шенхави возобновил деятельность организации "Яд ва-Шем" и снова начал активно продвигать идею создания комплекса.

В 1951 году, после смерти Давида Ремеза, временный совет "Яд ва-Шем" возглавил профессор Бенцион Динур, вскоре ставший министром просвещения. Динур видел мемориальный комплекс совершенно иначе, чем Ремез, да и Шенхави. Будучи ученым, он считал, что это должен быть, во-первых, центр исследования Катастрофы, который восстановит ее историю и имена всех погибших в ней евреев; во-вторых, архив, который неминуемо возникнет при таком центре; в-третьих, музей. Причем музей, который будет рассказывать не только о Катастрофе, но и погибшей в ней особой еврейской цивилизации, о жизни евреев в странах рассеяния до того, как немцы начали делать свое страшное дело. Именно Динур утверждал, что будущий комплекс может располагаться только в Иерусалиме. Он также принялся убеждать Давида Бен-Гуриона принять специальный закон о создании "Яд ва-Шем", но… натолкнулся на резкое сопротивление Старика: тот отнюдь не считал, что следует увековечивать память тех, кого немцы гнали на убой, как овец, поскольку это отнюдь не делает еврейскому народу чести и мешает формированию образа "нового еврея". У Бен-Гуриона нашлось немало сторонников, и Динур, продолжавший через ЕНФ-ККЛ и другие организации мобилизовать средства на создание комплекса "Яд ва-Шем", стал подвергаться нападкам в правительстве и в прессе.

— Событием, которое круто изменило позицию Бен-Гуриона, стало открытие в 1952 году в Париже мемориала памяти и центра исследования Холокоста, — говорит Йохай Коэн. – Возникла парадоксальная ситуация: выходило, что за рубежом чтят память погибших евреев, а в государстве, называющем себя еврейским, как-то не очень. Кроме того, возникло опасение, что евреи диаспоры "присвоят" эту память себе, а вместе с ней и немалые деньги, которые будут связаны с ее увековечиванием. Этого Бен-Гурион уже допустить не мог!

В 1953 году работа над законом о создании мемориального комплекса "Яд ва-Шем" с исследовательским центром, архивом и музеем возобновилась. Однако законопроект встретил неожиданное сопротивление со стороны лидеров прокоммунистической партии МАПАЙ. То есть против самого центра и увековечивания памяти они ничего не имели, но им не нравилось название будущего мемориального комплекса. Из самих слов "Яд ва-Шем" и их контекста получалось, что евреи Израиля продолжают верить в старорежимного Бога и в слова Его пророков, а это уже никуда не годилось! Развернулась бурная дискуссия, в ходе которой депутат от "Объединенного религиозного фронта", гурский хасид Биньямин Минц дал резкую отповедь тем, кто пытался изменить название комплекса. "Миллионы евреев совершили самопожертвование во имя Всевышнего ("кидуш а-Шем") и до последней минуты жизни сохраняли Ему верность. Так по какому же праву вы смеете это отрицать?!" — заявил Минц.

В итоге 18 мая 1953 года Кнессет принял Закон об увековечивании Катастрофы — Яд ва-Шем" в первом чтении, которое было приурочено к недельной главе Торы "Захор" – напоминание о заповеди стереть имя Амалека – народа, ставшего символом антисемитизма. Однако дебаты вокруг закона продолжались, и в окончательном чтении он был принят только 19 августа 1953 года, а обнародован 28 августа. Но трудно сказать, можно ли считать эту дату днем основания "Яд ва-Шем". Краеугольный камень первого двухэтажного здания было заложено только в начале 1954 года, оно включало в себя все основные компоненты: архив, библиотеку, НИИ и экспозицию в коридорах. Но музея как такового еще не было, его только предстояло создать. А знаменитый "Шатер памяти" появился лишь в 1961 году. Но 75 лет назад сон Мордехая Шенхави стал превращаться в реальность, и забывать об этом, безусловно, не стоит.

Что касается судьбы самого Шенхави, то первым директором "Яд ва-Шем" он побыл недолго. Спустя пару недель, вернувшись из командировки в США, он не смог войти в свой кабинет в будущем музее – дверь была заперта. Так ему дали понять, что мавр сделал свое дело, мавр должен уйти. Теперь развитием его детища будут заниматься "серьезные люди", то есть чиновники, вхожие в кулуары власти. С того дня Мордехай в Мемориале не появился ни разу.

В 1972 году директором "Яд ва-Шем" был назначен отставной генерал и бывший советский партизан Ицхак Арад, который почти сразу же после вступления в должность позвонил Шенхави. "Почему ты у нас не появляешься?" — спросил Арад. "Не поеду. Хочешь со мной поговорить – приезжай ко мне", — отрезал Шенхави. Арад поехал. Они проговорили четыре часа. О чем шел разговор, так и осталось тайной. Известно лишь, что в "Яд ва-Шем" Шенхави так больше и не приезжал. В 1970-е годы по распоряжению того же Арада в скромном зале заседаний вывесили портреты предыдущих руководителей мемориала, и первым в этом ряду висела фотография Мордехая Шенхави.

…Он умер в кибуце Мишмар а-Эмек 13 февраля 1983 года, не оставив после себя ни жены, ни детей – так всю жизнь и прожил холостяком. Похороны были скромными и остались незамеченными прессой. Лишь через четыре месяца в бюллетене "Новости Яд ва-Шем" был опубликован небольшой некролог.

В сегодняшнем мемориальном комплексе "Яд ва-Шем" его создателя помнят лишь несколько историков. В Википедии ему посвящена статья, состоящая ровно из пяти строчек, где мельком упоминается, что Шинхави был одним из лидеров Третьей алии и входил в число создателей первых отрядов по обороне кибуцев. Правда, на территории мемориального комплекса стоит малозаметный памятник: религиозный еврей со священным свитком, внизу табличка — "Тора", и мелкими буквами выбито: "Памяти Мордехая Шенхави".

[nn]

Ядовитая слюна наплевателей