Монолог американского давнюка
Слава ШИФРИН
Мы же одними из последних из Союза вырвались… Из той волны, 70-х. Нам долго разрешение на выезд не давали. Моя жена работала бухгалтером в "Военторге"…
Ты знаешь, что такое "Военторг"? Ты не обижайся, ты молодой, может ты "Военторга" не застал. Так вот, эти идиёты (он так и говорил — "идиёты", с "ё") решили, что моя Софа знает какие-то их важные тайны. А шо она могла знать: где у офицерского компаса север? Или сколько пуговиц на солдатских кальсонах?
Потом батю моего из партии исключали. Сказали, что предателям родины и сионистским наймитам (ты знаешь, кто такие "наймиты"? А я так и не узнал, всё некогда было поинтересоваться — я ж всю жизнь работаю) не место в ихней партии. А батя в партию эту, будь она проклята, и не просился. Они его сами туда записали в 42-м, под Сталинградом.
В общем, в 79-м уехали мы. С двумя маленькими детьми, со стариками. Всех вывезли. Квартиру коммунистам, чтоб им пусто было, отдали. Вещи — часть продали, часть раздарили. Привезли с собой только собрание сочинений Шолом Алейхема. Мама моя, благословенна её память, очень любила Шолом Алейхема. Вот стоит теперь на полке, пылится. Хочешь — забирай. Внуки мои всё равно читать это не будут. Да ещё сервиз этот ГДРовский.
"Хочешь ещё чаю? — и он подлил мне чай в красивую тёмно-синюю кобальтовую чашкую — Или, может, виски? У меня есть хороший виски. Сын подарил. Я, правда, так и не научился в этом самогоне разбираться, но сын говорит, что виски хороший. Бутылка, по крайней мере, красивая".
Так вот, через Австрию, через Италию, добрались мы до Чикаго. Сняли квартиру, детей в школу оформили, родителей на хозяйстве оставили (жили, как понятно, все вместе), а сами начали работу искать. Софа ещё в Союзе английский учила, могла немного разговаривать. А я же в школе немецкий учил, по-английски ни слова не знал (честно говоря, по-немецки я тоже знаю слов 20, и те, как оказалось, на идиш). Какие-то профессиональные слова зазубрил. Решил, что на месте разберусь: всегда найдётся кто-то, кто по-русски говорит и сможет перевести. Ну и пару раз меня на интервью сопровождал старичок-доброволец из Jewish Community*. Он в 20-м году бежал из России с армией Врангеля. Всё время на старорежимном русском рассказывал мне о том, какие бабы были до революции в Таганроге. В технических терминах дед и на русском, и на английском был не силён.
Прихожу на первое интервью. Какой-то заводик в промзоне. Не Гомсельмаш и не Челябинский тракторный, но работать же где-то надо. Хозяин заводика спрашивает:
— Ты кто по специальности?
А я перед отъездом работал мастером на Бобруйском шинном заводе. Ну, я и говорю на чистом английском:
— I am a master.
Он уточняет:
— What did you do in your job**?
Ты понимаешь, да?
Я отвечаю:
— I managed. Workers, — говорю, — managed.
Он мне сразу:
— Спасибо, нам такое не нужно.
Месяц я ходил по интервью. И всё без толку! Как только слышали, что я "мастер", дальше не хотели разговаривать. Я уже отчаялся. Деньги заканчиваются, непонятно, что делать дальше. И тогда кто-то сказал мне, что на каком-то механическом заводике вроде ищут работников.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Пришёл я на встречу с хозяином заводика. Звали хозяина Шульман. Польский еврей, перед Войной бежал в Палестину, в 50-е годы перебрался в Америку. Беседовали мы с Шульманом на смеси белорусского и идиш. Я, как обычно, сказал, что я "мастер", и начал рассказывать о моём "майстерстве". Шульман быстро меня перебил:
— Их бин да дер майстер***. И другие майстеры мне тут не нужны. Што ты рабіць умееш, майстер?
Я рассказал, что я, вообще-то слесарь шестого разряда, что могу и на токарном станке работать и на фрезерном (эти слова он по-русски понял), что сварочные работы знаю, в двигателях разбираюсь, чертежи читаю.
— Фарвос хаст ду гешвиген?! (Что ж ты сразу не сказал?). — Выходи завтра на работу… майстер!
И начал я работать у Шульмана. Через неделю он мне дал помощника — молодого пОляка (он так и говорил "пОляк", с ударением на первый слог). Через три месяца я уже кировал**** "бригадой капиталистического труда": 3 украинца, 3 еврея, 2 поляка и армянин. А через год Шульман взял меня в компаньоны. Когда Шульман умер (пусть будет благословенна его память), и дети его не захотели заниматься этим бизнесом, я выкупил их долю и стал хозяином компании.
Бизнес мы расширили, продавали нашу продукцию по всей Америке, в Европе и даже в Африке. Купили дом, потом ещё один, детей выучили. У меня один сын лойер (Ты знаешь, что такое "лойер"? Это как "адвокат" по-русски), другой финансист. Дело моё они продолжать не захотели. Я их не осуждаю: новое поколение, другая жизнь, другие интересы.
Я в 70 лет решил, что с меня хватит: компанию продал и вышел на пенсию. Мы себе на старость, слава богу, отложили, немного путешествуем (Софа моя недавно серьёзно переболела. Дай ей Бог здоровья, чтоб ей до 120!), внукам помогаем.
Старшая внучка на днях заезжала — хотела с бабушкой и с дедушкой посоветоваться. Ты видел мою внучку? Как, ты не видел мою внучку?! Она у меня невероятная красавица! И умница! Закончила колледж. Она бакалавр по какой-то социолоджи-сайколоджи-маркетолоджи. Я в этом не очень разбираюсь. Думает идти учиться дальше на вторую степень, на Матера. Я даже не знаю, что ей посоветовать. Вспомнил я старика Шульмана и его любимую фразу:
"У человека должна быть профессия, а майстеры нахер никому не нужны".
Но внучке рассказывать не стал. Я при ней не ругаюсь. Да и по-русски она не понимает. И в Бобруйске никогда не была. И на шинном заводе не работала…
ПРИМЕЧАНИЯ
* Еврейская община (англ.)
** Что ты делал на своей работе? (англ.)
*** Я сам тут мастер (идиш)
**** Командовал (белорусский)
Заголовок и подзаголовок даны редакцией
