Абу-Набиль

Свобода — высшее достояние бедуина. А так как свобода — это одиночество, то родина свободного бедуина — пустыня

Михаэль ЮРИС, Гиватаим

 

В шатре застрекотала рация…

— "Сокол"! "Сокол"! Я "Звезда". Как слышите меня?" Сокол"! Я "Звезда"! Перехожу на приём!

Чёрный шатёр был одним из многих, разбросанных в ущелье возле водоёма. Между ними были постройки. Обычное бедуинское кочевое поселение. Типичные, однотонные и одноэтажные, какие часто встречаются в этих регионах. Глинобитные стены, плоские крыши. При виде постороннего женщины суетились, натягивая на себя паранджу, и скрывались в дверях.

А хозяин всегда радушно приветствовал незнакомца со словами: "мой дом — твой дом", что конечно, не следует понимать буквально — это просто традиционное приветствие.

Тонкие струи солнечного света, просачиваясь через вентиляционное отверстие, освещали сумрачный шатер. Свет выхватывал из темноты множество ярких ковров, овечьи шкуры, слоями расстеленные на земле.

Посредине — персидский ковёр, вокруг которого несколько низких кушеток. Человек, полулёжа на нем, затягивался наргилой*. Возле него на бронзовом подносе дымился горячий кофе.

Читайте в тему:

Ушел Михаэль Юрис

Услышав позывные рации, он поспешно встал и подошёл к аппарату.

— "Звезда", "Звезда"! Я "Сокол"! Слышу вас хорошо! Приём!

— "Сокол"! Я "Звезда"! В районе… Координаты… Был завал. Приём!

— Через минут пятнадцать буду у вас, приём!

— Хорошо! Ждём! Конец связи.

Абу-Набиль, всегда степенный, знающий цену каждому слову и жесту, сейчас был взволнован. Что-то бормоча про себя, он торопливо вышел из шатра и по крутой тропинке поспешил к своей конюшне. Пустынное зимнее солнце уже было высоко и слепило его глаза.

Белый арабский скакун нетерпеливо бил копытами о землю, поднимая серую пыль. Абу-Набиля срочно вызывают в ближайшую воинскую часть.

А сообщение было действительно тревожное. Оказывается, в ущелье "Жёлтый Скорпион", на перевале, отколовшаяся от горы каменная глыба завалила дорогу и проезжавшую по ней машину. Как ответственный за заповедник в этом регионе, Абу-Набиль отвечал и за всё, что происходило в нём.

По контракту в его распоряжении был американский "джип" — истинный вездеход, но он часто пренебрегал им, предпочитая своего коня.

* * *

Негев… "Белое солнце пустыни"…

До чего точны эти слова! Какое всё вокруг белесое, блеклое. Какая-то бьющая в глаза слепящая белизна.

Пустыня. Крупная, малозаселённая территория на юге страны, занимающая около 60 процентов территории Израиля. Просто удивительно, что эта раскалённая сковорода была в древности густо заселена. По мнению многих учёных, в пустыне Негев находилась альтернативная гора Синай, на которой, по преданию, Бог дал заповеди Моисею. О точном местонахождении этой горы ведутся яростные научные споры, однако в 1984 году израильские археологи нашли на горе Каркум около сорока тысяч рисунков и надписей, а также останки древних построек, свидетельствующих, что Каркум и является тем самым Синаем.

Основными жителями этой пустыни до создания государства Израиль были бедуины — арабские кочевники и скотоводы. Выходцы с арабского полуострова (нынешней Саудовской Аравии).

В отличие от других арабских общин, большинство бедуинов дружественны к евреям и к государству Израиль. Служат в израильской армии в рядах пустынной дивизии. Их вклад в оборону страны высоко ценится.

По мнению израильских офицеров, бедуины незаменимы и как следопыты, и как бойцы. Поэтому их распределяют по необходимости хотя бы по одному человеку в каждый полк и иногда даже в спецотряды…

* * *

Абу-Набиль — худощавый мужчина неопределённого возраста. Его можно было считать молодым, а можно было дать и все сорок, потому, что возраст подобных ему людей угадать трудно.

Пустынное солнце прокалило его лицо дочерна. Статный и высокий, руки загорелые и жилистые. Нос орлиный, волевой подбородок и узкий лоб. Волосы совершенно черные, а серые глаза, когда он говорил, страстно блестели.

Полным галопом, как истинный бедуин, кратчайшим путём прибыл в воинскую часть. Здесь уже была организована военная спасательная рота. Возглавив её, Абу-Набиль повёл всех к месту происшествия.

