История на исходе Субботы
«Вы будете благословенны более всех народов!».
Дварим, недельная глава «Экев»
В 1882 году граф Мечислав Драбский, восьмидесятилетний старик, приехал помолиться на могиле ребе Менделе из Рыманува (евреи называли его Риминов). Граф прославился своим участием в Польском восстании 1830 года и написал после этого несколько книг.
Местная шляхта собралась, чтобы приветствовать дорогого гостя. Среди польской знати граф Драбский слыл героем, и поэтому все аристократы округи, от мала до велика, присутствовали на еврейском кладбище.
Граф долго молился, много плакал. Закончив молиться, он написал записку и положил на могилу.
Обернувшись, Драбский увидел удивленные лица шляхтичей и рассказал им такую историю:
— Когда мне было восемь лет, я тяжело заболел. Ту болезнь считают роковой, и приглашенные доктора объяснили матери, какова будет развязка. Все доктора описали: симптомы, порядок отмирания органов, мучения. Единственное, чего они не могли точно указать, — когда наступит конец, сколько времени мне отведено. Все это мать потом рассказывала, много лет спустя. Я лежал в постели уже два месяца и плохо понимал, что творится вокруг. Голоса склонявшихся надо мной людей точно пробивались через толстый слой ваты, а лица плавали в белом тумане. Мать постоянно была рядом, поправляла подушку, кормила меня с ложечки, приоткрывала окно, когда в комнате не хватало свежего воздуха. Тогда считали, будто многие болезни проистекают из-за плохого дыхания, и мать без конца проверяла, достаточно ли свежо в комнате. Она делила со мной болезнь, подолгу сидя возле кровати и сжимая мою исхудавшую руку. Мои силы угасали день ото дня. Конец неотвратимо приближался, и мать ничего не могла поделать.Когда надежда совсем оставила ее, одна из соседок, какая-то баронесса, я уже не помню ее имени, вспомнила про раввина-чудотворца.
— Возможно, он сумеет вылечить мальчика, — предположила баронесса.
— Где живет раввин? — подняла мать заплаканное лицо.
— В Пристике.
— Расскажи мне о раввине.
Спустя час карета уже мчалась во весь опор в Пристик. Путь был не близкий, и до местечка мать добралась только под утро. В доме раввина пекли хлеб для бедняков. Белый дым ровным столбиком поднимался из трубы.
— Вы хотите увидеть ребе? — удивился служка, открывший дверь. — Но сейчас пять часов утра!
— Мое дело не терпит отлагательств, — ответила мать.
Однако ребе согласился принять ее только в девять часов, после утренней молитвы.
— Ты решила, что я колдун, и поэтому приехала ко мне? — спросил ребе на прекрасном польском языке, выслушав просьбу матери.
— Вовсе нет! — воскликнула она. — Благодаря образу жизни вы ближе ко Всевышнему, чем все, кого я знаю. Наверное, поэтому ваши молитвы быстрее доходят. А мне… мне нужно очень быстро.
— Хорошо, — согласился раввин. — Я попрошу за твоего сына.
Мать и служка вышли из комнаты, оставив ребе Менделе одного. Через неплотно прикрытую дверь мать могла видеть, что происходит внутри. Раввин стоял у стены и молился с большим воодушевлением. Его лоб и щеки усыпали мелкие капельки пота, сверкавшие в лучах солнца, светившего в окно комнаты, точно бриллианты. Мать навсегда запомнила эту картину: пожилой еврей раскачивается с закрытыми глазами, а от его лица исходит сияние.
Молитва продолжалась три часа. Когда часы в комнате пробили двенадцать раз, раввин отошел от стены и открыл дверь.
— С двенадцатым ударом часов, — сказал он матери, — твоему сыну стало лучше. Начиная с этого момента он пойдет на поправку. Когда мальчик совсем выздоровеет, привези его ко мне.
Поблагодарив чудотворца, мать помчалась обратно в замок.
— Как состояние ребенка? — спросила она у сиделки, надеясь услышать приятную новость.
— Все по-прежнему, — ответила сиделка, и сердце матери ухнуло вниз. — Разве только…
— Что только?
— В двенадцать часов дня он открыл глаза и попросил воды.
— Спустя два месяца, — завершил Драбский свой рассказ, — я полностью выздоровел. Врачи назвали это чудом, но мать точно знала, кому я обязан жизнью. Когда она полностью убедилась, что болезнь не возвращается, мы поехали к чудотворцу. Он благословил меня на долгую жизнь и попросил добросердечно относиться к евреям. Я пообещал.
Его благословение оберегало меня во время самых жарких схваток и помогло пройти через многие опасности. А я, в свою очередь, всегда помнил о данном обещании. Годы мои клонятся к закату, и я пришел поблагодарить праведника за подаренную мне жизнь.
Арон Маркус, писатель-хасид, рассказывает в своей книге «Хасидизм» о квитле, записке, которую граф Драбский оставил на могиле ребе Менделе из Риминова. Маркус отыскал эту записку и приводит ее текст: «Пусть души святых праведников Авраама, Исаака и Иакова молятся за душу покойного ребе Мендла Торема (фамилия ребе из Риминова). А ты, реб Мендл, попроси перед троном Всевышнего освободить порабощенные народы, еврейский и польский. Помолись, пожалуйста, и за меня, за моих детей и внуков. Мечислав Драбский, сын Виктории».
