Вангующий Махмуд

Оказавшийся пророческим apaбско-eвpeйский диалог в фалафельной на заре туманной абсорбции автора

Александр КАЗАРНОВСКИЙ

— Вы, евреи, народ трусов, лжецов и предателей, — произнес Махмуд, доставая "Монтану" из пачки цвета морской волны и щелкая зажигалкой…

Ни фига себе заявочка! Ведь еще позавчера и вчера мы с ним совместными интернациональными усилиями вели классовую борьбу против эксплуатации со стороны Шалома, хозяина фалафельной, а тут… Кто мог знать, что он окажется таким… не скажу, антисемитом, поскольку парень сам принадлежит к семитской расе, но уж юдофобом – точно!

Надо же, еще мне, скотина, свою "Монтану" предлагает! Знает же, что у человека, который всего два месяца в стране, и на "Ноблесс" не хватает, вот и издевается! Да пошел ты со своим куревом!

— Ты что, обиделся? А зря! Сейчас я тебе все объясню, и если найдешь в моих словах хоть долю истины, возьмешь сигарету, окей?

Я молчал.

— Махмуд! – раздался крик Шалома из фалафельной.

Парень чертыхнулся, сплюнул, но встал со скамейки, пошел внутрь, а я вынул из-за уха заначенный с утра окурок, взял оставленную Махмудом зажигалку и сладко затянулся. У меня-то перекур продолжался.

Вообще-то мне нравилось работать в фалафельной. Приходят люди голодные, а уходят сытые. И ты, хоть и уборкой занимаешься, а все равно как-то к этому причастен. Здорово! Да еще всего-то за двенадцать часов работы целых пятьдесят шекелей огребаешь! Ну, хозяин чуть-чуть вредный. Бывает! Все собачится со своим родственником Яки, чья лавка стенка в стенку с его "вертепом", как в шутку называла сию цитадель общепита моя старшенькая. Все ему казалось, что коварный Яки что-то вынюхивает, выслеживает, прямо не Яки, а барон Майгель какой-то! И тут – представляете – отлучился он куда-то, возвращается и застает у себя в "вертепе" этого самого Яки, мило беседующего с Махмудом! Яки живенько ретировался, а спустя пару часов, когда настало время Махмуду уходить с работы, я, протирая столы у входа, вдруг слышу на кухне крики: ага, Шалом ругается с Махмудом. О чем, я со своим иврит-катан не очень понял. Только вижу, выходит Махмуд мрачный, как наступивший осенний вечер, садится на ту самую лавочку, над которой два дня спустя прозвучит его антиеврейская фраза, и горько произносит:

"Ну что за хозяин такой!"

— А в чем дело? — спросил я.

— Платить отказывается, – грустно заключил Махмуд.

— То есть как?! – возмутился я.

Махмуд, как и я, получал свою зарплату ежедневно, просто, будучи поваром, уходил на пару часов раньше.

— А так! – раздался у меня над ухом голос Шалома. — Когда поймет, с кем можно общаться, а с кем надо держать рот на замке и от кого держаться подальше. Так что давай, Шаса — так они меня называли вместо "Саша", а я отвечал: "Я не ШАСА, я МАФДАЛя" — приступай к мытью пола.

— Ни к чему я не буду приступать, пока не заплатишь Махмуду! – выпалил я и плюхнулся на скамейку рядом с восхищенным поваром.

Шалом явно не ожидал от меня такой прыти. Да я и сам от себя ничего подобного не ожидал. Он молча посмотрел мне в глаза, сходил за денежкой и заплатил сияющему Махмуду.

На следующий день хозяин, вручая мне "Экономику", объявил:

— Раствор очень слабый. Перчатки не нужны.

Ага, "слабый"! Как кожица с пальцев стала клочьями свисать, Махмуд взъерепенился:

— Сам на кухне крутись, Шалом! Ничего готовить не буду, пока Шаса не получит резиновых перчаток!

И вот только что над этой самой лавочкой, ареной нашей еврейско-арабской совместной классовой борьбы, над этим пьедесталом наших побед прозвучали эти обидные слова.

