Мастер политического плаката Джон Хартфилд занял достойное место в истории антифашизма. А в истории искусства?
Ом КРОМЕР
Георг Гросс (справа) и Джон Хартфилд. Надпись на плакате: «Искусство умерло. Да здравствует новое машинное искусство Татлина». 1920 год. Фото: Wikipedia / Общественное достояние
История начинается как «Мальчик-с-пальчик». Четверо детей, два брата и две сестры, оставлены родителями в горной хижине в лесу, на границе Германии и Швейцарии. Старшему мальчику 8 лет, младшему — три. Родители бежали в Швейцарию, потому что отец — писатель-анархист Франц Герцфельд — подвергся преследованиям за богохульство в одной из его пьес. Детей нашел бургомистр ближайшего городка и заботился о них, пока их не забрала к себе в Австрию тетя.
Старший мальчик рос бунтарем. Еще в начальной школе он участвовал в школьном мятеже, и его отправили на время в исправительную колонию. К счастью, тетя заметила его интерес к искусству, организовала для него уроки живописи и отправила в ученики к торговцу книгами в Висбадене.
Мальчика звали Джон Хартфилд, он стал известным политическим художником, по сути, первым немецким политическим художником.
Он учился в Королевской школе искусств и ремесел в Мюнхене и даже начал работать графическим дизайнером в компании по производству бумажных упаковок. Но быстро понял, что единственная вещь, которая его интересует — это искусство, связанное с политическими и социальными темами. Когда началась Первая мировая война, его призвали в армию, но он притворился психически больным. Живя в Берлине, в разгар войны и патриотического угара, когда берлинские толпы кричали на улицах «Бог, покарай Англию!», он сменил имя с Хельмут Герцфельд на Джон Хартфилд, в знак протеста.
В 1915 году он уничтожил все свои неполитические работы, созданные до войны. В том же году случилось самое главное событие его художественной жизни — он начал экспериментировать со склеиванием картинок, формой искусства, позже названной фотомонтажом.
Чтобы лучше понять искусство монтажа, он начал работать в кинослужбе Рейхсвера. Чтобы лучше бороться с происходящим вокруг, он вступил в недавно созданную Коммунистическую партию Германии.
В 1919 году Хартфилд поддержал забастовку протеста против убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург и был уволен. Вместе с другом он основал сатирический журнал и некоторое время работал там. На жизнь он зарабатывал, создавая обложки для книг.
В 1924 году Хартфилд познакомился с Бертольтом Брехтом и начал работать как театральный художник. Но любимой его формой по-прежнему оставался фотомонтаж. Особенно политические фотомонтажи. В основном он работал для двух коммунистических изданий: газеты «Красное знамя» и журнала AIZ («Иллюстрированная рабочая газета»).
В 1930-е годы, когда нацисты уверенно шли к власти, монтажи Хартфилда в виде плакатов распространялись на улицах Берлина и регулярно появлялись на обложке AIZ, который по тиражу (до 500 000 экз. на пике популярности) мог соперничать с любым другим немецким журналом того времени.
В апреле 1933 года, когда нацистская партия пришла к власти, эсэсовцы ворвались в его квартиру, но ему удалось сбежать, спрыгнув с балкона и спрятавшись в мусорном баке. Перейдя через Судетские горы, он ушел из Германии в Чехословакию. В списке людей, разыскиваемых гестапо, он занимал почетное пятое место.
В Чехословакии он продолжил критиковать войну и нацистский режим. В 1934 году он участвовал в Международной выставке карикатуры и юмора в Праге. Его фотомонтажи сравнивали с «Бедствиями войны» Гойи, а зал, в котором они демонстрировались, критики назвали местом, в котором смех застревает в горле.
Одна из его самых известных работ — «Адольф Сверхчеловек глотает золото и разбрызгивает олово». Эту работу выставили в витрине галереи, что страшно разозлило немецкого посла в Чехословакии. Германское правительство выступило с нотой протеста, и 7 самых острых работ пришлось убрать под напором полиции. Но владельцы галереи продолжали выставлять в витрине другие работы, причем каждую не более чем на час, так, чтобы было невозможно пожаловаться на конкретную картину. У витрины собирались такие толпы народа, что полиция оставила их в покое.
В 1938 году, незадолго до немецкой оккупации Чехословакии, он бежал в Англию. Там его интернировали как гражданина враждебного государства. После долгих размышлений англичане разрешили ему остаться в Лондоне, но после войны не продлили это разрешение, и в 1950 году ему пришлось вернуться в Восточный Берлин.
Из-за 11-летнего пребывания в Англии правительство ГДР отнеслось к нему с подозрением. Его допрашивали, он едва избежал суда за измену, ему было отказано в приеме в Академию художеств и запрещено работать художником. Даже в медицинской страховке ему отказали.
Только шесть лет спустя, благодаря вмешательству Бертольда Брехта и Стефана Гейма, Хартфилд был официально принят в Академию. Он создал еще несколько монтажей, предупреждающих об угрозе ядерной войны, но работал большей частью в театре, делал новаторские сценические декорации для Брехта и Дэвида Берга.
Самыми важными его работами так и стались 240 политических фотомонтажей, которые он создал с 1930 по 1938 год, критикуя фашизм и нацизм.
Можно спросить: всю жизнь протестуя против любых и всяких войн и нацизма, чего он достиг? Искалеченная судьба, подорванное здоровье, забытое имя, всем чужой. У меня есть только один – мой личный — ответ:
«Это очень важно – бороться. Бороться снова и снова, ибо только так можно сдержать зло, даже если невозможно искоренить его полностью». (Джоан Роулинг. "Гарри Поттер и принц-полукровка").
P.S.
После того, как я написала этот текст, пришло известие о смерти Николая Карловича Сванидзе. Он тоже всю жизнь боролся за то, во что верил. Светлая ему память.
Заголовок и подзаголовок даны редакцией
