Продолжаем публикацию серии интервью Полины КАПШЕЕВОЙ (она же ведущая радио РЭКА Лиора Ган) из ее знаменитого цикла "Обнаженная натура". Почитайте, как она в свое время "обнажала натуру" покинувшей сей грешный мир политика, публицистки, правозащитницы и певицы Ларисы Герштейн – в то время заместительницы мэра Иерусалима
Помните андерсеновскую «Русалочку»? Прекрасная дочь моря полюбила принца, который, заслышав русалочье дивное пение, в свою очередь потерял покой. Морская ведьма пришла на помощь влюбленной девушке и превратила ее рыбий хвост в стройные женские ножки. Но ведьма — и в сказке ведьма: каждый шаг приносил русалочке невероятные физические страдания, а главное — она лишилась своего изумительного голоса. У Ларисы Герштейн, сидящей напротив меня, ситуация не столь драматична, но голос ее звучит все реже…
— Нет, не жалею… Жизнь практикующей певицы мучительна. В день концерта я — человек полумертвый. Невозможно отделаться от накрывающего с головой страха: вдруг в этот раз ничего не получится? Вдруг это счастье, именуемое вдохновением, сегодня не придет… Нет-нет, я не жалею.
— Я — не о муках творчества, я — о добровольном уходе со сцены…
— И что вас всех так зациклило? Например, вы просите на радио попеть, я, что, отказываюсь?
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
— Не уходите от вопроса: прав ли человек, добровольно зарывающий в землю собственный талант?
— Я ведь не бездельничаю, а пение… Пережила такие наслаждения, удачи и успеха, что меня этим уже не завлечешь.
— Не верю.
— Ну, случаются приступы смертного желания петь — буквально начинаю задыхаться. Но, во-первых, такое бывает все реже, а во-вторых, можно ведь назвать гостей и сказать: «Ребята, я вам выставлю все, что пожелаете, вплоть до маринованных грибов, — только послушайте меня». Иногда поломаются для приличия, иногда сразу захотят послушать — как пойдет.
— Шутите? Или всерьез хотите меня убедить, что ради политики стоит отказаться от творчества?
— Что вы вкладываете в понятие «политика»? Закулисные сделки, подкуп, тайные сговоры, поступки, совершаемые против совести? Я постоянно повторяю формулу Сахарова, которая для меня работает очень четко: «Решение должно быть моральным. И тогда, в конечном итоге, оно практично». Я следую этому принципу все свои пять «политических» лет. Безусловно, являясь человеком прагматичным, я занимаюсь не политикой, а практикой.
— Дело же не в терминологии. Зачем вам все это?
— Я, как ни странно, хорошо отношусь к людям (не говоря уже о том, что и сама к ним отношусь) — это во многом объясняет, почему занимаюсь не свойственными мне вещами. Когда я пошла в то, что вы называете политикой, мной, конечно, двигал азарт, но главное — огромное желание изменить что-то в абсолютно конкретных вещах. В конкретной атмосфере конкретного города, в котором я живу, в конкретном отношении к конкретным людям, с которыми я общаюсь и которых представляю. И, смею заметить, мне многое удалось сделать — в самом прямом, практическом смысле.
— При этом вы принимали только высоко моральные решения?
— Да. Те ценности, которые мы с вами полагаем за истинные, не преступила ни разу. Вообще, думаю, не способна на это. Пожалуй, единственное, в чем могу себя упрекнуть, — я «фраер».
— «Фраер» или «швицер»?
— Нет, швицер — это хвастун. Фраер же совершает поступки, которые ему лично не выгодны… Я как раз не такая уж хвастунья…
— Пожалуй, действительно не хвастунья. Но в нынешнем моем «допросе» вы поставлены в особые условия: хвастайте на здоровье. Например, тем, что выработали особый стиль поведения. Резки в общении, насмешливы, язвительны; часто употребляете словечки типа: «душа моя», «мадам», «сэр», «безумно», «концептуально»…
— Считаете, что нарочно играю на публику? Не думаю… Я и в своей компании такая же резкая, с таким же апломбом могу брякнуть какую-то…
— Чушь?
