Отдел организации “Эзер ми-цион” (“помощь Сиона”) по поиску доноров костного мозга сообщил, что в 2023 году им было найдено и привлечено к этому благородному делу 496 доноров, из которых 408 на момент пожертвования находились на срочной или резервистской службе в ЦАХАЛе. Если говорить точнее, в действующих частях в секторе Газы или на ливанской границе
Петр ЛЮКИМСОН
В “Эзер ми-Цион” поясняют, что найти подходящего донора костного мозга для больных лейкемией совсем непросто. Донор, во-первых, сам должен быть очень здоровым человеком, а во-вторых, его костный мозг должен подходить больному человеку по множеству показателей. Добавьте к этому то, что нуждающиеся в доноре люди перед пересадкой костного мозга, как правило, проходят агрессивную химиотерапию, и если не сделать ее вовремя, то спасти их жизнь не удастся. А ведь пожертвование – дело добровольное, и у любого донора есть право в последний момент отказаться. Ну, а если он это время находится на фронте, то тестирование и операция по забору костного мозга, становится связана с огромным множеством сложностей. Тем не менее лишь одна из запланированных операций была отменена по независящим от донора обстоятельств.
Сегодня мы предлагаем вам две истории о тех, кто решил стать донором костного мозга и о работе вышеупомянутого отдела “Эзер ми-Цион”.
С. решил стать донором летом 2023 года, и тогда же прошел необходимое для этого тестирование.
— Я находился на сверхсрочной службе в одном из спецподразделений ЦАХАЛа, — вспоминает С. – Сидел в штабе батальона вместе с другими офицерами, и тут мне позвонили из “Эзер ми-Цион” и сказали, что по всем данным я подхожу на роль донора костного мозга. И у меня вдруг душа ушла в пятки. Дело в том, что уже после теста я начал расспрашивать друзей и знакомых, и мне сказали, что это – довольно болезненная процедура, после нее долго надо приходить в себя, а в некоторых неудачных случаях она заканчивалась параличом донора. Кстати, все это – правда, но с одной поправкой: речь шла о донорах, живущих в других странах. Но тогда я этого не знал, и в ответ на прямой вопрос, готов ли я пройти дополнительные анализы и забор костного мозга, начал что-то мямлить. И тут наш комбат Хен Бухрис говорит:
“Что ты думаешь?! Да я мечтаю, чтобы меня признали подходящим для донорства. Ведь это значит выполнить самую большую заповедь в мире – спасти человеческую жизнь!”.
А затем в шутку добавил:
“В общем, если ты откажешься, то я сам вытяну из тебя костный мозг!”.
У него вообще порой бывали такие грубоватые шутки, на которые никто не обижался.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
Короче, Хен убедил меня дать согласие, а затем и передал ключи от своей машины, чтобы я мог поехать. Потом я мобилизовался из армии, и 4 октября получил сообщение, что по результатам анализов окончательно признан подходящим донором, и операция по пересадке должна состояться в ближайшие пять дней.
Но до этого мне надо пройти курс специальных уколов, причем ежедневно доза вводимого мне препарата будет увеличиваться. В тот же день я получил первый укол, а на следующий, 5 октября, уже два укола. Ну, а утром 7 октября получил приказ немедленно явиться на базу…
По дороге С. получил указание, что должен заехать туда лишь на пару минут, взять оружие, бронежилет и прочее снаряжение, а затем немедленно направиться к кибуцу Нахаль-Оз, где его подразделение ведет бой с террористами. Что происходит на южной границе, С. тогда не знал, лишь понял — что-то очень серьезное.
Уже на базе поступил новый приказ: надо явиться не в Нахаль-Оз, а в кибуц Саад, возле которого его батальон занял удобную позицию, и уже оттуда ведет атаку на кибуц Нахаль-Оз.
Когда С. прибыл к Сааду, то узнал, что майор Хен Бухрис, бывший для него не только командиром, но и одним из самых близких друзей, убит уже в первом столкновении с боевиками “Нухбы”. Так у С. появился личный счет к ХАМАСу, и он сказал себе, что не успокоится, пока его не закроет. Но и о донорстве он не забыл, поскольку теперь воспринимал его и как выполнение завещания Хена.
Шприцы и ампулы с уколами были у него с собой, так что санитару оставалось лишь сделать ему очередную инъекцию.
До сих пор мало кто знает, насколько тяжелыми были бои у Нахаль-Оз. Террористы, заняв кибуц оказывали упорное сопротивление, так что бойцам ЦАХАЛа приходилось время от времени откатываться назад, чтобы затем снова идти в атаку. И тут С. начал чувствовать действие уколов: появились головокружение, тошнота, боли в тазовой области. Но выходить из боя из-за таких пустяков у него не было права. Да и надо было закрывать счет!
