Этому поэту не нужна фамилия – достаточно назвать имя. Памяти Бахыта Кенжеева и незабываемой встречи в израильской столице
Евгений МИНИН, Иерусалим
… Сегодня 9 мая – день Победы, который всегда празднует Иерусалим.
Сегодня – поэтический вечер Бахыта Кенжеева и редкий случай для таких вечеров – зал почти полон.
На вечере Бахыта я был очень давно ещё в старой Иерусалимской городской библиотеке. Автор читал с дисплея ноутбука, постоянно подливал себе в стаканчик из бутылки какой-то неслабый напиток.
Во времена 70-80-х поэзия Кенжеева производила на меня впечатление – для меня он был одним из ведущих поэтов русского поэтического пространства.
«Если творчество – только отрада,
и вино, и черствеющий хлеб
за оградою райского сада,
где на агнца кидается лев,
если верно, что трепет влюбленный
выше смерти, дороже отца –
научись этот лен воспаленный
рвать, прясти, доплетать до конца…»
Стихи читались на одном дыхании, слова стояли на нужных местах и стихи Бахыта, независимо от величины, всегда выглядели монолитно.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Безупречные по звуку, они обладали огромной аурой, которую, не знаю, кто как, а я ощущал в полной мере.
Тот вечер прошёл с успехом, я подарил Бахыту свою второю книжку стихов, которая, полагаю, затерялась среди его многочисленных книжных подарков.
С трудом после того вечера купил книгу Кенжеева и зачитывался ею.
Как Бродским.
«Покуда мы с временем спорим,
усердствуя в честном труде,
земля обрывается морем,
а небо – неведомо где.
Пылают светила, не плавясь,
межзвездный сгущается прах,
и все это – первая завязь
в неистовых райских садах».
И вот новая встреча с поэтом, за творчеством я следил и слежу очень пристально. Интересно – переспорил ли он время, хотя сам понимаю – какая это бесполезная мука.
Бахыт приехал с женой.
Прихлёбывает из фляги – говорит, что волнуется.
Читает спокойным опытным голосом, борясь с постоянно падающим микрофоном. В стихах Бахыта, на мой взгляд, стали проявляться ирония и некая переоценка ценностей. Мастер, конечно, остаётся мастером, но, видимо, время не переспоришь – оно лепит нас по своему желанию.
Мы с Бахытом практически ровесники – он младше меня на год, поэтому самому понятнее, что чувствуется поэтом, его восприятие окружающего в определённый период возраста.
В конце вечера пошли вопросы. Поэты, по шкале Кенжеева заслуживающие внимания, были легко предугадываемы – жившие в США Цветков, Гандельсман и молодой Стесин, москвичи Ватутина и Гандлевский, «украинцы» Кабанов и Херсонский. Я задал Бахыту, видимо, не очень понравившийся ему вопрос:
— Какой Кенжеев вам ближе – нынешний или тот, двадцатилетней давности?
На мгновение задумавшись, Бахыт уверенно отвечает:
— Нынешний!
Мне показалось, что не столько ответ предназначался мне, сколько поэту было важно ответить себе самому.
– Стихи стали ироничней и многосмысловыми, – добавил Бахыт.
– Да, – согласился я. – Возраст придаёт стихам дополнительные грани.
На российском древе поэзии всегда в каждый период ярко выделялись ветви поэтов-казахов – Олжаса Сулейменова, самого Бахыта и Ербола Жумагулова, прекрасно владеющего русским словом, появившегося неожиданно для меня в современной молодой поэзии.
После окончания чтения слушатели минут пять не вставали – стихи впитывались в людей, словно лекарственное средство.
Это было не просто чтение стихов, а именно поэтическое действо.
Кенжеев спешил. О многом хотелось спросить поэта, но, к сожалению, его поджимало время.
На выходе я протянул ему ту самую, давным-давно купленную книжку:
– Бахыт, подпишите – Евгению Минину…
– Так я вас знаю, – Кенжеев вскинул на меня взгляд.
– Неужели и пародии читаете??
– Да – вы Минин-пародист! Конечно, читаю.
– Мне казалось, что вы холодновато относитесь к пародиям на себя.
– Да что вы, пародия — это знак, что тебя читают.
– Тогда поставьте автограф на листе с пародиями на ваши стихи, – обнаглел окончательно я.
– С удовольствием! – ответил Бахыт и написал: «Всё правильно!» и расписался.
– А где мне экземпляр? – поинтересовался он.
Я вручил Кенжееву заранее подготовленную копию пародий с моим факсимиле, так сказать из рук в руки.
А книжка с добрыми пожеланиями в мой адрес была подписана просто – Бахыт. Как я писал выше – поэту фамилия не нужна, если у него есть имя.
«Есть в природе час, а вернее, миг,
в ноябре, под утро, когда в провалах
подворотен, в месиве сгнивших книг
все, что было, будет и миновало,
вдруг твердеет, схватывается, горя
серебром отчаянной, мертвой ночи, –
это время, черное, как заря
никого не ждет, ничего не хочет…»
Когда слушал стихи Бахыта, в голове уже всплывали свои строки…
КЕНЖЕЕВ В ИЕРУСАЛИМЕ
Все флаги в гости к нам, все флаги,
Кто собирается – вперёд!
Кенжеев приложился к фляге
И лист задумчиво берёт.
Быть некрасиво знаменитым,
Ворчат всё время старики,
Но можно просто быть Бахытом
С незримым остриём строки…