— Почему обязательно чушь? Я не глупа — сейчас вы меня вновь в хвастовстве обвините. Да и не позволят мне чушь городить замечательные критики, очень недалеко от меня живущие. Например — муж, на редакторскую сметку которого полностью полагаюсь.
— На многих ли окружающих полностью полагаетесь?
— …Ко мне постоянно обращаются с личными просьбами, никакого отношения к роду моей деятельности не имеющими. Если честно признаюсь, что помочь не могу, люди не верят, и продолжают наваливать на меня какие-то заботы-хлопоты. Я сдаюсь, начинаю пробовать, стараясь не нагружать подчиненных. Это неправильно: уметь делегировать власть и полномочия — очень важное качество руководителя (извините за словцо).
— Товарищ руководитель, я давно обратила внимание на одну вашу особенность. Внимательно кого-то слушаете — и вдруг взгляд куда-то «уплывает». Куда?
— Недалеко. Внутрь. Давно живя на этом свете, я знаю простую вещь: интонация важнее информации. Слушая говорящего, все слышу и понимаю, но одновременно могу себе позволить подумать о чем-то своем. Единственное, что может сбить меня с понимания, — не внутренние мысли, а только музыка. Она для меня — абсолютно отдельное занятие. Как чтение. Нельзя же читать книгу и одновременно мыть плиту, правда? Но я могу, например, читать книгу, стоящую на пюпитре, и при этом играть на пианино.
— Вы еще и на клавишных играете?
— На чем угодно играю: Бог дал…
— Он и другими талантами вас не обидел.
— Грех жаловаться. Смышленостью исключительной наделил, быстротой ума; стреляю метко, очень недурственно вожу машину… А кое-чего и не дал.
— Например?
— А что об этом говорить? Я уже привыкла обходиться.
— О чем мечтаете?
— Ни о чем: все мои мечты сбылись. Все до единой.
— И не грустно без мечты жить?
— Чего это — грустно? Почему нужно обязательно какие-то алые паруса вымечтывать? Если и мечтаю, только о вещах конкретных. Например, полностью решить кроссворд — мне никогда еще не удавалось довести это дело до конца. Обожаю кроссворды, хотя вызываю массу нареканий со стороны мужа, считающего разгадывание кроссвордов полным идиотизмом.
— А вы чем считаете? Методом интеллектуального развития?
— Душа моя, в определенном возрасте ни о каком развитии уже речи быть не должно: пора оборонять занятые позиции. Я намерена решать кроссворды до последнего дня своей жизни. Вообще обожаю разные логические задачи, и сама умею их придумывать. Когда газета «Вести» еще только становилась на ноги, я составляла кроссворды и загадки.
— Газета «Вести» окончательно стала на ноги — и вы переключились на палиндромы, сочинять которые, как мне кажется, намного сложнее.
— Мне не сложно: я левша. Свободно читаю справа налево, слева направо, в зеркальном отражении, вверх ногами, пишу обеими руками — мне все равно.
— С палиндромами разобрались, с мечтами покончили. Хотя бы амбициями вы наделены?
— Ну, какие амбиции? Стать министром? Невероятный груз рутинной, малоинтересной работы. Стремиться к власти? Властвовать мне присуще от рождения. Для того чтобы распорядиться, мне не требуется никакая должность. Не важно, по какому праву я распоряжаюсь, однако люди послушаются. Могу без оружия спокойно «взять» банк. Войду, распоряжусь, получу мешок с деньгами, уйду.
— А если сопротивление окажут?
— Не окажут.
— Умеете драться?
