Основатель крупнейшей биофизической школы познал все «прелести» армейского быта
Владислав КАЦ, Нетания
Фото из архива автора
Судьбы солдатские непредсказуемы, словно пути Господни. Студента химического факультета МГУ Лёву Блюменфельда в конце ноября сорок первого года военкомат отправил за 700 км от столицы, за Чебоксары, в посёлок Козловку. Ещё через полтора месяца в составе маршевой роты красноармеец Блюменфельд прибыл под Смоленск, где приступил к выполнению обязанностей телефониста в стрелковом батальоне. В принципе Лев был готов к любому неожиданному повороту событий. Первые месяцы после начала войны научили его многому. С товарищами по факультету он рыл противотанковые рвы в районе станции Жуковка Брянской области. Копали вручную лопатами, от рассвета до заката, на летнем солнцепеке. На ночлег приходили, еле волоча ноги. Когда вернулись в Москву, Блюменфельда зачислили в команду ПВО, перевели на казарменное положение.
Он давно писал стихи, ещё со школьных лет. И здесь, на войне, продолжал мысленно сочинять их, несмотря на далеко не поэтические условия жизни. Все «прелести» армейского быта, включая обстрелы, бомбёжки, цингу, вши, голод, тяжёлые переходы с аппаратурой и винтовкой за спиной, Лев переносил не хуже других солдат.
Очередной поворот в жизни красноармейца Блюменфельда случился, как всегда, неожиданно. На сей раз он получил предписание отправиться далеко на север, в город Архангельск, для учёбы на офицерских курсах. Ехать предстояло с пересадкой в Москве! Льву удалось пару дней провести с мамой, Полиной Моисеевной. Отца к тому времени не было в живых. Политзаключённый Александр Матвеевич Блюменфельд умер от истощения полгода назад в лагере, где находился с 1938 года.
9 февраля красноармеец Блюменфельд добрался до пункта назначения. Дежурный по штабу Архангельского военного округа направил его в отдел кадров. Там будущий офицер получил краткую информацию относительно предстоящей службы и документ, в виде записки, адресованной командиру 29-й запасной стрелковой бригады: «Направляю в Ваше распоряжение б/з Блюменфельда Льва Александровича на должность командира взвода отдельной хим.роты…». Что называется, из грязи в князи! Командир взвода без офицерского звания.
29-я зсбр (запасная стрелковая бригада) находилась в Вологде, но и там задержался Блюменфельд — пробыл двое суток. На третьи его отфутболили из Вологды в батальон резерва, а оттуда соответственно – в городок Грязовец, где до войны существовали пехотные курсы командного состава офицеров запаса. Теперь на их месте размещался 68-й запасный стрелковый полк, куда Блюменфельд, в конце концов, явился. Обучение будущих взводных командиров было рассчитано на полгода. По сравнению с передовой пребывание в Грязовце можно было считать курортом, если каждодневно не видеть оголодавших, измождённых стариков, женщин и ребятишек, заброшенных туда эвакуацией. Особенно много их копошилось у железнодорожного вокзала.
Пройдя курс обучения и получив воинское звание «лейтенант», Лев Блюменфельд покинул Грязовец. Новая служба на новом месте предвещала в самом скором времени отъезд в сторону фронта. Отныне новоиспечённый офицер приказом по 1202-му самоходно-артиллерийскому полку был назначен начальником хим. службы части.
Командир части подполковник Дворкин Яков Аронович был кадровым офицером и требовательным служакой. Как вскоре выяснилось, в боевой обстановке он всегда действовал продуманно и осторожно. Иначе можно было враз лишиться матчасти и личного состава. Полк только что получил на заводе 20 штук новеньких самоходно-артиллерийских установок СУ-76. При всех положительных качествах боевой машины её двигатели работали на авиационном бензине Б-70. Емкость двух топливных баков, размещавшихся в отделении управления, составляла 412 литров. Если от сгоревшего танка оставался корпус, то самоходку разносило на куски.
