Три этих дела роднит то, что суровый приговор главным героям вынесен в первую очередь на основании признания обвиняемых, которое затем они попытались опровергнуть. Амос Баранес, отсидев более восьми лет, добился пересмотра его дела — и был оправдан. За Задоровым, похоже, Фемида плотно захлопнула тюремные ворота. Овадья Шалом 22 года спустя пытается убедить судей, что он никого не убивал…
Петр ЛЮКИМСОН
Овадья Шалом, более двух десятков лет назад приговоренный к пожизненному заключению за убийство адвоката Шмуэля Левинсона, обратился к зампредседателя Верховного суда Салиму Джубрану с просьбой провести повторный процесс по его делу.
Думается, в данном случае лучше всего процитировать обращение заключенного:
"Перед вами на столе лежит вопрос жизни и смерти. 22 года назад я признался в инкриминируемом мне преступлении только для того, чтобы скорее отвязаться от полиции. Сегодня я другой человек.
В прошлом я был невменяемым, был человеком, который жил на наркотиках, от одного правонарушения к другому. Сегодня я страдаю тяжелым сердечным заболеванием, и мое время подходит к концу. В тюрьме я сумел из ничего создать семью, у меня есть жена и три дочери, и я очень хотел бы воссоединиться с ними.
Анализ ДНК свидетельствует о том, что я не убийца. Несколько лет назад мне предлагали подать заявление об условно-досрочном освобождении — я отказался. Но я не убийца, и мне важно это доказать".
Адвокат Шмуэль Левинсон был убит проникшим в его квартиру грабителем в 1994 году. Полиция тогда тщательно изучила место преступления, собрала улики, но в итоге дело "зависло". Одной из главных улик стал носок, каким-то образом забытый убийцей на месте преступления.
В 1995 году Овадья Шалом, в ту пору мелкий карманник и домушник, попался на очередной краже и в числе прочего был заподозрен в убийстве адвоката Левинсона. Спустя неделю напряженных допросов он сломался. Шалом признался в инкриминируемом ему преступлении и даже принял участие в следственном эксперименте. Впоследствии он заявил, что сделал признание под давлением полиции, по сути дела, в обмен на обещанную следователем "дозу", за которую любой наркоман скажет вам что угодно. Это признание, а также тот факт, что размер носка убийцы совпал с размером ноги Овадьи Шалома, и стали теми решающими доказательствами, на основе которых суд признал его виновным и приговорил к пожизненному заключению. Шалом попытался опротестовать это решение в Верховном суде, но безуспешно.
Позже у криминалистов появилось такое мощное средство как анализ ДНК, и этот анализ показал, что обнаруженный на месте убийства Левинсона носок не мог принадлежать Овадье Шалому, его носил человек с другим генетическим кодом. В 2000 году Общественная адвокатура добилась повторного суда по делу Овадьи Шалома, но новый суд оставил приговор в силе. Однако на том же процессе выяснилось, что у полиции имелись и другие улики, но она почему-то воздержалась от приобщения их к делу.
На новом витке борьбы между Общественной прокуратурой и адвокатурой было установлено, что хотя улик более чем достаточно, ни одну из них нельзя отнести к Овадье Шалому. В момент убийства адвоката Левинсона в доме было два человека: он и убийца, которые оставили следы своих ДНК и отпечатки пальцев. Но при этом на месте преступления нет ни одной улики, свидетельствующей о том, что Овадья Шалом когда-либо там был.
Как нетрудно заметить, дело Овадьи Шалома очень напоминает дело Романа Задорова. В обоих доказательство строится на признании подозреваемых и их последующем участии в следственном эксперименте; и в том, и в другом случае осужденные утверждают, что признание было получено с помощью обмана и давления, а во время следственного эксперимента им просто говорили, что надо делать; в обоих делах нет улик, однозначно подтверждающих обвинение. Все это невольно наводит на мысль, что речь идет отнюдь не о случайном совпадении, а о системе работы израильской полиции, и, возможно, в тюрьмах страны по ложному обвинению отбывают длительные сроки не один-два, а десятки человек.
Адвокат Йоав Сапир, защищающий интересы Овадьи Шалома, убежден, что в наши дни аналогичное дело не дошло бы до суда – прокуратура была бы вынуждена закрыть его, по меньшей мере, "за отсутствием достаточных доказательств".
