Сердце Озера, немецкое пиво с привкусом приключений, встроенный калькулятор в глазу, голос, от которого у кошек в округе начинался брачный сезон, и первая марокканская свадьба
Вадим КАПЕЛЯН
Будучи молодым, наивным и ещё верящим в клятву Гиппократа, я успел поработать в «жемчужине» израильского туризма — Тверии.
Почему «жемчужине» в кавычках? Потому что назвать её курортом можно было разве что из сионистского патриотизма или в состоянии лёгкого солнечного удара.
Впрочем, в начале 90-х альтернатив особо не предлагалось — Эйлат был далеко, Мёртвое море было солёным, а Тверия хотя бы была ближней и доступной аттракцией севера страны, обязательной к посещению многими туристами и паломниками.
Наша клиника была расположена в отдалении от всех туристических достопримечательностей, в не совсем благополучном спальном районе, угнездившемся на вершине горы.
Единственным украшением и местом семейного досуга являлся скромный, одноэтажный торговый центр с поэтичным названием "Сердце Озера".
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
В «Сердце Озера» умещался весь культурный и коммерческий багаж района: маленький супермаркет, парикмахерская с ценами по настроению, несколько загадочных офисов неопознанной полезности и — внимание — целых две стоматологические клиники.
Хозяином одной из них был неунывающий доктор Григуар, в прошлом московский хипстер, мастер нестандартных взглядов на жизнь. В тот конкретный период описываемых событий он взвешивал возможность побега с врачебной стези и перехода на рельсы свободной торговли.
Григуар задумывал стать дистрибьютором немецкого пива нескольких сортов, поэтому в его клинике ощущалось отсутствие необходимых материалов и инструментов, зато присутствовало огромное количество упаковок с пивом. Ящики стояли в коридоре, под столом, иногда даже на кресле для пациентов.
Это самым естественным образом сказывалось на его внешности и поведении: сизоватый нос, легкая косоглазость и неразборчивая речь (видимо, легкий пивной акцент) — зато вечно хорошее настроение.
Владельцем второй клиники и, заодно, моим боссом, был Марко, весельчак, балагур, вечный оптимист и, по совместительству, зубной техник.
Руководил процессом в клинике, конечно, не он, а его жена — Регина. Вот кто был настоящим мотором этого медицинского линкора. В ней как-то умещались сразу менеджер, ассистентка, секретарша, бухгалтер, а по настроению — и вышибала.
Если надо было уговорить пациента на лечение — она уговаривала. Если надо было напомнить о долге, который висит уже третий месяц — тоже она. А если кто-то пытался сбежать без оплаты — Регина включала режим «Терминатора».
Она управлялась со всеми задачами так, как будто у неё было восемь рук, два телефона в голове и встроенный калькулятор в глазу.
Причём всё это — в перерывах между приготовлением кофе и рассказами о том, как правильно жить.
Главным искушением на моей работе был вовсе не уютный рабочий кабинет, не свежие пончики, принесенные Региной, и даже не кофемашина, которая стабильно выдавала напиток с легким оттенком гипса.
Нет, моим личным вызовом было не слишком часто заглядывать к доктору Григуару — якобы по рабочим вопросам, узнать, как идут дела, обсудить некоторые профессиональные аспекты… а на деле — попробовать очередную партию его «основного продукта», то есть немецкого пива с привкусом приключений.
Правда, времени на визиты к Григуару становилось всё меньше — работы прибавлялось с каждым днём. Видимо, людям действительно нравился наш молодой, слегка сумасшедший, но очень душевный коллектив.
А пациенты у нас были, прямо скажем, интернациональные. Полный набор — как в мини-ООН.
Основной костяк составляли, конечно, «русские» репатрианты, знающие точно, как их необходимо лечить и сколько это должно стоить.
Вторую половину клиентуры представляли выходцы из Северной Африки — харизматичные, темпераментные, с выраженной любовью к скидкам и недоверием ко всему, что не держали в руках.
Видимо, из-за своей "экзотической" внешности — сероглазый брюнет с юношеским энтузиазмом и лёгким выражением недоумения на лице — я пользовался неожиданной популярностью у женской части нашей восточной клиентуры.
Особенно активно это проявлялось у пациенток из марокканско-йеменского лагеря: они то и дело интересовались не только лечением, но и моим семейным положением, знакомились «для дочки» или просто уточняли, не холодно ли мне в халате и не нуждаюсь ли я в легком обогреве.
Особое место в этой галерее занимала Брурия — дама темпераментная, с накладными ресницами, оглушающим ароматом, и голосом, от которого у кошек в округе начинался брачный сезон.
Она начинала строить мне глазки ещё с порога, и чем ближе была к стоматологическому креслу, тем больше напоминала актрису латиноамериканского сериала в момент страсти.
Когда она садилась в кресло — в комнате начиналось шоу. Вздохи, томные «ой», непередаваемые междометия – она издавала такие звуки (всё это накатывало волнами), что заставляло меня краснеть, Марко в соседней комнате — внезапно испытывать легкую спонтанную эрекцию, а Регину — выскакивать из-за ширмы с криком:
— Что тут за дичь происходит?!
Как назло, именно в кульминационный момент этих её «ахов» и «ой-ой-ой, доктор, вы волшебник», в дверях обычно появлялся её муж.
Огромный, как шкаф-купе, бородатый, с лицом, будто он только что вышел из бронетранспортёра и не до конца уверен, что война закончилась. Армейский офицер с огромным "шмайсером" на боку и угрюмо-укоризненным взглядом…
Мне сразу хотелось бухнуться на колени и лепетать что-то в стиле:
"Я не виноват… Она сама пришла… Ничего не было…"
Марко в соседней комнате, судя по внезапной тишине, испытывал примерно те же эмоции. Скорее всего, он тоже держался за сердце и мысленно прощался с жизнью.