Комполка Дворкин считал своим долгом неукоснительно выполнять все приказы командования, максимально стараясь при этом оберегать технику и личный состав вверенной ему части. Появление в полку еврея Блюменфельда не вызвало в душе подполковника Дворкина наплыва радостных чувств. Химики ему на войне не требовались. Другое дело, если б ему прислали грамотного технаря…
Без работы Блюменфельда не оставили. Наиболее слабым звеном в полку считалась связь. Особенно в боевых условиях. Наладить сей участок командир поручил Блюменфельду.
Весной 1944 года самоходно-артиллерийский полк стоял в небольшой деревушке около станции «Раздельная». Все службы в срочном порядке укомплектовывались необходимыми в боевой обстановке средствами. Блюменфельд вместе с помпотехомхом, капитаном Руденко и старшим лейтенантом Щеголевым, принимал машины, оформлял людей, мотался на мотоцикле по вышестоящим штабам и хозяйственным управлениям.
После ночного марш-броска полностью укомплектованный полк вышел к плацдарму, с которого предстояло изготовиться к прорыву линии обороны противника. Начальник штаба приказал Борису постоянно находиться в первой батарее. Своих заместителей он распределил по остальным батареям, с задачей постоянно держать его в курсе событий, а в сложных ситуациях брать на себя командование подразделениями.
Первой батареей командовал молодой парень из Одессы Петя Скляренко, он недавно прибыл в полк после окончания военного училища. Скляренко сообщил командирам машин, что в бой вместе с ними пойдёт представитель штаба полка лейтенант Блюменфельд. Впрочем, это мало кого интересовало. Люди думали о предстоящем наступлении, понимая, что не всем суждено будет выжить.
В тот раз полк больших потерь не понёс. Далее предстояли новые бои сражи наступление на Бендеры. За батареей Скляренко, он только что получил третью звёздочку на погоны, комполка вновь закрепил лейтенанта Блюменфельда. Инструктаж они оба получили в штабе 235-го стрелкового полка, которым командовал подполковник И.Ф.Снегур.
Обеспечить пехоте проход к немецким траншеям оказалось непросто. Вырвавшись вперёд, самоходки попали под миномётный обстрел. Одним из первых погиб Пётр Скляренко.
Замешательство было недолгим. Первая батарея продолжала наступать, теперь уже под командованием лейтенанта Блюменфельда.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
После боя и проведённых разборов командир полка представил Блюменфельда к награждению орденом Красного Знамени.
Из Наградного листа: «Лейтенант Блюменфельд Лев Александрович… проявил исключительную инициативу, решительность и смелость… Умело руководя батареей он выполнил ближайшую задачу – овладение гребнем высоты в районе южного Ходжимуса, уничтожив при этом до 50 солдат и 6 пулемётных точек противника. В ночном бою за село Эменталь он, как представитель штаба, точно поставил задачу действовавшей там батарее и обеспечил связь с танками и пехотой при отражении 6 контратак противника. Взяв с собой разведчика, совершил вместе с ним налёт на машину командира 384 пехотной дивизии, расстрелял при этом генерал-майора и офицеров штаба. Штабную машину с документами вывел из расположения противника и доставил в штаб полка.
В ночном бою при отражении контратак прорывавшихся из окружения частей противника лейтенант Блюменфельд организовал чёткое взаимодействие между танками и СУ и лично руководя огнём обеспечил отражение трёх контратак».
Офицеры-управленцы в штабе 57-й армии, куда поступил наградной лист, сочли оценку действий Блюменфельда завышенной. В результате он получил орден Отечественной войны 1-й степени. Точно так поступили в штабе и с наградой для капитана Анатолия Руденко, заместителя командира полка по технической части. Прежде он командовал ротой по ремонту танков. К самоходчикам его перевели на повышение. От его службы в полку зависело многое. Руденко умел на ходу устранять повреждения двигателей и ходовой части машин, перед каждым маршем качественно проводил текущий ремонт самоходок. Он же в любых условиях обеспечивал бесперебойную доставку боеприпасов и бензина автотранспортными средствами. Капитан Руденко считался в полку незаменимым специалистом и организатором. Однако орден Красного Знамени ему не дали.