— Ну так слушай, — заговорил он, вернувшись с кухни. – С детства я как истый мусульманин верил, что вам, евреям, Аллах даровал эту землю. Еще в школе – отметь, в арабской мусульманской школе мы учили наизусть аят, где сказано… — Махмуд залопотал что-то по-арабски, но быстро опомнился и довольно гладко перевел: — "И сказал Муса своему народу: "О народ мой! Войдите в землю священную, которую Аллах предписал вам; не обращайтесь вспять! Помните милость, оказанную вам Аллахом, когда Он назначил среди вас пророков, сделал вас господами и даровал вам то, чего не даровал никому из обитателей миров". Муса это ваш Моисей!

— Ну и в чем проблема?

— А в том, что вы меня обманули! Вы говорили, что вы хозяева этой земли, а теперь собираетесь ее отдать!

— Ах, ты про мир с Арафатом (разговор происходил через два дня после заключения Норвежских соглашений)? Так ведь не всю землю Израиля наши вожди хотят отдать, а только половину!

— О чем ты, Шаса! Либо эту землю дал вам Аллах, и тогда вы должны драться за каждый сантиметр этой земли, либо вы "митхазим", и тогда у вас нет права владеть ни одним кусочком чужой земли!

Каким-то странным чутьем я, свежий олимчик, вдруг догадался, что "митхазим" значит "самозванцы".

А он меж тем продолжал, все более воспламеняясь:

— Если у вас нет прав на эль-Халиль, то бишь, Хеврон, или на Наблус, то бишь Шхем, то у вас нет права и на Яффо, и на Тель-Авив, и на вот эту – он сделал круговое движение рукой – Кфар-Сабу. Выходит, правы те, кто говорит, что Аллах за грехи ваши отнял у вас эту землю. И вообще, если здесь хоть когда-то правил ислам, значит страна эта навсегда принадлежит мусульманам.

— Ну хорошо, почему ты говоришь "вы"? Я, например, против, этих соглашений. И еще многие…

— Да как такие вещи можно вообще обсуждать?! Вы готовы обсуждать, кому принадлежат ваши жены?!

— Так это же они ради мира!

— Вот я и говорю, что вы не только лжецы и предатели, но еще и трусы! Ваши (тут он употребил какое-то слово, то ли ивритское, то ли арабское, но явно имея в виду что-то уничижительное) жизни вам дороже воли Аллаха!

— Мы ведь жалеем не только еврейские жизни, но и арабские.

— Спасибо! Но заводя речь о разделе земли, вы провоцируете арабов начать новые войны, а мусульмане, поверь, с радостью умрут, чтобы выполнить волю Аллаха и прогнать "митхазим" с земли, которую теперь они сочтут своей!

Честно говоря, его логика завела меня в тупик. И Шалом, как назло, куда-то запропастился, так что никакой передышки в избиении младенца, то есть меня, не предвиделось. Хоть бы посетитель какой нарисовался!

— Хорошо, — сказал я примирительно. – Если вдруг завтра к власти придут мои единомышленники и этот договор э-э-э…

Ну откуда мне было знать как на иврите "дезавуировать"?

— "Иватлу"? – пришел мне на помощь Махмуд.

— Ну да, — обрадовался я. – Отменят!

— В любой мусульманской стране правители-предатели так легко бы не отделались… – задумчиво сказал Махмуд. – Ну, может быть… если заткнуть рты всем, кто готов торговать страной, со временем мы опять поверим…

— Заткнуть рты? У нас демократия!

— А что, демократия требует, чтобы пролились реки крови?

— Какие еще реки крови?

— Какие? Такие! Когда надоест терпеть "митхазим", когда надоест их жалеть. И их, и их жен, и их детишек, и… Ох, не дай тебе Аллах дожить до этого дня!

И тут – ура! – появился Яки. Я бросился к нему, как к родному брату. А ежели сейчас явится Шалом — пущай! Я ведь завтра уезжаю в свое поселение и никогда больше не буду работать в этой фалафельной! А все, что мне сказал, Махмуд, надо обмозговать.

Обмозговал. И знаете, ребята, если вы вдруг встретите немолодого мужика по имени Махмуд – редкое такое имя! — родом из деревни под Кфар-Сабой, очень прошу, подойдите к нему и скажите:

"С тебя сигаретка. Для Шасы!"

 "Новости недели"

Олег ЮСУПОВ | Герой ее политромана