Из цикла "Руссо туристо — облико недоволе"
Владимир ПЛЕТИНСКИЙ
Дело было в одной небольшой туристической фирме в Тель-Авиве накануне Песаха в конце девяностых годов. Незадолго до описываемых событий у нее поменялся владелец, но все сотрудницы (в количестве четырех человеко-единиц) сохранили свои места в небольшом офисе, разделенном гипсовыми перегородками на три комнатки. В своей конторке новый босс, Барух, бывал редко, постоянно разъезжая по разным делам — у него было еще несколько бизнесов. В турбюро обычно прибывал перед самым закрытием, а по четвергам собирал весь личный состав у себя в закутке и выслушивал отчет старшей по команде, Инночки. В делах туристических он не особо разбирался, но всенепременно находил, к чему прицепиться и коротенько, минут эдак двадцать, а то и сорок, читал мораль о необходимости отдаваться работе так, будто завтра уже не наступит.
Работницы к этим обязательным нотациям привыкли, а потому особо не реагировали, мечтая лишь об окончании словоизлияний похожего на колобка босса. Дела шли неплохо, народ, еще не освоивший интернет, активно ездил за границу, а туристы из бывшего СССР и их родственники постоянно покупали внутренние туры. Барух мог спокойно не вмешиваться в сам процесс, осуществляя лишь общее руководство, но уж очень хотелось ему командовать. Его страсть повелевать дамы использовали с пользой для дела в те моменты, когда появлялись чересчур требовательные клиенты, да еще когда в офис забредали какие-то непотребные личности. Достаточно было позвонить Баруху на мобильник, и вскоре он врывался в контору, сразу брал быка за рога и всегда выходил победителем. Ругаться и спорить он любил, так что потом покидал бюро с чувством глубокого удовлетворения.
Барух был человеком свежерелигиозным, а потому к соблюдению традиций относился трепетно, но порою ему не хватало глубины познаний. Последнее с лихвой заменялось уверенностью в собственной правоте. Правда, когда в офис заглядывали более компетентные в вопросах иудаизма граждане, Барух меньше говорил, а больше слушал. Память у него была отменная, так что чужие слова в дальнейшем он уже повторял как свои, и потому среди еще менее компетентной публики слыл светилом в вопросах религии.
Работницы за глаза посмеивались над несуразным толстяком, и старались не воспринимать его всерьез. А когда он с воодушевлением разглядывал через витрину конторки очаровательных девушек в мини или купальниках (офис находился не так уж далеко от пляжа), обзывали его между собой "альфа-самцом". И еще — все пытались понять, как держится небольшая кипа на его абсолютно лысой голове.
Итак, теперь, когда вы познакомились с Барухом поближе, могу поведать ту историю, ради которой и начат сей рассказ.
Под занавес последнего рабочего дня перед Песахом в бюро заглянула супружеская пара из Мурманска. Инна показывала им каталоги, рассказывала про различные маршруты, давала советы. Супруги уже выбрали для себя несколько вариантов на обе недели отдыха, и муж полез за бумажником, когда в конторе появился Барух. Выясняя с кем-то отношения по мобильнику, он рванул к себе в комнатку, откуда вылетел с зажженной свечкой, выключил свет в "клиентском" помещении и нырнул под один из столов. Сидевшая за этим столом модница Ольга взвизгнула и сорвалась с места, поправляя коротенькую юбочку. Ничуть не обескураженный Барух, высветив все укромные уголки под ее столом, заглянул также и в ящики. Осмотром он остался доволен и тут же перекатился под стол Светланы, которая заблаговременно отошла в сторону. Аналогичной проверке подвергся и стол Марины, которой в тот вечер на месте не было.
Застыв на минутку возле обескураженных мурманчан, Барух ворчливо поинтересовался, откуда они приехали. Услышав название северного города, махнул рукой, мол, дикие люди, наверняка ничего в еврейских традициях не смыслят. И, словно на амбразуру, бросился под стол Инны.
— Простите, а что он делает? — прошептала мурманчанка, обращаясь к Инне.
— Хамец ищет, — ответила Светлана, когда-то едва не вышедшая замуж за религиозного израильтянина, а потому немного поднаторевшая во внешних проявлениях древних традиций. — Квасное. Чтобы на Песах, то есть, на пасху ни крошки не осталось.
— А если найдет — вас накажет? — охнула туристка.
— Нет, просто сожжет, — спокойно отреагировала Светлана.
Перед мысленным взором мурманчанки, очевидно, предстали костры инквизиции, и все три имеющиеся в наличии работницы фирмы в роли Жанны д`Арк. Даже при свете уличного фонаря было видно, как она побледнела. А ее муж, засунув во внутренний карман пиджака бумажник, пятясь, направился к выходу.
Светлана поняла, что ее слова были неправильно истолкованы и со смехом пояснила:
— Не нас сожжет, а хамец. Да вы не волнуйтесь, присаживайтесь, считайте, что бесплатно стали свидетелями фольклорной сценки. Называется "Поиски афикомана". Хотя нет, поиски афикомана — это позже, уже во время седера… Да какая разница, главное — фольклор и экзотика!
Осмотрев все столы, Барух принялся изучать углы, высвечивая самые укромные уголки. И за маленьким холодильником обнаружил искомое. С победным воплем он схватил засохшую корочку хлеба и сунул ее в пламя свечи. Тут же запахло паленым. Спустя мгновение, как и следовало ожидать, пламя обожгло баруховы пальцы и он уронил корочку. Затем поднял ее, завернул в бумагу и, выйдя на улицу, устроил ей аутодафе возле мусорной урны.
Вернулся в бюро довольный, включил свет и, улыбаясь ошалевшим гостям, поинтересовался, не желают ли они выпить чаю или кофе. Те не возражали, так что Ольге на правах младшей пришлось устраивать чаепитие.
После этой истории дамы перестали называть Баруха альфа-самцом. Отныне к нему прилипла кличка "альфа-хамец".
