Железная логика Игаля Тумаркина

Быть человеком искусства — это всегда быть немного не от мира сего, видеть вещи отлично от всех остальных, и показывать их так же: когда для того, чтобы понять, зрителю приходится отключаться от привычных стандартов и самому становиться "инакомыслящим"…

Алёна ФАЛЬКОВИЧ. Фото автора

Где-то в Израиле, на высоком холме, на стыке Иорданской долины и Долины родников, по соседству с развалинами замка крестоносцев расположился совершенно неожиданный в таком месте объект — парк-выставка израильского художника и скульптора Иг׳аля Тумаркина.

То, что предстало там перед моими глазами, разве что слегка напомнило мне металлические скульптуры, стоящие в музее Яд ле-Ширьон, но в целом никогда ничего похожего я не видела.

Иг׳аль Тумаркин родился 23 октября 1933 года в Дрездене. Первые два года жизни мальчик носил имя Мартин Грегор Генрих Хильберг.
В двухлетнем возрасте вместе с матерью он переехал в Эрец-Исраэль, и здесь у него появились отчим Герцль Тумаркин и новое имя. В девять лет Игъаль узнал о том, что отец ему не родной, и это несколько охладило его отношения с родителями.

Поначалу семья Тумаркиных жила в Тель-Авиве, а затем переехала в Бат-Ям, где Иг׳аля отдали в школу с религиозным уклоном "Тахкемони". Впоследствии скульптор вспоминал, что для него оказалось очень сложным влиться в религиозную среду, и потому за несколько лет он сменил несколько учебных заведений. Помимо бат-ямовских школ, он учился в киббуце в Эмек Изреэль, в Тель-Авиве и в Холоне.

После армии Иг׳аль в течение года был учеником скульптора Роди Леэмана, работавшего в стиле, отличном как от академического реализма, так и от авангардизма. "Когда он махал мне рукой на прощание и уезжал в Иерусалим, я начинал обратный отсчет в ожидании того дня, когда смогу показать ему, что я нарисовал за неделю его отсутствия. Вечерами мы говорили об искусстве и скульптуре, (…) о чистой форме, выражении, силе, которая исходит от материала и крошечной скульптуры, о разнице между живым человеком и статуей".

В 1955 году Тумаркин поехал в Восточную Германию, где встретился со своим биологическим отцом, Мартином Хильбергом. Однако отношений "отец-сын" у них не сложилось.
В Германии Иг׳аль работал в театре Бертольта Брехта в качестве декоратора-стажёра. Личность Брехта оказала огромное влияние на творчество Тумаркина, заложила основы многих его произведений.

После смерти Брехта в 1956 Тумаркин переехал в Западную Германию, оттуда в Голландию (где женился), а потом во Францию.
В Париже молодой художник встречает поэта Тристана Тцара, который знакомит его с дадаизмом (авангардистским течением в литературе, изобразительном искусстве, театре и кино). В тот же период Тумаркин знакомится с искусством фотомонтажа Джона Хартфилда и коллажами Курта Швиттерса.

Эти знакомства сильно повлияли на художественный стиль скульптора, который начинает работать в технике ассамбляжа (технике визуального искусства, родственной коллажу, использующец объёмные детали или целые предметы, скомпонованные на плоскости как картина. Ассамбляж допускает живописные дополнения красками, металлом, деревом, тканью и другими структурами). Его рисунки того периода приобрели популярность и торговую ценность, и один из них даже был приобретен галереей Тэйт.

В 1960 году Тумаркин приезжает в Израиль для организации выставки в коллежде искусств "Бецалель", и… остается в стране на два года. В 1961 году в "Бецалеле" открывается его первая песональная выставка работ, выполненных в стиле поп-арт и авангард.
В последующие годы Тумаркин начинает использовать в своих работах металлический лом, о чем говорит так: "Тогда мне казалось, что я создаю абсурд — археологию в настоящем времени".

В 1964 году скульптор получает от ЦАХАЛа тонну списанного оружия, с которым в течение четырех месяцев работает в своей тель-авивской мастерской. Плодом этого творческого "запоя" становятся четыре новые скульптуры, в которых использованы части снарядов и автоматов.

В 70-х годах Тумаркин постепенно отходит от техники ассамбляжа, которая характеризовала его работы до этого времени. Его новые скульптуры теряют черты абстрактности и приобретают признаки культурного символизма.
Самая известная его работа того времени — это созданный в 1972 году монумент "Катастрофа и возрождение", установленный на площади Рабина в Тель-Авиве перед зданием муниципалитета.

Во время Войны Судного дня Тумаркин служил в ЦАХАЛе в качестве фотографа и военного корреспондента, и увиденное там наложило самый глубокий отпечаток как на его личность, так и на творчество.

Между 1974-1979 годами Тумаркин живет в США и периодически приезжает в Израиль. В этот период он создает несколько объемных монументов из стекла и металла.
В последующие годы Тумаркин пробует себя в лэнд-арте, превращая деревья в элементы своих композиций, однако даже тогда его работы по-прежнему несут на себе печать политических событий современности.

На протяжении всех лет творческой работы стиль скульптора видоизменялся, приобретая новые черты, никогда при этом не скатываясь в банальность. Его работы и его личность не раз шокировали общество. Тумаркину удалось объединить в своих работах скульптуру и живопись, и, несомненно, его творчество оставило неизгладимый след в израильских пейзажах, как городских, так и загородных, став неотъемлемой их частью.

У Тумаркина есть, что сказать каждому, независимо от принадлежности к той или иной политической и социальной группе. "Мафионер из левых", "Капитулянт", "Ненавистник Израиля" с одной стороны, и "Голоса здравомыслия","Пресс-секретарь истины" с другой.
Причина этому проста: Тумаркин считает себя художником протеста, и его указующий перст направлен на "священных коров" израильского общества с целью поразить их. Выражаясь современными понятиями, Тумаркин является умеренным левым, который испытывает чувство уважения к основополагающим ценностям Государства Израиль, но не к их нынешней "инкарнации".

Будучи критиком израильского общества, Тумаркин не мог пропустить одно из его главных черт — милитаризм. Армия — это крупнейший израильский социальный институт; подавляющее большинство израильских мужчин и женщин прошли военную подготовку и провели несколько лет своей молодости в армии. Вся страна — это хорошо смазанная военная машина, в любой момент готовая к обороне.
Иными словами, нет никакой другой силы, что так влияет на формирование личности израильтянина, как война. Она как социальная сила создает общественные институты, ценности и понятную только ей логику. Тумаркин представляет это так, будто Израиль живет в военном положении уже так долго, что его логика извратилась и ожесточилась, война стала общепринятой нормой, и скульптор больше не может молчать об этом.

…Я ничего не понимаю в искусстве. Я могу соглашаться или не соглашаться с Тумаркиным относительно его мнения о военной морали Израиля. Но я помню одно — когда мы гуляли по парку его скульптур, то каждая из них заставила нас остановиться на несколько минут.
Задуматься.
Разгадать.
Понять.
Или — хотя бы попытаться это сделать.