Русско-еврейские сказки для детей изряднаго возраста
Марина РОЙТМАН, Кфар-Сава
Было у царя три сына. Но поскольку сказка эта еврейская, то все трое были умные. Всё.
* * *
Жили-были дед и баба у самого Средиземного моря. И жила с ними старая ведьма — мама деда. Неудивительно, что баба периодически зверела и превращалась в трёхглавую змею. А дед вздыхал и часто уходил на берег искать золотую рыбку или, на худой конец, говорящую щуку. Потому что дома никто с ним разговаривать не хотел…
* * *
Красная Шапочка вовсе не любила бабушку. Не за что было. Каждый раз вздорная старуха трепала мозги о просмотренных мыльных операх, практически переселившись в мир латиноамериканских принцесс и злодеев. Однако визиты Шапка прекращать не собиралась, ибо того требовали правила приличия, а бабка подкидывала на карманные расходы.
В воскресенье, напяливая красную бейсболку с эмблемой серпа и молота, Шапка просчитывала в уме, стоит ли овчинка выделки. Решающим аргументом в пользу прогулки по лесу являлся почти стопроцентный шанс встретить небритого и брутального сталкера Серого Волка. Всякий раз, когда, глядя на неё, он нервно сглатывал, сладкое томление взмывало из копчика по позвоночнику, а руки дрожали, почти роняя корзинку с питами и хумусом.
* * *
Иван-Царевич боялся признаться самому себе, что давно забил бы на молодильные яблоки, жар-птицу и чудо-скакуна, если бы не старался изо всех сил произвести впечатление на Серого Волка, к которому, как оказалось, испытывал отнюдь не платонические чувства. И посему продолжал играть с огнём и конями… как баба….
* * *
Баба Яга была очень немолода и страшно одинока. У неё были рыжие с сединой давно некрашеные волосы, золотые зубы и житомирский акцент. В её избушку на окраине Хайфы даже по ошибке не захаживали добрые молодцы, а только изредка забегал смуглый инспектор социальной службы с цепким взглядом.
Иногда вечером Баба Яга брала метлу и ступу и поднималась на крышу высокого здания, долго с тоской смотрела на звезды, вздыхала, а потом подметала крышу. За это ей платили четыреста шекелей в месяц.
* * *
Конек-Горбунок* днями просиживал в коридорах министерства национального страхования в ожидании получения пособия по инвалидности. А потом ему надоело. И он купил пистолет в Туль-Кареме.
Гусляры СМИ долго и подробно распевали о бойне, устроенной маленьким горбатым мулом в конторе государственной службы. А люди из народа ночами ходили положить цветы на его могилку.
* * *
Змей Горыныч-Рабинович приземлился на Земле Обетованной двадцать пять лет тому назад и с тех пор не переставал плеваться огнем и ядом.
Туземцы были наглые, шумные и слишком шустрые, лопотали непонятно на тарабарщине иноземной. Змееныши расползлись кто куда и навещали редко. Погода была то жаркая, то мокрая и от нее ломило Змею крылья перепончатые и кости немолодые.
Доктор сочувственно выслушивал змеевы жалобы и регулярно выписывал снотворное.
Правители все были то кощеи бессмертные, то цари-горохи, и не было сильной воеводовой десницы, чтобы разогнать всю басурманскую нечисть от границ Земли Обетованной.
Денег не хватало и за небольшую оплату Змей три раза в неделю присматривал за мерзким дряхлым гидром двенадцатиголовым.
Раз в год Змей Горыныч-Рабинович доставал потертый мундир, надевал на него все награды за боевые заслуги и гордо шагал по улицам столицы с другими боевыми змеями, а вечером пил водку с селедкой и утирал скупую змееву слезу.
* * *
Царевна-Лягушка всегда держала окна открытыми. И в холод, и в дождь, и в хамсин ждала, что влетит в дом стрела царевича. Как-то раз ей почудилось, что стрела уже совсем близко, но это оказалось лишь очередным обстрелом с близлежащих территорий.
Лягушка ждала терпеливо. Она была готова стать просто царевной, любить царевича и метать икру. В ее воображении по большому двору частного дома в пригороде Беэр-Шевы бегали минимум трое, а то и четверо головастиков в маленьких золотых коронах с магендавидами, царевич почесывал волосатую грудь под толстой цепью и лениво переворачивал стейки на мангале, пока она, невообразимо прекрасная в леопардовых лосинах на плотных ляжках, строгала зеленый салат. Возле дома непременно парковалась коробчонка с сине-бело-черной эмблемой.
Очнувшись от мечтаний, Царевна-Лягушка собирала в высокий хвост тяжелые темные кудри, включала радио "Мизрахит", наливала черный кофе с тремя ложками сахара в стеклянный стакан, закуривала "Лаки Страйк" перед распахнутым окном, смотрела в духоту и знала, что скоро, очень скоро влетит в дом стрела царевича, а может, на худой конец, просто охотника или стрельца.
* * *
С нечистью поступали не по понятиям. То есть по понятиям, но по отличным от его, Ильи Муромца, свежим понятиям.
Илья точно знал, сам отслужил три года в специальном отряде из тридцати трех богатырей под руководством генерала Дядьки Черномора, которого они между собой ласково называли Шхори. Шхори сантиментами не отличался, действовал по обстоятельствам, ну а какие на войне обстоятельства. Шхори действовал жестко. Сами богатыри подвергали свою жизнь опасности ежечасно, от того долго не думали, сначала стреляли, иногда с удовольствием. А ля гер, как говорится, ком а ля гер.
А после дембеля наступил отходняк. Адреналин схлынул и начались тихие будни. В охлажденном кондиционерами тихом офисе мыслям Ильи было тесно, хотелось большего, хотелось привычной щекотки богатырских нервов, славы, признания. Ежегодные краткосрочные сборы не удовлетворяли, а скорее раздражали, как запах шакшуки на чужом столе.
И Илья позвонил в леворадикальную организацию "Болтуны". Ему было что рассказать…
* В 1985 году в Израиле вышел перевод ершовского "Конька" на иврит, выполненный Нурит Юваль. Книга называлась "Сусон-Гавнунон"
Читал в "нетях" одну еврейскую сказочку. Одни евреи: и разбойники, и их мамаша, и случайный гость — несостоявшаяся жертва. Кому интересно — найдут. Вот только пародировать там нечего. Хроника происшествий годится для этого куда больше.
Грустные сказки…