"Услышь в своем далеком далеке…"

4 мая в 8 вечера на территории Израиля прозвучала минутная траурная сирена в память о 23.169 павших воинах, сотрудниках служб безопасности и жертвах терактов.
…Он обещал своей девушке при очередной встрече подарить крокодила. Какого крокодила? – Зеленого, конечно! – как деревья. И мягкого — как трава…
Он обещал деду сыграть с ним партию в нарды…
Он обещал отцу несколько шахматных партий…
Он обещал сестренке сразиться с ней в компьютерной игре…
Он обещал маме, что с ним ничего не случится…
Случилось… Толя, Анатолий Карасик, впервые не сдержал данные им слова…

Автор Галина МАЛАМАНТ

Фото из семейного архива Анатолия Карасика

16 июня 2002 года средства массовой информации сообщили, что в результате перестрелки, случившейся поздно вечером 15 июня на севере сектора Газы, вблизи поселения Дугит, двое израильских военнослужащих убиты и четверо ранены. Капитан Анатолий Карасик вошел в число этой горькой статистики, получив тяжелые ранения. Ровно неделю врачи, словно на передовой, сражались за его жизнь. Увы, смерть победила…

«Я буду говорить сердцем!»

Длинная, извилистая, с одноэтажными строениями улица Ривка Новак в Петах-Тикве. И спрашивать не приходится, где нужный дом, дом, в который пришло горе: соседи, едва завидя прохожих, выразительно показывают: «Вам – туда!» Железная калитка, обклеенная матримониальными объявлениями: «Герой Израиля, капитан Карасик…» Последний раз он открывал эту калитку за две недели до случившегося, в выходной день.
Ох, уж эти мамы! – вот он, сын, перед тобой, ему еще целые сутки быть дома, в кругу семьи, а его, едва переступившего порог, озадачивает мама: когда она его увидит снова? Ну что ей ответить?..
Что она, спрашивая, имела в виду? Какого ответа ждала? Что сын уйдет из армии? Что он покинет службу? Нет, конечно… Знала Раиса, что это – нерпеложно, неотменимо… Она хотела узнать то, что желают знать все граждане Израиля: когда закончится эта проклятая необъявленная война? Когда, наконец, прекратится кровопролитие?!
Разве мог Анатолий ответить на этот вопрос? И сын в очередной раз заверил маму: «Со мной все будет в порядке!» А она в очередной раз поверила ему. Поверила, потому что сын никогда не лгал. Потому что всегда держал слово. Поверила, потому что самое страшное не могла и представить себе, и никогда в него не сможет поверить…
Он больше никогда не откроет калитку, никогда не войдет в родительский дом… А всю неделю, пока длилось поминовение, калитка практически не закрывалась: приходили родственники, друзья, одноклассники, сослуживцы, командиры, врачи… Разве всех перечислишь? – люди все шли и шли…
Слышала, как одна молодая бабушка, прежде чем войти в эту самую калитку, учила своего внука: «У людей – горе… Ты должен вести себя хорошо, разговаривать можно только шепотом…» И прозвучал ошеломляющий ответ этого малыша, лет пяти от роду: «Я буду говорить тихо, я буду говорить сердцем…»
Все, приходившие поддержать родителей Анатолия в эти тяжелые для них дни, говорили тихо, говорили сердцем…

«Я – с тобой!»