По этому поводу Блюменфельд в кругу приятелей-офицеров сказал: «Ордена сверху вниз спускают. И основная часть застревает на верхних ступеньках».
У него сложились хорошие отношения с командирами батарей Кириллом Щербаковым, Ваней Мурыхановым, с начальником полковой разведки Димой Басанским. Редкие часы затишья они старались проводить вместе. Парни играли в карты, немного выпивали, с интересом слушали рассказы Блюменфельда о студенческой жизни. Его боевые товарищи выросли далеко от Москвы, их родители работали в колхозах. Борис легко находил общий язык со всеми. С некоторыми людьми, едва успев познакомиться, приходилось навсегда прощаться. Почти после каждого боя в полку хоронили погибших, другие убывали по ранению. Последний раз, в ходе двухсуточного марша, полк нарвался на огонь немецких противотанковых орудий. Самоходку Мурыханова прошило болванкой через боковую броню насквозь, разорвав почти пополам командира орудия. Похоронили, двинулись дальше. Затем в медсанбат отвезли Блюменфельда. Ранение оказалось лёгким, но в госпитале пришлось задержаться на неделю. Когда вернулся в полк, узнал, что первой батареей командует другой офицер. Капитан Щербаков Кирилл Петрович 1921 года рождения, получил сквозное пулевое ранение в область живота и на вторые сутки скончался. Незадолго до смерти Щербакова подполковник Дворкин вручил ему орден Александра Невского.
Спастись от вражеской пули не удалось и помощнику начальника штаба полка по разведке капитану Дмитрию Давыдовичу Басанскому. Ранение оказалось не смертельным. Басанского отправили в медсанбат. Руководить полковыми разведчиками Дворкин поручил Блюменфельду. Работы разведчикам хватало. Шёл январь сорок пятого года. Самоходчикам предстояло обеспечивать противотанковую оборону частей 135-го корпуса на территории Венгрии. Блюменфельд постоянно контактировал с их разведслужбами, выявлял огневые точки противника.
На рассвете 18 января после артподготовки немецкие войска начали прорыв на восток. Четыре батареи самоходно-артиллерийского полка, в количестве 20 установок, занимали позиции по фронту около 8 км. Вести переговоры, используя радиостанции, было категорически запрещено. Блюменфельд подготовил своих разведчиков для организации проводной связи. Стрелки часов показывали 8-30, когда вражеские танки начали движение в сторону позиций полка. Вести по ним огонь издалека было бессмысленно, поэтому Дворкин приказал открывать огонь, подпустив танки на 150-200 метров. Но и это не спасло. В ответ на первые залпы противотанковых пушек танки с ходу начали бить по самоходкам, одновременно обходя их с флангов. Бой был недолгим. Танкисты без труда уничтожили всю матчасть 1202-го сап. Экипажи, которые вовремя покинули свои подбитые машины, укрылись в заранее оборудованных окопах. Чтобы выскользнуть из окружения самоходчики пешим порядком двинулись было к переправе через канал. Под удар танков и авиации попал штаб 135-го стрелкового корпуса. Отступая тыловые части корпуса забили дороги, создали пробки у переправ через канал. Позже выяснилось, что оба моста взорваны советскими сапёрами, выполнявшими приказ командования.
В тот день самоходчики потеряли убитыми и ранеными 12 человек. Судьбы ещё двадцати с лишним офицеров и солдат полка выяснить не удалось. Пропали без вести.
Полку потребовалось менее трёх суток, чтобы получить новые модернизированные СУ-76, сформировать экипажи, отрапортовать, запастись горючим и боеприпасами, отрапортовать о готовности к очередному маршу. Предстояли боевые действия в городской местности, где самоходки были незаменимы. Там, где танки не имели возможности свободно маневрировать, самоходки сопровождали атакующую пехоту, ведя за собой стрелковые подразделения от одного квартала к другому. На одной из машин, как полагалось, находился начальник разведки старший лейтенант Л.А.Блюменфельд. Двигаясь впереди боевых порядков самоходной артиллерии, он корректировал огонь, указывал цели.