Без промедления начались спасательные работы.

Шофёра с трудом удалось вытащить из-под завала и в бессознательном состоянии, при помощи вызванного вертолёта он был отправлен в ближайшую больницу.

Здесь, в Негеве, такое случается нередко. Особенно зимой, когда на севере идут дожди. Абу-Набиль наблюдал за работой спасательной группы и, попыхивая курительной трубкой, иногда давал соответствующие указания.

После окончательной расчистки дороги и размещения новых дорожных знаков, Абу-Набиль предложил всем выпить кофе. Настоящий бедуинский. Разве можно отказать в этом бедуину?

Командир роты дал распоряжение на отдых.

— Садитесь, — сказал Абу-Набиль и, изящно опустившись на принесённый с собой коврик, подобрал под себя ноги.

Все, человек двенадцать, сели вокруг бедуина, кто на что мог, и внимательно стали следить за его приготовлениями.

Костёр был разожжен им буквально за несколько минут. Затем бедуин, умело приложив к костру с обеих сторон два подобранных камня, установил на них появившийся словно из ниоткуда финджан** с наполненной водой.

Пока грелась вода, Абу-Набиль, не спеша, с характерной для бедуина размеренностью, достал табак и наполнил курительную трубку. Затем поднёс к ней зажжённую спичку.

Медленно, с удовольствием, он потянул губами несколько раз, пока трубка не запыхтела. Острый запах табака распространился вокруг. Все молчаливо и внимательно продолжали наблюдать за ним.

Интересный он, этот молчаливый сын пустыни. Его загорелое волевое лицо придавало ему особую привлекательность. Видно, что его жизнь проходит в вечной борьбе за выживание.

Но она же его и закалила. Как дерево во время бури, он то пригибался, то выпрямлялся, а каждая рана на его теле покрывалась рубцом, оставляя на память следы этой борьбы.

— Вот так всегда в моей жизни, — наконец он нарушил молчание. — Каждый раз надо кого-то спасать…

— А что, много таких случаев было в этих краях? — спросил кто-то из бойцов.

— Всякое бывало. Но я всегда знаю, что здесь попавший в беду не одинок. Придут солдаты и помогут, точно так же, как когда-то пришли и спасли меня самого…

Кофе сварился и его крепкий аромат раздражал ноздри. Бедуин поставил на медный поднос несколько керамических чашек коричного цвета с зелёным ободком и налил в них горячий черный, как смола, кофе.

— Тфаддаль***, — широким жестом пригласил он присутствующих и, взяв себе чашку, одним махом выпил.

Потом внешней стороной ладони вытер рот и, крякнув, потянулся за трубкой. Он закурил, прикрыв глаза, наблюдая, как бойцы медленно и осторожно пробовали пить его кофе. Кофе был горячий, как огонь, и горький, аж скулы сводило.

Он ухмыльнулся и медленно, будто вспоминая, продолжил:

— Это было давно…

* * *

Возможно, тот случай и определил всю дальнейшую жизнь Абу-Набиля. Тогда ещё двенадцатилетним мальчиком вместе с отцом он перегонял стада овец из околиц городка Иерухам через ущелье Рас-Мухаммед на новое пастбище.

Был декабрь. Хамсины всё чаще и чаще навещали эти южные края, поднимая столбы пыли. Пустынный холодный ветер срывал палатки, и надо было их постоянно укреплять, натягивая ослабшие верёвки. Дни становились короткими, а небо покрывалось сероватыми скомканными облаками.

Сезон дождей благотворно влияет на окружающий пейзаж. Голые горки покрываются сочными зелёными травами, на радость скоту, которому надоело сено.

Позади отары посменно тянули повозку две лошади. В повозке лежало всё необходимое: продукты, одежда, одеяла, палатка и охотничье двуствольное ружьё. На возу сидел Набиль и жевал питу, которую испекла в дорогу мать.

Отец же ехал верхом на лошади впереди отары. По бокам бежали две собаки — Зеэв (на иврите — "волк") и Тан ("шакал"). Зеэв — красивый, серый с белыми пятнами, сильный и умный. Тан — серо-коричного цвета, малого роста, но очень шустрый пес. Весь путь Зеэв не отходил от повозки Набиля, а Тан, беспокойно лая, мчался туда-сюда, оббегая стадо, и возвращался, радостно лая, с поднятым трубой хвостом, и с чувством исполненного долга: овцы держались вместе, и никакой враг не приближался к ним.