Слово «друг» не требует расшифровки. Приехавшие со всех концов бывшего Советского Союза 16-летние подростки, находившиеся в стране без родителей, без взрослых, попав в один учебный класс, знают цену этого слова. Толик помнил даты рождения всех одноклассников, и считал своим долгом в такие дни быть рядом с именинником. Их классный руководитель, Била, считала всех учеников своими детьми. Даже выпускной вечер они отметили в ее квартире: «Мои дети должны быть в своем доме, а не в ресторане…» Била все дни провела в больнице, пока Анатолия пытались спасти. И все поминальные семь дней была в его доме рядом со скорбящими родителями. А несколько раньше, едва услышала про теракт в Петах-Тикве, первой позвонила его матери: «Где Толя? С ним все в порядке?..» Тогда мать ответила: «Слава Богу!..»
Это было тогда…
Мама Анатолия, Раиса, беседовала со мной в уголке двора. То и дело к нам подходили бывшие одноклассники Толи, и каждый, хоть по фразе, хоть по словечку, желал сказать о нем самое важное. Словно на перекличке, звучало:
— Он был настоящим другом!..
— Он умел дружить!..
Как на поверке, откликался каждый:
— Толя – настоящий друг!..
— Толя – преданный друг!..
И звенели, выдыхаемые из глубины души, осознанные слова. Кому на ум придет раскладывать по полочкам процесс дыхания? Дыхание – наше естество… И звучали слова, которые дорогого стоят. И были они естественны, как наше дыхание…
— Он был мне не только братом, но и другом, — страстно впоминает младшая сестра Анатолия, Римма. — У нас были абсолютно доверительные отношения: я знала все о нем, а он – обо мне. После боевых операций он мне всегда «докладывал»: «Со мной все в порядке… »
— Меня зовут Олег. Я, как и Толик, приехал в Израиль по программе НААЛЕ. Мы учились в Бен-Шемене, два года жили с Толиком в одной комнате, спали на соседних кроватях. Преданный, честный парень. Он был хороший мужик, и этим все сказано. Любил, как и все мы, музыку, спорт и жизнь. Но он был сильнее многих из нас, и решительнее, и потому достигал всего, чего желал. Стал чемпионом по теннису в школе… В одной, достаточно сложной для меня ситуации, он сказал мне: «Я – с тобой!» И он, действительно, был за меня и рядом со мной…
Слышишь ли нас, Толик, в своем далеком далеке? Ты – с нами!..
— Не стало у меня лучшего друга и советчика, — подчеркнула любимая девушка Толи, Инна. – Теперь, если возникнет проблема, мне не к кому будет обратиться. Он, словно психолог, мог тонко понять, умел успокоить. Всегда и всем помогал, со всеми находил общий язык. Мы могли часами напролет говорить по телефону. Мама спрашивала: «О чем можно говорить пять часов кряду?», — а мы всегда находили общие темы. Потакал моим слабостям: я очень люблю мягкие игрушки, он всегда мне их дарил… Учил выбирать друзей, хотя сам умел дружить со всеми. Я училась на два класса младше – помогал с уроками. Гуманитарные науки были его коньком. Начитанный… У него был прекрасный, каллиграфический почерк – меня научил писать красиво. У него не всегда ладилось с математикой, но учительница повышала оценки, как говорила, «за почерк и аккуратность». Спокойный, размеренный. Рыжий, но ему очень шел этот цвет волос. Он всегда выделялся в любом обществе: самый высокий, с самыми золотыми волосами, с самыми грустными глазами… Однажды подарил мне открытку с изображением собаки с грустными глазами, и подписал ее: «Посмотри в глаза этой собаке, и вспомни мои»… Несмотря на грустные глаза, улыбка – всегда до ушей. Последний раз, за месяц до больницы, я видела его в школе, где мы учились. Таким я его вспоминаю сейчас каждый день: он светился, как солнышко, излучал улыбку, возвышаяясь над всеми…

«Высокий человек…»