«Все произошло страшно быстро. Из ущелья наперерез дороги два «Тигра». Борис видел, как медленно поворачивается башня переднего. Разрыва он не слышал. Тупой удар в правое бедро и острая боль, как укол иголкой в правом колене. Непонятно почему он лежит на земле. Упал с брони и даже не ушибся. Начарт вез на «шевроле» в полк снаряды. Остановился в тылах заправиться. Из штабного дома выбежал писарь.
— Товарищ капитан, там ПНШ-2 помирает. Второй день здесь лежит, то в сознании, то бредит. Фельдшера нет, не знаем, что делать.
Начарт откинул плащ-палатку. Босые ноги. Правая штанина разрезана сверху донизу, грязный бинт ниже колена жгутом перетягивает разбухшую ногу. Щеголев нажал пальцем выше бинта. Хрустит. Писарю:
— Принеси ножницы.
Осторожно разрезал. Снял повязку. Запах гнили.
— Машины свободные есть?
— Ни одной, товарищ капитан. Помпохоз уехал за продуктами, остальные машины за горючим.
— Зови всех, кто есть, разгружать мою машину. Я Великанова в госпиталь повезу. Гангрена у него.
— Куда меня, Ваня?
— Терпи, Борька, в госпиталь поедем. Ты терпи, трясти будет. Может выпить дать?
Поехали. Начарт сидел на скатке шинели рядом с Борисом, придерживая на ухабах. Ближние фронтовые госпитали только развертывались, но уже были переполнены. На австрийской границе начались серьезные бои, поток раненых возрастал. Поздно вечером начарт решил: дальше не поеду. Борис без сознания, бредит.
Небольшой городок Веспрем. Тенистый парк, похожее на старинный замок здание женского монастыря. Начарт подогнал машину к главному подъезду и вошел в большую комнату, почти зал. Прямо на полу лежали раненые. Свешивающиеся с потолка голые лампочки горели вполнакала: с улицы доносилось тарахтенье передвижного генератора. Санитары в грязных белых куртках, молоденькие монашки в длинных до пола черных платьях под белоснежными накрахмаленными халатами. Начарт остановил пробегавшего санитара.
— Я тяжелого раненого привез, разведчика. Позови хирурга.
— В операционной все хирурги. А где раненый?
Минут через десять вышел хирург: рукава засучены, халат в крови, небритый, усталый. Наклонился, ткнул пальцем в ногу.
— Вы бы еще сутки прочикались, можно было бы и не везти. И санитару:
— Давай на стол. Ампутировать. А вы, капитан, зайдите в ту комнату, заполните карточку на раненого.
— Товарищ военврач, а может без ампутации, молодой ведь парень, жалко. Если прооперировать, осколки вытащить, почистить…
— Нету у меня времени и возможности оперировать. Вы же видите, что творится. И рентгена нет, как я буду осколки искать?
— А может все-таки, товарищ военврач? Что вам нужно? Часы, шмотки, пистолет немецкий хороший?
Хирург посмотрел капитану в глаза, потом на погоны.
— Ты кто, танкист?
— Самоходчик.
— Бензин мне нужен, машины у меня стоят.
— Бочки хватит?
— Две.
— Оперируйте, товарищ военврач, простите, не знаю звания. Привезу.
— Полковник я, полковник. Тащи его в операционную».
Приведённая выше цитата взята из романа Льва Александрова «Две жизни». К нашему рассказу она имеет самое непосредственное отношение, потому что прототипом Бориса Великанова, был не кто иной как Лев Александрович Блюменфельд, он же Лев Александров. После излечения он вернулся в Москву, на химфак. Его дальнейшая судьба не менее увлекательна и интересна, чем фронтовая.
В мировой науке профессор Л.А.Блюменфельд известен как биохимик и химико-физик, основатель крупнейшей биофизической школы. Он умер в 2003 году, не дожив два месяца до своего 80-летия.