Регина, кстати, в такие моменты, обычно не вмешивалась. Она просто кидала на меня взгляд из серии «ну, выкручивайся, Казанова», и возвращалась к калькулятору.
А Брурия, как ни в чём ни бывало, томно вздыхала и говорила:
— Доктор, вы настоящий профессионал…
Одним из моих любимых пациентов был молодой наркоман по имени Моше Эльфаси.
С виду — типичный герой из учебника по токсикологии: худощавый, нервный, с глазами, в которых одновременно отражалась вечная любовь ко всему живому, и полный отрыв от реальности.
Но при этом — вечно улыбающийся, довольный жизнью и излучающий вселенский оптимизм, видимо, настоянный на тяжёлой промышленной химии.
Мы звали его «Мойша» — с ласковым ударением на «ой», подчёркивая его почти семейную вхожесть в наш коллектив.
Он заходил в клинику как к себе домой, здоровался с Региной, норовя ее интимно приобнять, хлопал Марко по плечу и обязательно шептал мне на ухо что-то вроде:
— Доктор, только вы мне можете помочь. Остальные — они в сговоре с рептилоидами, я знаю.
Как-то раз он принес нам приглашение на свою свадьбу.
— Дорогие, вы моя вторая семья! Я женюсь! Буду очень рад вас всех видеть! И, главное, это совсем рядом — в зале торжеств “Сердце Озера”! Даже ехать никуда не надо!
Он сиял, как новогодняя гирлянда, был трогательно счастлив и явно на подъёме, если не сказать — на волне.
Мы, конечно, умилённо улыбались, хлопали его по плечу, обещали прийти «всей бригадой». Он так искренне радовался, что мы, естественно, с радостью согласились.
И также естественно сразу об этом забыли…
До того самого дня, когда…
В клинику, как комета, ворвался искрящийся от праведного гнева Мойша.
Он был одет как голливудская звезда из мыльной оперы: серые с электрическим отливом брюки, галстук в тон, светло-розовая рубашка, белоснежная атласная кипа на голове. Таким красивым и яростным мы его никогда не видели…
Он был прекрасен и страшен одновременно. Вошёл как человек, которого предали не просто друзья — а вся человеческая цивилизация.
— Марко… сукин сын! — голос у него дрожал от оскорблённого величия. — Вы плюнули в лицо не мне, а всей моей мишпухе — в количестве двухсот пяти человек, включая маленькую Сару, у которой, между прочим, аллергия на отказ!
Мойша тяжело дышал, кипа чуть сбилась набок, галстук трепетал от эмоций.
— Больше ни один человек из моей семьи не появится в этой… вашей долбаной забегаловке!..
С этим воплем он выскочил от нас, как ошпаренный.
А мы застыли. С открытыми ртами. У кого от шока, у кого от вины, у Регины — скорее от мысли, сколько клиентов он с собой уведёт.
— Быстро собираемся и чешем на свадьбу! – рыкнул Марко всем присутствующим.
Через десять минут запыхавшейся бандой мы ввалились в зал торжеств: нас было человек шесть, включая присоединившегося в последнюю минуту Григуара — с бутылкой пива и без малейшего представления, куда и зачем он идёт.
А собравшихся гостей было около шестиста, музыка и шум прервались, и в полной тишине эта огромная толпа расступилась перед нами, словно Красное море перед Моисеем…
В самом конце зала на пьедестале под хупой стояли Мойша и его невеста.
Эльфаси засиял и приосанился, увидев нас. Он выглядел как император, приветствующий свой легион ветеранов, только вместо триумфального венка у него на голове была белоснежная кипа.
И тут вся эта масса людей вдруг… заулюлюкала!
Причём в прямом, честном смысле. Откуда-то сверху, сбоку, снизу — отовсюду понеслось восторженное "УЛЮ-ЛЮ-ЛЮ!", выкрикиваемое шестью сотнями глоток, слаженно, мощно, словно в каком-то вестерне 70-х.
Под эти дикие вопли мы, как герои второго плана, двинулись вперёд по расчищенному проходу.
Я возглавлял колонну, как-то по инерции, будто знал, куда и зачем иду, хотя в голове у меня звучал только слабый звон паники и фраза: «Что, чёрт возьми, вообще происходит?».
Было полное ощущение пленников в лагере ирокезов, влекомых к столбам пыток для последующих снятий их скальпов.
Оглянувшись назад на очумевшие лица моих спутников, я ухмыльнулся, прищурился, как герой с Дикого Запада, и сказал:
— Нам п*здец, бледнолицые братья и сестры!..
Мы просидели на свадьбе до самого конца — ели, пили, танцевали с незнакомыми тётями, слушали как минимум три речи, в которых благодарили "лучших русских в округе", и даже сфотографировались с дедом невесты, который оказался нашим пациентом по совместительству.
Это была моя первая марокканская свадьба. Я стоял, жевал что-то сладкое, непонятное и хрустящее, и смотрел на эти сияющие лица — людей, которые меня не знали, но обнимали, как родного, целовали в обе щеки и наперебой угощали, будто я выиграл в национальной лотерее.
И в какой-то момент, под улюлюканье, финиковый ликёр и танцы с бабушкой Сары, я вдруг понял простую вещь.
Несмотря на всю нашу непохожесть, на разницу в происхождении, характерах, привычках и количестве золота на шее — мы, черт возьми, действительно как одна большая семья на этом крошечном клочке земли…
Заголовок и подзаголовок даны редакцией