Таким он был не только из-за своего долговязого роста – 1 м. 96 см… Таким его все считали, потому что никогда и ни в чем не демонстрировал своего превосходства. А еще потому, что не любил, когда кто-то кичился своим превосходством. Зато искренне радовался успехам друзей.
В самом начале армейской службы Толик сел как-то за шахматы с офицером, своим командиром. Играли на спор: проигравший чистит ботинки соперника… Впервые в армии офицер чистил обувь подчиненного. Это внесло добрую разрядку в солдатской среде. И после этого случая в серые армейские будни Толик старался поднимать настроение сослуживцев, постоянно придумывая для них развлечения. Мог занять ребят сеансом одновременной игры в шахматы. Если и такой тренаж не разгонял скуку, устраивал шахматные сеансы «вслепую», играя по памяти, называя ходы из соседней комнаты…
Служа в армии, Анатолий поступил на курсы офицеров. Решив посвятить себя военной карьере, подписал контракт на сверхсрочную службу. Ему прочили блестящую карьеру в ЦАХАЛе. В августе 2002 года он должен был начать учебу в военной Академии. В марте 2003 года Анатолия Карасик должены были назначить командиром роты…
Армейские чины отмечали множество прекрасных качеств боевого офицера.
— Я сейчас без Анатолия, как без рук. Он выполнял не только свою, но и часть моей работы, — рассказал, придя выразить свои соболезнования родителям, командир роты, в которой служил Анатолий. – Сейчас, когда мне что-либо надо сделать, очень трудно это получается, потому что такую работу делал прежде он. Он был моим лучшим офицером… Толя никогда не повышал голоса на подчиненных. Я же, — признался командир роты, — по натуре – человек резкий, могу повысить голос. Но стоило мне встретиться взглядом с Анатолием, и я сразу принимался себя усмирять. Он был моим заместителем, заместителем командира роты, но он же был для меня примером для подражания…
Утром, 15 июня, Анатолий Карасик и его сослуживцы вышли на задание, и с блеском справились с ним, предотвратив крупномасштабный теракт: расстреляв из танка, так обезвредили машину со 180 килограммами взрывчатки. Примерно в обеденное время Анатолий давал интервью по поводу этой операции. Потом вернулся в гарнизон со своим подразделением. Через какое-то время было получено сообщение, что между двумя еврейскими поселениями на севере Газы замечены террористы. Передышка получилась короткой: подразделение мгновенно выехало на новое задание…
В восемь часов вечера Анатолий получил в правое предплечье два огнестрельных ранения, повредившие важные артерии, и ранение в левое бедро, где тоже была задета важная артерия. Он был доставлен на военном вертолете – обескровленным, без сознания — в Ашкелонскую больницу Барзилай. В 11 часов ночи к родителям приехали трое военных, чтобы сообщить это печальное известие. Раиса и Ицхак на такси помчались в Ашкелон. Шесть хирургов делали первую операцию.
— Нас проинформировали, — рассказывает Раиса, — что операция закончилась, и наш сын пока жив… Поначалу не давали гарантию, что не будет ампутации раненой ноги и раненой руки. Его положение было очень тяжелым, потому что из-за поврежденных артерий нарушились все факторы свертываемости крови. Ему влили порядка 60 порций крови, но она выливалась через сосуды раненой ноги. Профессор Мартинович при содействии бывшего командира Анатолия привез лекарство, которое восемь месяцев назад спасло этого бывшего командира, когда он сам получил ранение. С нас взяли подписку, что мы разрешаем вводить сыну это лекарство. Ему всю ночь вводили маленькими дозами это лекарство, но кровь все не сворачивалась… Наутро нам сообщили, что жизнь уходит от Толи. Врачи пошли на все: приостановив операции в больнице, задействовали весь банк крови только для Толи… В больницу доставили самые усиленные медикаменты для сворачивания крови… Врачи нам объясняли каждое свое действие… Всю неделю Толя был в бессознательном состоянии: ему вводили снотворное, иначе бы он не справился с болью. Только один раз за всю неделю он открыл глаза, откликнулся, когда его позвали… Несколько секунд он был в сознании, и ему снова ввели снотворное… В какой-то момент врачи сказали: «Кровь сворачивается…» Какое ликование наступило! – с плачем навзрыд… Позади были три операции, готовилась четвертая по счету… Врачи делали все возможное… 21 июня был день моего рождения. Мой мальчик постарался не огорчать меня в этот день. Его сердце перестало биться 22 июня… В день, когда деда призвали на войну…

«Майн штетале Бэлц…»