— Делаю это страстно. Участвовала «на полной выкладке» минимум в трех публичных драках…
— Пристало ли подобное Ларисе Герштейн?
— А чего такого? Человек, идущий в общественное место, должен быть готов к любым неожиданностям… Одна драка была совершенно замечательная. Она связана с двумя близкими приятелями, поэтому имена называть неловко. В одном людном месте мы сидели с Л. М. и М. Г. и спокойно, никого не трогая, попивали бренди. Вдруг за соседним столом началась какая-то «заводка». М. Г. снял пиджак и сказал: «Ребята, наших чего-то обижают». Я все бросила и поскакала. А минуты через две вдруг обнаружила, что мы с Л. М. вовсю с кем-то деремся, а М. Г. пьет коньячок — и свой, и наш. Я вернулась к столику и говорю: «Ты чё?» А он отвечает: «Мне второй раз зубы не «поднять», — он как раз их перед этим вставил… Наверное, вы правы: мне, даме солидной, так себя вести не пристало, но завожусь мгновенно. Сообразить насчет общественного мнения я просто не успеваю.
— А ну как синяк под глазом появится?
— Не появится: дерусь аккуратно. Между прочим, прошла вполне серьезные курсы по обороне без оружия — массу приемов знаю.
— Вам грозила какая-то опасность?
— Любому человеку угрожает опасность. Мне не нравится убегать, крепко прижимая к груди сумочку. Ни в какой ситуации поступиться личным достоинством я не готова.
— Вы влюбчивы?
— Влюбляюсь редко, но страстно. Объект не важен: могу влюбиться в человека, в кошку — пол, возраст значения не имеют; могу влюбиться в песню или неодушевленный предмет… К сожалению, это невероятно насладительное ощущение влюбленности проходит. Будь моя воля, я бы задержала его навечно.
— Один человек мне как-то пожаловался: «Лариса плевала на мои ухаживания. И не только на мои: хотела выйти замуж за героя». И, вздохнув, добавил: «Вот и дождалась своего Кузнецова»…
— Чистая неправда. Я хотела не замуж, а прибрать к рукам что-то стоящее. Но уж если выходить, то — за настоящего мужчину.
— Каким вы его себе тогда представляли?
— Мое представление осталось прежним: настоящий мужчина резко отличается от настоящей женщины. Его не нужно ни сравнивать с другими, ни идеализировать, ни прощать — с ним просто нужно жить. И это — достойная жизнь, потому что такой мужчина дает своей женщине чувство личного достоинства.
— У вас с Кузнецовым — так?
— Безусловно.
— Выходит, и эта мечта сбылась?
— Я же говорила: сбылись все, о которых мечтала. Например, точно знаю: я не пошлый человек. Сознание того, что в моих мыслях и поступках нет пошлости, дает мне такое ощущение самодостаточности, такое невероятное наслаждение, которое не сравнишь ни с чем. Ни с творческим успехом, ни с муками материнства, ни со счастьем любви, ни с удовлетворением страсти.
— Вернемся к другим талантам: мы еще не обсудили ваши импровизационные способности.
— Между прочим, именно умение импровизировать, а не просто исполнять готовые песни, считаю настоящим своим талантом, никак не реализованным и действительно зарытым в землю. Я применения этому дару так и не нашла.
— Зато другому нашли: таланту починки.
— Этот талант не ума, а хороших рук. Обожаю чинить — и чиню все абсолютно. Начиная с зажигалок, кончая крупными бытовыми при-борами, включая мелкие украшения… Вот только никак не могу при-думать способ соединения обломков дутого чугуна.
— Причем тут чугун? Лучше попробуйте создать автопортрет в наиболее комфортном и гармоничном для вас интерьере.
— У меня местечковое сознание и местечковое воображение: люблю все небольшое. Маленькую страну, маленький город, маленькую компанию. Всё — свое, привычное; все друг друга знают… Гармоничный интерьер? Очень удобное кресло, бильярдный стол, диван… Тумбочка, лампочка, холодильничек. Еще гитара — очень важная часть интерьера. Без чехла: страшно нудно ее вынимать и обратно вкладывать. Кресло, конечно.