Этот декабрьский день выдался спокойным. Небо было безоблачным, синим-синим. Лучи солнца не жгли. Западный ветерок приносил легкую прохладу. До ущелья Рас-Мухаммед было ещё далековато, но погода пока благоприятствовала им.

К вечеру, когда стало темнеть, они приблизились к ущелью. У входа возвышался каменный выступ, напоминавший человеческую голову. Вот почему ущелье и получило название — Рас-Мухаммед, что в переводе с арабского означает "голова Мухаммеда".

Как всегда в пустыне, ночь стремительно вступила в свои права. Отец решил растянуть здесь палатку и дождаться утра.

Зажгли костёр, сварили кофе и накормили холодным мясом собак. Набиль, держа в руках питу и макая её в хумус с цнобаром****, посыпанным зеленью и политым оливковым маслом, посмотрел на огромную луну, висящую над ним.

Луна светила жёлтым светом сквозь разорванные облака. Её свет заливал всё окружающее пространство. Вдали слышался вой шакалов, и собаки, подняв уши, с тихим ворчанием напряжённо смотрели в ночную даль.

Невдалеке на возвышенности горели электрические лампочки. Там дислоцировалась воинская часть. Десятки белых палаток, освещённый барак, несколько джипов и броневиков, а на краю — сторожевая вышка. Она выделялась на сером фоне ночного неба.

С севера потянул влажный ветер. Костёр уже потух. Все отдыхали, утомлённые дневным переходом. Но Набилю спать не хотелось. Он лежал на коврике возле палатки и смотрел на серебряный диск луны, который тускло освещал долину, на бледную бездонную даль неба, усеянную мириадами звёзд. Звёзды сияли в торжественном молчании, как и всё вокруг. Изредка одна из них стремительно покидала искрящийся хоровод и низвергалась в темноту, не ведая куда, словно человеческая жизнь, брошенная слепой силой в неизмеримую глубину неизвестных судеб…

Сон подкрался неожиданно.

С рассветом они снова двинулись в путь, глядя на спокойное бархатное небо. Вдали — краснеющие лучи восходящего солнца, освещающие вершины первобытных гор, не подозревающих о затаившейся опасности.

В ущелье Рас-Мухаммед вела широкая, плотно утрамбованная дорожка. Козырьком над ней нависали каменные выступы. В это время года здесь всегда влажно, и мелководная речушка, бежавшая сбоку, журчала и переливалась многоликими цветами и светом.

Первыми почувствовали приближение опасности собаки. Они уже не носились, как угорелые, взад и вперёд, а бежали рядом с отцом и жалобно повизгивали.

Зеэв, зачем-то, бросился под ноги коня, на котором ехал отец, но, получив хлыстом по ушам, взвыл и снова пристроился сбоку отары.

Тан тоже жался теперь ближе к лошадям и повозке и не реагировал на приказы Набиля занять своё место.

Вдруг в ущелье резко потемнело. Мощная молния ослепляющее осветила воцарившуюся темноту и под ужасающий грохот ударила возле них. От молнии загорелся кустарник. Начался дождь, переходящий в жуткий ливень.

Такого ливня давно не видели в этих краях. Через несколько секунд овцы, лошади и собаки промокли до костей.

Стало скользко. Пыль и вода превратили дорогу в месиво.

И вдруг собаки завыли, оскалили пасти и остановились.

Набиль услышал приближающийся глухой рокот, там, сзади, на входе в ущелье, где они провели последнюю ночь. Будто кто-то огромный и сказочно могучий катал многотонные валуны. На всю жизнь Набилю запомнился этот могучий рокочущий грохот. Не успев сообразить, что это, он почувствовал, как под повозкой качнулась земля и что-то серое, мокрое, шарообразное, выхватило его из повозки и увлекло куда-то. Мельком он успел заметить, как огромный камень, сорвавшись с выступа, ударил отца. Он был убит наповал вместе с лошадью. Поток воды тащил Набиля вниз, потом отбросил в сторону. Его горло сдавила болезненная судорога. Перед глазами поплыли круги. Волной накатил страх. Ещё хотя бы немного продержаться. Ещё…

Мальчик ударился головой о камень. Перед глазами у него всё расплылось. Казалось, весь мир раскалывается на части. От боли Набиль застонал. В глазах стало темно, и он потерял сознание…

* * *

Вернувшись с ночного дежурства, старший сержант Михаэль доложил офицеру смены, старшему лейтенанту Бен Арци, что отара бедуина ночевала неподалеку от лагеря и с рассветом двинулась в ущелье Рас-Мухаммед. С немолодым, но ещё крепким бедуином находится мальчик лет 10-12.