В прокуратуре на это с иронией замечают, что дело Овадьи Шалома тоже слушалось не в Средние века, прошло через все возможные этапы апелляции и пересмотра (вот вам еще одна аналогия!), и судьи принимали решение не на пустом месте. И в то же время даже в прокуратуре согласны, что дело это не простое.
То, что в прокуратуре в свое время были готовы поддержать просьбу Овадьи Шалома о досрочном освобождении, если бы он поддался на уговоры и подал ее, свидетельствует об одном: пересмотра дела там боятся.
Признание Овадьи Шалома невиновным, как это случилось с Амосом Баранесом и рядом других лиц, осужденных за убийство, обяжет государство выплатить ему многомиллионную компенсацию. Но дело не только в этом: такое решение, вне сомнения, нанесет удар по репутации правоохранительных органов, не говоря уже о репутации прокуроров и судей, которые вели данное дело, а часть из них работают до сих пор.
Как бы то ни было, сегодня судьба Шалома в руках судьи Салима Джубрана, который должен принять решение в ближайшие месяцы. Не исключено, что это решение станет последним, с которым судья Джубран войдет в историю израильской юриспруденции – ведь ему скоро на пенсию. Таким образом, до конца 2017 года Верховный суд вслед за судьей Эльякимом Рубинштейном покинут Мирьям Наор, Салим Джубран и Йорам Данцигер, что означает весьма серьезную смену караула в нашей высшей судебной инстанции.
Но это совсем другая тема.
* * *
Если дело об убийстве Таир Рады, по обвинению в котором получил пожизненное заключение Роман Задоров, у всех на слуху, то про Амоса Баранеса помнят далеко не все.
Поэтому напомню эту историю.
Тель-авивский окружной суд принял решение выплатить Амосу Баранесу более 5 млн. шекелей компенсации за допущенную по отношению к нему судебную ошибку и ущерб, понесенный им в результате этой ошибки. Так была поставлена финальная точка в одном из самых громких уголовных дел за всю историю Государства Израиль и создан прецедент, который, вне всяких сомнений, еще не раз будет использован судьями и адвокатами.
Давайте вспомним перипетии этого дела…
Тело 19-летней Рахели Геллер было найдено 24 октября 1974 года, зарытое в песок неподалеку от Кейсарии. Как показала судмедэкспертиза, девушка к тому времени была уже мертва больше суток. На ее обнаженном теле имелись многочисленные следы насилия. По мнению экспертов, убийца сначала избил девушку, затем нанес ей сильный удар по голове, от которого она лишилась сознания, затем изнасиловал ее в извращенной форме, после чего задушил ее ремнем.
Вести дело об убийстве Рахели Геллер поручили следственной группе под руководством Ханы Хадад. Вскоре в поле зрения следователей попал житель Акко Амос Баранес. Как рассказали следователям подруги убитой, Баранес, 31-летний холостяк, тренер по карате и экскурсовод, был приглашен на воинскую базу, чтобы провести для солдат несколько экскурсий. Примерно за неделю до убийства он признался военнослужащей ЦАХАЛа Рахель Геллер в любви. Баранес в какой-то степени нравился ей, и она хотела брать у него уроки карате, однако к тому времени у Рахель уже был друг. Девушка запуталась в своих чувствах и предложила Амосу "пока остаться просто товарищами". По версии следователей, Баранес, раздосадованный отказом, вполне мог заманить девушку в пески Кейсарии, добиться своего силой, а затем, то ли в ответ на ее сопротивление, то ли опасаясь наказания, убить ее.
Однако на допросе Баранес не только отверг все обвинения в свой адрес, но и заявил, что у него имеется алиби: в тот вечер, когда была убита Рахель, он ехал вместе со своим знакомым в автобусе. Спустя неделю после того, как этот знакомый подтвердил слова подозреваемого, последний был отпущен, причем в служебной записке, сопровождающей его освобождение, говорилось, что следствие убедилось в его полной невиновности.
Вскоре после этого следователи арестовали Йорама Быховского, молодого человека, который в течение трех лет был близким другом убитой. Но тут группу Ханы Хадад отстранили от следствия и поручили вести расследование Аврааму Цамерету. Тот с азартом принялся за дело и через 40 дней пришел к выводу о полной невиновности Быховского.
В руководстве полиции к тому времени уже рвут и мечут. Газеты пишут о бессилии органов правопорядка, не сумевших найти настоящего убийцу, общественность волнуется… В результате 14 марта 1975 года Авраама Цамерета также отстраняют от ведения дела, и генинспектор полиции назначает специальную следственную группу во главе с Шаулем Маркусом.
