На сцене смелая девочка, в зале свист, за стенами зала — бушующие толпы палестинцев, пропалестинцев, запалестинцев и прочих юдофобов, угрозы расправы над израильской делегацией, ненависть, яд. А нам опять говорить о своём можно только шёпотом. И Эден говорила
Средние классы микрорайонной советской школы, основной контингент — контингент, на тот момент совсем не ограниченный — словом, детки старших солдафонов и младших офицеров ближайших гарнизонов. Годы застойные. Мы с одноклассницей Г.К. — единственные откровенные еврейки в классе (х40 голов), параллели (х160 голов), трёх классах вниз и двух вверх (х очень много, лень считать). Есть несколько латентных евреев, но это не считается, некоторые из них антисемитнее отъявленных антисемитов, шоб на них не подумали, что они тоже да.
Для разговоров о том, о чём неприлично говорить вслух, мы придумали пароль.
— У Гоги сегодня день рождения, в шесть отмечает. Пойдёшь?
— Да, обязательно / Нет, сегодня не получится.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
В переводе с советского это означало, что сегодня еврейский праздник, в шесть часов вечера народ собирается в синагоге. Мы страшно гордились своей изобретательностью, конспираторы мамкины.
Вчера, когда смотрела "Евровидение", это вспомнила. Символика запрещена, какие-то отсылки к политическим событиям запрещены (нет, Украина — это другое, и арафатка, намотанная на руку во время выступления — тем более другое). Трагедия есть, а слова нет.
Думаю, наши в этой ситуации сделали всё, что можно, и сверх этого. Я не человек "Евровидения", но в этом году смотрела "наш" полуфинал, не отрываясь. Для меня это не было выступлением певицы — не секрет же, что сей конкурс политизирован донельзя, так что я смотрела выступление нашего посла. Выступление в условиях тотальных (тоталитарных?) ограничений, когда магендавид нельзя, иврита бы поменьше, бело-голубое ни-ни, кремово-фиолетовое на всякий случай тоже не надо — вдруг и это оскорбит чувства угнетенных, или в жюри окажутся дальтоники.
На сцене смелая девочка, в зале свист, за стенами зала — бушующие толпы палестинцев, пропалестинцев, запалестинцев и прочих юдофобов, угрозы расправы над израильской делегацией, ненависть, яд. А нам опять говорить о своём можно только шёпотом. И Эден говорила. Очень громким шёпотом. Платье отсылало не то к бинтам, не то к разорванным одеждам, серые спортивные штаны подтанцовки били поддых, с седьмого октября они ассоциируются у нас только с одним кадром, но его мы запомнили на всю жизнь.
Ювелирно продумана была каждая деталь, включая, разумеется, сам текст песни.
Ясно что призовых мест нам в этом году не видать, несмотря на блестящее выступление, выгодно отличающееся от большинства номеров этого фрик-шоу. Мы плохо себя вели. И ведём. И надеюсь, что будем себя плохо вести, вплоть до победы, как бы ни грозил нам пальчиком ООН, ЕС и Вашингтонский обком. Нынче этот конкурс для нас не про призы и места, и не про привести "Евровидение" в Израиль. Да нам и не до гостей сейчас — у нас дома война.
Это "Евровидение" для нас про сказать миру. Пусть шёпотом. Вопрос, услышал ли мир. Мы — услышали.
Эден — огромный респект. Горжусь более чем тридцатилетним знакомством с её семьёй. Она принесла нам победу, ибо с моей точки зрения мы вчера победили.
Ам Исраэль хай!
Шабат шалом, евреи. Спасибо вам, наши иностранные друзья, которые за нас голосовали, хороших вам выходных.