— Надо их срочно предупредить! — приказал офицер. — Час назад я получил метеосводку. Сообщают о вероятности потопа. Сам понимаешь, опасно! Бери джип с шофёром, рядовым Хасаном. Он знает здесь каждую тропинку. Да, и возьми на всякий случай нашу собаку. Понятно?

— Да, командир!

— Так действуй и держи с нами связь!

Михаэль и Хасан по следам сразу определили, что в ближайшее время отару догнать не удастся. Решили выбрать тропинку, выбитую на склоне горы и вьющуюся винтом к вершине, вдоль ущелья. Часа через два начался ливень. Джип стал буксовать на каменистой почве. Собака заскулила.

Тучи сгустились и опустились низко. Видимость сократилась до двух метров. Вдруг шум позади внизу заставил их оглянуться. Буквально на глазах водяная стена заливала ущелье, унося с собой деревья и камни, ломая по пути все препятствия.

Джип остановился на бугорке. Шум водяной лавины стал отдаляться, но ущелье было полностью затоплено. Вместо него здесь теперь разливалась полноводная река. Она с бешеной скоростью несла свои волны вниз по руслу, в сторону Мертвого моря. Вокруг не было ни одной живой души.

Вдруг взвизгнула собака и кинулась к дверце машины.

Михаэль быстро открыл её. Темно-серая овчарка рванулась наружу и, перепрыгнув через скалу, исчезла из виду.

Михаэль заторопился за ней. На несколько секунд собака появилась на виду, а потом исчезла где-то внизу, под склоном. Михаэль и присоединившийся к нему Хасан, скользя и держась за кусты и каменные выступы, осторожно спускались за ней.

Вот и мутная бурная река. Грязь, щепки, деревья и камни неслись по её поверхности. Обученная собака усердно, взмахивая лапами, гребла к середине реки, преодолевая помехи. Возле нагроможденных скал виднелось поваленное дерево. Подплыв к нему, собака что-то схватила зубами и немедленно начала грести к берегу. Михаэль увидел человека. Овчарка тащила его, вцепившись зубами в ворот рубашки. Михаэль бросился в стремительный поток и, приблизившись к потерпевшему, помог собаке донести тело до берега. Хасан вытащил его из реки на устойчивую землю. Увидели мальчика. Его лоб был окровавлен. Михаэль прощупал пульс. Мальчик еще был жив.

Михаэль бережно поднял его на руки и передал Хасану. Тот осторожно отнёс мальчика в машину и, уложив на заднее сиденье, старательно укрыл его теплым солдатским одеялом.

Набиль открыл глаза. Над собой увидел встревоженное лицо Хасана, его тёмные глаза, тёмные густые, сросшиеся на переносице брови, и зелёные глаза собаки. Она тявкнула и лизнула его в губы. Набиль опять потерял сознание…

Очнувшись, Набиль будто сквозь туман увидел яркие лучи прожектора. Они пронизывали всё его тело, но от них ему было тепло и спокойно.

А может быть это тепло, и спокойствие исходили от больших натруженных рук солдата, державшего его на руках.

Белая палатка. Бело-голубой флаг развевался у входа и на нём — странная звезда, шестиконечная…

Образ этого флага из полузабытья врезался в его сознание на всю жизнь. Жгучая благодарность к нему, к этим людям и к их шестиконечной звезде овладела им…

Лейтенант Михаэль, командир спасательной группы, слушал Абу-Набиля, как и все бойцы роты, затаив дыхание. Потом почувствовал, как что-то сжалось у него в груди, и предательские слезинки появились у него на глазах…

"Так это был он?" — безмолвно спросил себя Михаэль.

Потом он встал, поблагодарил за кофе и, собрав свою роту, молча зашагал в сторону ожидавшего их грузовика. Сев в машину и обернувшись назад, он ещё долго видел сиротливый силуэт Абу-Набиля, сидевшего на корточках возле костра.

"Да, — подумал Михаэль — столько лет прошло! А мир действительно стал тесен! Удивительная истина!"

Гора с горой не встречается, а человек с человеком…

ПРИМЕЧАНИЯ

* Наргила — кальян, принадлежность для курения.

** Финджан — арабский кофейник.

*** Тфаддаль — пожалуйста (араб.)

**** Цнобар — кедровые орешки (араб.)

Хаим из вечной мерзлоты