Маркус начинает с тщательной проверки той работы, которую проделали его предшественники и выясняет, что Баранес солгал, давая показания о своем алиби. На самом деле он ехал в автобусе днем раньше, а в день убийства его видели на базе, он встречался с Рахель Геллер и вполне мог встретиться с ней потом, поздним вечером 23 октября, ставшим для девушки последним в жизни.
На этом основании Маркус принимает решение о повторном аресте Амоса Баранеса. Причем, явившиеся к нему 14 апреля 1975 года сотрудники полиции сходу везут парня на проверку на детекторе лжи. Результаты этой проверки каким-то образом оказались утерянными, однако, как вспоминали потом полицейские, они были неоднозначны. К примеру, детектор показал, что Баранес лжет, когда говорит, что не убивал Рахель Геллер, и в то же время не лжет, утверждая, что не знает, как именно девушка была задушена, а о том, что она была задушена, ему известно исключительно из газет.
На самом деле проверка на детекторе лжи в любом случае была противозаконной, так как по закону, прежде чем подвергнуть подследственного такой проверке, нужно получить его согласие и предупредить его о ней не менее чем за сутки. Разумеется, Баранесу об этом ничего не сказали, зато сообщили: детектор показал, что все его показания лживы и у полиции есть реальные основания считать именно его убийцей Рахели Геллер. Это был лишь первый аккорд в той системе массированного давления, которое было оказано на Амоса Баранеса с целью добиться от него признания в убийстве.
Дальше начались три дня допросов по системе нон-стоп. В течение трех суток ему не давали ни спать, ни есть, задавая один и тот же вопрос. Баранес вновь и вновь отрицает свою вину. Подозреваемого пытаются убедить, что добровольное признание значительно облегчит его участь. Следователь Шауль Маркус сам подсказывает ему версию, которая якобы позволит изменить обвинение в умышленном убийстве на обвинение в убийстве непредумышленном: дескать, девушка с ним заигрывала, раззадорила его, а затем отказала в близости, вот он и потерял контроль над собой. Когда и это не помогло, Баранеса начали бить. Били зверски, но умеючи, так что на теле почти не оставалось следов.
Наконец 17 апреля 1975 года, когда Баранес уже едва осознавал, что происходит вокруг, ему начинают угрожать применением "особых методов воздействия".
— Они сказали мне: "Сейчас мы начнем пытать тебя электрошоком. Затем, если это не поможет, мы тебя просто будем бить до тех пор, пока не признаешься… Сдохнешь — повесим и скажем, что ты покончил жизнь самоубийством". В тот момент я признался бы даже в убийстве собственной матери, — рассказывал потом Баранес.
Он сдался и подписал признание. Дальше был следственный эксперимент, на котором он воспроизвел ход убийства, и дело передали в суд. На процессе Баранес отказался от всех своих прежних показаний, заявив, что они были сделаны под чудовищным психологическим и физическим давлением, а на самом деле он ни в чем не виновен. Что касается следственного эксперимента, то на нем, по словам Баранеса, он просто выполнял то, что велел ему делать Шауль Маркус.
Нельзя сказать, что судьи не обратили внимания на эти слова. Нет, на основе заявления подсудимого было проведено расследование в ходе которого все полицейские в один голос утверждали, что Баранеса не избивали, сна его не лишали и вообще никакого давления на него не оказывали. А что касается следственного эксперимента, то Шауль Маркус на нем вообще не присутствовал.
В результате 14 января 1976 года Амос Баранес был признан виновным в убийстве Рахель Геллер и приговорен к пожизненному заключению.
— Я не убийца! Не убийца! Не убийца! — кричал Баранес, не желая выходить из зала после вынесения приговора.
Полицейским пришлось выволакивать этого крепкого, рослого парня из здания суда за руки и за ноги. Он продолжал настаивать на своей невиновности и в тюрьме. Объявлял голодовки, писал апелляции в Верховный суд.
6 июня 1976 года БАГАЦ собирается для рассмотрения прошения Баранеса и… отклоняет его, оставляя приговор в силе. Больше жаловаться вроде бы некуда.