Мало кто знает и помнит сегодня и о том, что 7 октября в приграничных с Газой районах ничего не кончилось. То тут, то там бои продолжались; в Сдероте у здания полицейского участка еще творился полный кошмар, и С. вместе с его ребятами перебрасывали то на одну, то на другую позицию. И тут 9 октября ему позвонили, чтобы напомнить, что завтра он должен явиться в больницу для подготовительных процедур забора костного мозга. С. сказал, что сейчас как раз находится в Сдероте для перегруппировки, а затем должен направиться в Зиким, где все еще шла зачистка от террористов.
“Насколько дней можно отложить пересадку?” – спросил он у звонившего врача. “К сожалению, откладывать ничего нельзя. Счет пошел даже не на дни, а на часы”, – последовал ответ.
— После этого я направился к новому командиру, и сказал, что прошу отпустить меня на один день в центр страны, чтобы я мог стать донором. Завтра, добавил, я снова вернусь в строй, поскольку речь, дескать, идет о пустяковой операции. Тот посмотрел на меня как на сумасшедшего. “Выехать никуда невозможно, – сказал он. – Ты что, не знаешь, что весь район объявлен закрытой военной зоной?! И потом, ты что, всерьез думаешь, что после такого завтра будешь стоять на ногах?!”. Потом помолчал и добавил: “Ладно, найдем мы тебе машину! Даю отпуск на три дня, надеюсь, хватит!”.
Домой С. прибыл в четыре часа ночи, пообщался с родителями, а в шесть утра уже был в больнице. Когда его уложили на койку и стали готовить к операции, он поинтересовался, сколько времени все это продлится? “Часа четыре или пять, как пойдет!”, – ответила медсестра.
“То есть сегодня вечером я уже смогу вернуться в свою часть?” – спросил С.
“Нет, конечно! – последовал ответ. – Как минимум два дня придется полежать, а мы за тобой понаблюдаем. Может, и больше – тут все зависит от тебя!”.
Когда после забора костного мозга он пришел в себя, в палату вошел врач и сказал, что хочет поблагодарить С. за то, что он спас жизнь незнакомому человеку. “Это не я, это – комбат. Это Хен продолжает спасать жизни других даже после своей гибели”, – ответил С.
Затем были два долгих дня в больнице, в течение которых молодой резервист приходил в себя. За эти два дня он узнал, что его взвод попал в засаду, и во время завязавшегося боя еще двое его товарищей погибли, а трое получили тяжелые ранения. И если бы не операция, то его шанс остаться в живых был бы невысок. Это означало, что его личный счет к ХАМАСу увеличился, и он закрывает его до сих пор…
Еще одним донором костного мозга в прошлом году стал боец 202-го десантного батальона Даниэль Хамо, павший смертью храбрых 15 мая 2024 года в бою на севере сектора Газы, но перед этим успевший пожертвовать свой костный мозг 60-летней женщине.
За несколько дней до начала войны Даниэль, как и С., получил звонок из “Эзер ми-Цион” с извещением о том, что признан подходящим донором, и ему надо пройти дополнительные анализы и начать готовиться к забору. Однако 7 октября Даниэль вместе с товарищами оказался сначала в Сдероте, затем в кибуце Беэри, а после и вовсе в секторе Газы. Командование его подразделения заявило, что батальон и так понес тяжелые потери, каждый обученный боец в нем на счету, так что ни о каком донорстве не может быть и речи.
Но сам Даниэль считал пожертвование своим жизненным долгом, и убедил командиров, что вполне сможет совмещать службу с подготовкой к операции.
В итоге “Эзер ми-Цион” сумел прислать в Газу бригаду медиков, которая взяла у него дополнительные анализы, а затем еще не раз появлялась, чтобы делать необходимые уколы. 27 октября Даниэля на машине этой организации вывезли из зоны боев, и доставили в больницу, где он прошел операцию по забору костного мозга, а вскоре вернулся в строй.
15 мая Даниэль Хамо вместе с еще четырьмя своими товарищами погиб в ходе ожесточенного боя в Джебалии. На момент гибель Даниэлю только-только исполнилось 20 лет. На его похоронах среди сотен людей находились его родители, десять сестер и братьев, и вся семья женщины, которой он спас жизнь и в которой, по сути, продолжает жить.
Врачи говорят, что найти подходящего донора костного мозга – на самом деле не такое простое дело; нередки случаи, когда для этого не подходят и самые близкие родственники пациента, а иногда с учетом специфики генной и иммунной системы больного таких вообще единицы. И то, что среди доноров так много срочников и резервистов, находящихся сегодня на самой передовой и идущих на этот шаг на совершенно альтруистических началах, чтобы подарить жизнь незнакомым, чужим для них людям, это, безусловно, еще один израильский феномен.
Впрочем, разве поручительство друг за друга не является одной из главных наших национальных ценностей?!
"Новости недели"