Толик родился в молдавском городе Бельцы 6 марта 1980 года. Он был долгожданным первенцем в семье Карасик: пять с половиной лет ждали родители появления на свет ребенка. И Раиса, и Ицхак отдавали малышу всю накопившуюся в надежде ожидания любовь. Души в нем не чаяли бабушка с дедушкой. Все они, самые близкие и родные люди, вкладывали в Толика частицу себя – вместе с добром и любовью. Нежный и преданный сын и внук, он возвращал им эти чувства сторицей. Совсем крохой, в год и восемь месяцев Толик читал наизусть стихотворение из 16 четверостиший, которое разучил с ним дед Наум:

«Грудь – в рубашке нараспашку,
и кавказский поясок…
Мы всегда любили Сашку –
Был хороший паренек…»

Сам дед эти строки выучил на войне. И всем, что знал, тем и делился – развивал память мальчика. Он, фронтовик, потерявший ногу почти перед самой Победой, заклинал внука: «Только бы ты не узнал войны!» Здесь, в Израиле, деду ампутировали вторую ногу. Про гибель внука говорит: «А сейчас ампутировали мою жизнь…»
Мама, работающая воспитателем в детском саду, знала, как прививать любовь к знаниям. Она постаралась определить сына в спецшколу с английским уклоном, и он блестяще овладел английским языком. Папа, желая развить логическое мышление ребенка, записал мальчика на шахматы – мальчик стал рекордсменом республики среди сверстников, получил звание кандидата в мастера спорта и свидетельство, дающее право работать тренером по шахматам. А в абсолютно взрослом логическом мышлении Толика родители и родные удостоверились, когда он в свои 16 лет, едва получив аттестат зрелости, убедил их разрешить ему поехать в Израиль по программе НААЛЕ. Благополучно сдав все тесты, в 1998 году Анатолий отбыл в Израиль.
— Он настолько был по-взрослому самостоятельным, что нам не страшно было отпускать сына из дому, — говорит мама. — Что я советовала ему перед дорогой? — стараться быть аккуратным… Когда я приехала в Израиль, и заглянула в его шкаф с вещами, была поражена: идеальный порядок, идеально разложенные и развешанные вещи… И сам он всегда благоухал…
Толик закончил в Израиле одиннадцатый и двенадцатый классы. Не зная до переезда в страну ни единой ивритской буквы, одолел язык настолько хорошо, что в армии, куда он пошел служить после школы, не верили, что Толя – «оле хадаш» (из вновь прибывших). По примеру друга мечтал служить в Гивати. В эти элитные боевые войска принимают только хорошо подготовленных молодых людей, обладающих высоким профилем здоровья. И подготовка, и профиль зоровья — 97, — позволили Анатолию осуществить заветную мечту. Ему довелось служить в Ливане, приходилось видеть гибель своих друзей. Он свято верил, что, служа в армии, сумеет сохранять жизни своих сограждан, и решил связать с армией всю свою жизнь. Так оно и вышло – он всегда реализовывал свои планы…
Только его жизнь оказалась слишком короткой…

Зеленый крокодил…

«Иду я, красивый, двадцатидвухлетний» — эти строки Маяковскового, воистину, об Анатолие. Девчонки о нем вздыхали. А он был однолюбом. Влюбился в Инну – раз и навсегда. До конца жизни… Как хороша Инна! – в пол-лица ясные миндалевидные глаза, ресницы — опахала. Стройная, хрупкая. Всю неделю дежурила в больнице, ожидая добрую весточку. Сама – в угнетенном состоянии — подбадривала, поддерживала всех. 22 июня, когда она пришла в дом, куда уже никогда не придет ее друг, его сестра Римма сняла со шкафа большой сверток и преподнесла его Инне:
— Это Толя для тебя приготовил…
В свертке был огромный и пушистый крокодил. Какой крокодил? – зеленый, конечно… Зеленый, как кроны деревьев. Мягкий, как трава.
Анатолий всегда держал слово…