Но Баранес не сдался. Он продолжил свою борьбу, заваливая депутатов Кнессета письмами, в которых подробно рассказывал о перипетиях своего дела. И один из депутатов, Амнон Рубинштейн, являющийся профессором права, неожиданно проявил интерес к этому делу и даже посетил Баранеса в тюрьме.
Просмотрев материалы суда и следствия, Рубинштейн ужаснулся: если отбросить в сторону признание Баранеса в убийстве, никаких оснований для того чтобы объявлять его виновным не имелось. Вообще все материалы дела сильно напоминали материалы знаменитых советских процессов 1937 года, когда Вышинский провозгласил признание обвиняемым своей вины "царицей доказательств".
Рубинштейну удалось заинтересовать делом Баранеса председателя Верховного Суда Хаима Коэна и тогдашнего юридического советника правительства Иегудит Карп. Те также приходят к выводу: единственное доказательство вины Баранеса — его собственное признание, от которого он потом пытался отказаться. Но чем в таком случае израильский суд отличается от пресловутых сталинских "троек"?!
По инициативе Иегудит Карп начинается проверка действий следственной группы Шауля Маркуса, в ходе которой один из полицейских в обмен на придание ему статуса государственного свидетеля дает показания о том, что Баранеса действительно подвергали пыткам. Вслед за ним это подтверждают еще два полицейских, не имеющих прямого отношения к следствию, но ставших случайными свидетелями побоев. Далее выяснилось, что Маркус солгал, когда заявил, что не участвовал в следственном эксперименте. Солгал он и тогда, когда сразу после ареста Баранеса, чтобы убедить суд в необходимости его продления, заявил, что в прошлом тот в качестве тренера подозревался в сексуальных домогательствах по отношению к трем своим воспитанникам — двум девушкам и одному подростку. Как выяснилось позже, следствие также скрыло от суда тот факт, что найденные на теле Рахель Геллер отпечатки пальцев предполагаемого убийцы принадлежат не Баранесу. Потом всплыла история с незаконной проверкой на детекторе лжи и тем, что Баранеса ввели в заблуждение по поводу ее результатов.
Словом, все указывало на то, что в отношении Амоса Баранеса суд, вполне возможно, допустил ошибку. Но признать ее означало запятнать честь мундира, а судьям ой как не хотелось этого, и потому во всех документах, касающихся данного дела, указывается, что хотя в ходе следствия были допущены серьезные нарушения, это не снимает имеющихся в деле улик и подозрений против Баранеса, в частности, того факта, что он придумал себе алиби, а потом путался, пытаясь его доказать.
В итоге было найдено поистине соломоново решение: президент своим специальным указом смягчил вынесенное Баранесу наказание до 12 лет заключения, затем с учетом его хорошего поведения ему сократили еще треть этого срока, и 23 июня 1983 года Амос Баранес вышел на свободу.
Но, как выяснилось, его вовсе не устроило такое "милосердие". Он не выразил благодарности израильской системе правосудия и продолжал настаивать на проведении повторного суда по его делу.
— Я не убийца! — твердил он, подавая все новые и новые прошения. — Не убийца! Не убийца! Не убийца!
Выйдя из тюрьмы, Баранес первым делом позвонил матери Рахели Геллер, чтобы сказать ей то же, что он говорил на суде: он не убийца! Но та повесила трубку, не дослушав эту фразу до конца. Затем он отправился на кладбище и долго сидел у могилы Рахели — той самой Рахели, которая отвергла его и с которой он оказался связан на всю жизнь. Ну а с кладбища он отправился прямо в Иерусалим, в Верховный суд.
— Я не убийца! — вновь и вновь твердил Баранес в ходе своих бесчисленных голодовок в знак протеста. — Я требую справедливости! Я не убийца!
Спустя пару лет после выхода на свободу он женился, у него родились двое детей. Однако все попытки найти более-менее приличную работу заканчивались крахом. В туристических агентствах, куда он приходил в надежде устроиться по специальности, его не хотели даже слушать. В других местах просили показать трудовую автобиографию, и разговор заканчивался, как только начальник отдела кадров доходил до строчки "1975-1983. Сидел в тюрьме по обвинению в убийстве". Баранесу не оставалось ничего иного, кроме как зарабатывать на жизнь на неквалифицированных работах.
