От Колымы до Юрмалы: из воспоминаний артиста
Нахим ШИФРИН
Мы сидели с мамой в конце автобуса, когда 3 и 5-й маршруты еще ходили по улице Йомас, и женщина, плюхнувшаяся на сиденье где-то в районе "Пирожковой", на месте которой теперь стоит гостиница «Юрмала», сказала мне, чуть отдышавшись:
«Ты очень похож на бабушку».
Мама загадочно улыбнулась, а я, задетый до крайности таким неожиданным хамством, ответил:
— Это не бабушка, а моя мама.
В Латвии мама состарилась быстро, её подъедал диабет и гипертония, но разница в сорок лет между нами чувствовалась ровно до той минуты, пока мама не решала улыбнуться. Улыбка, теперь я это знаю, может омолодить целый зал. А в случае с мамой срабатывала еще надёжнее: природа подарила ей ровные белые зубы, которые она до самого своего ухода чистила только зубным порошком, потеряв незадолго до смерти ровно один незаметно сжеванный зуб.
Она уверяла меня, что в молодые годы чистила зубы мелом, а когда на Колыме появилась китайская зубная паста, мама тут же отринула её, поскольку обильная пена, появлявшаяся во время чистки, вызывала у неё спазм тошноты.
В Юрмале я перестал болеть так часто, как в Сусумане, после того, как мне вырезали гланды.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Я лежал в детской больнице в Булдури с гнойным тонзиллитом, а вышел из нее с новыми знакомствами и с ощущением, что у меня началась новая жизнь. Меня больше никогда не будут закутывать в горчичную простыню, и я, умирая от невыносимого жжения, перестану считать до пятисот, а потом еще чуть-чуть, и еще, и в который раз слушать «Сказку о царе Салтане», которую папа знал наизусть и которую я еще долго помнил, пока эстрадные тексты не выбили из моей головы песни и стихотворения колымского детства.
Мое ощущение здоровья и теперь связано с воздухом весны, а в памяти с запахом маленьких клейких листков на веточках вербы, которые пускали длиннющие корни в трехлитровой банке на подоконнике. Точно в такой же банке стоял у батареи чайный гриб. В нем плавали настоящие витамины, и вкус этого пьянящего напитка мне не заменили потом ни напиток «Байкал», ни появившаяся уже в Риге «Пепси-кола».
— У него упадок сил, — говорила мама после того, как осторожно открывалась форточка в нашей с Элькой спальне, ветерок со стороны Морджота влетал в комнату, залитую солнцем, и я знал, что навсегда перестану болеть, если когда-нибудь стану сильным.
Из книги "Мир тесен"