— Кресло уже называлось.
— Одно — чтобы лежать в нем, а другое, на колесиках, — чтобы сидеть. Потом еще много полочек и ящичков, в которых — шкатулочки, коробочки всякие. С замочками, без замочков, у которых крышечка полностью снимается или прикреплена на шарнирчиках. В шкатулочки нужно рассовывать мелкие вещи, а время от времени перебирать и перекладывать. Да, и еще — хорошие большие шкатулки. В кино показывают, что в таких хранят ценные бумаги или купчие на имения. А я в своей держу купоны, которые дают за покупку в «суперфарме». Знаете, на пятьдесят шекелей купишь — на пять купонов получишь. Мне кажется, что это очень ценные бумаги. Я уже 170 накопила — может, чайник дадут или утюг какой? Я вообще склонна к так называемым «специальным мероприятиям»: всегда зайду глянуть, чего там дают… И еще интерьер невозможен без кладовки.
— Для чего?
— Я, между прочим, правда хорошая хозяйка, но мелочная до ужаса. Никогда не выбрасываю пустые банки — пригодятся для грибов. И бутылки сдаю.
— Интересно, куда?
— В любой магазин — вы, чё, не знали? Я научила этому многих знакомых, и в некоторых семьях сдача бутылок стала шиком… Уверена, что когда-нибудь приходит минута любой вещи, даже самой затрепанной и ненужной. Представьте: мне срочно понадобился блестящий цилиндрик из белого металла девяти миллиметров в диаметре, — я сразу нахожу этот цилиндрик, сохранившийся с барахолки 1976 года.
— А как его можно разыскать?
— Да я все свое барахло помню «попредметно»! Не то, чтобы весь дом завален старьем, но все свои вещи и вещицы люблю и помню. Это может быть просто обломок чего-то, но, если он почему-то в руку лег, — надо брать.
— Где брать? На свалке?
— На барахолке, на «блошином» рынке — честная охота. Но однажды (сейчас скажете, что это стыдная деталь моей биографии) проезжала мимо свалки и увидела разобранный маленький шкафчик.
— В руку лег?
— Прекратите язвить! Я его оттерла, обтянула заднюю стенку зеленым сукном, дорезала деревянные кружева, починила петли на дверце, вставила стекла, отполировала и покрыла лаком. И в этом шкафчике у меня теперь стоят два дельфинчика… Кузнецов страшно ругался, говорил, что вещи со свалки брать нельзя. Но мне он показался небезнадежным.
— Кузнецов?
— Шкафчик. А вот ножки к нему приделал действительно Кузнецов… Или — ананас железный когда-то на улице нашла. Сначала мне показалась, что это просто железяка блестит, подошла поближе — нет, ананас железный. Я его позолотила и приделала позолоченные жестяные листики. А держу в нем лепестки роз… Не нужно смотреть на меня так укоризненно: я этой своей мелочности не стыжусь вовсе. Знаете, как в Торе сказано? «Человек, который не нагнется поднять грош, не стоит даже его».
ОТ РЕДАКЦИИ
Как сообщает журналистка Марина Концевая, похороны Ларисы Герштейн-Кузнецовой состоятся в среду 13.12.2023 в 15:00 на кладбище Гиват-Шауль.
Шива проходит в доме Ларисы и Эдуарда Кузнецова в Моце Элит, Маале Орен 15, с 14:00 до 19:00.
По состоянию здоровья Эдуарда не будет на шиве в течение этих семи дней. Посетить его можно в доме его дочери Анат в Хадере по предварительной договоренности. Анат 052-2217873.
Поделиться ссылкой на данную публикацию через блог IsraGeoMagazine вы можете здесь