При этом значительную часть заработанных им денег он тратил на оплату гонораров все новых и новых адвокатов, пытавшихся добиться пересмотра его дела. Напрасно жена умоляла его успокоиться и забыть о том, что было, предлагала уехать вместе за рубеж, — Баранес продолжал борьбу и однажды, вернувшись домой, увидел, что квартира пуста: не выдержав такой жизни, жена решила развестись с ним…
* * *
Автор этих строк познакомился с Амосом Баранесом в 1999 году, когда тот проводил очередную, уже, наверное, двадцатую по счету голодную забастовку у здания Верховного суда. Он сидел неподалеку от входа в это здание — 53-летний беззубый, полуслепой старик в выцветшей майке. Его длинные волосы были перетянуты красной тряпкой — так, кажется, их перетягивали кубинские революционеры, герои его молодости.
— Мне сломали всю жизнь, но я не сломлен, — сказал он мне тогда, — и я не сломаюсь. Двадцать пять лет я добиваюсь правды и не отступлю, пока справедливость не восторжествует, пока председатель Верховного суда не скажет мне лично: "Амос, мы ошиблись! Ты не убийца! Твои руки чисты, тебе не в чем себя обвинять, и никто не вправе обвинять тебя в убийстве!" Да, он должен сказать именно так, на меньшее я не согласен!
Наконец в сентябре 2002 года окружной суд Нацерета вынес свое постановление по требованию Амоса Баранеса: "Мы считаем выдвинутое нами обвинительное заключение отозванным, в связи с чем Амос Баранес больше не считается виновным в убийстве Рахели Геллер. Учитывая, что с момента выдвижения обвинительного заключения прошло более 25 лет, мы считаем пересмотр дела Амоса Баранеса в окружном суде Нацерета излишним и не представляющим общественного интереса. Вместе с тем, мы отмечаем, что отмена обвинительного заключения не отменяет имеющихся против Амоса Баранеса улик и доказательств, добытых в ходе полицейского расследования"… — говорится в этом постановлении.
Лишь весьма искушенный в юридическом крючкотворстве человек сразу поймет, какую ловушку устроило Баранесу на этот раз израильское правосудие. С одной стороны, обвинение против него было отменено, а это означало, что он не имеет права требовать пересмотра дела и повторного суда, дело как бы закрыто. С другой, он перестал числиться виновным в убийстве, но не перестал быть подозреваемым в нем, а потому не имел права на компенсацию за то, что провел за решеткой лучшие годы своей жизни.
Израильская система правосудия в тот день победила. Во всяком случае, она не признала себя в чем-либо виновной. Мотивы, которыми при этом руководствовались сотрудники прокуратуры, в целом понятны: дело Амоса Баранеса решили спустить на тормозах, чтобы не выплачивать ему гигантскую компенсацию за годы несправедливой отсидки и не признавать чудовищную судебную ошибку. И потому Баранес, был, несомненно, прав, когда говорил, что это постановление равносильно его оправданию.
Но многие израильтяне, и я в их числе, не могли согласиться с тем, что данное дело не представляет общественного интереса. Безусловно, оно такой интерес представляло, да еще какой! Помню, мы все — и журналисты, и адвокаты, и многочисленные зрители — выходили тогда из зала суда совершенно подавленные. Всем было ясно, что справедливости добиться невозможно. Но, как вскоре выяснилось, всем — кроме Амоса Баранеса.
* * *
В 2003 году Баранес начал новый этап своей борьбы. Одно судебное заседание сменяло другое, каждое из них длилось, казалось, целую вечность. На одном из таких заседаний Амосу стало плохо, он потерял сознание. В больнице, куда его привезли, Баранес рассказал врачу, что в последнее время чувствовал сильные боли при мочеиспускании, а затем они начали появляться и без всяких позывов, спонтанно. Сознание в суде он потерял, не выдержав очередного приступа.
Данные анализов и снимков не оставляли никаких сомнений: у Амоса Баранеса был рак. Но борьба продолжалась. Один иск к государству следовал за другим.
Лишь 16 июня 2003 года суд признал Баранеса невиновным в убийстве Рахели Геллер, вынес решение выплатить ему компенсацию в 1,4 миллиона шекелей и добавить к ним еще 200 тысяч шекелей за понесенные им судебные издержки. Однако адвокаты Амоса Баранеса выразили недовольство этим приговором и в 2004 году подали новый гражданский иск против Государства Израиль и группы следователей, которые вели его дело, требуя выплатить Баранесу за потерю здоровья и трудоспособности, за несправедливую отсидку и каинову печать убийцы, которую он носил столько лет, астрономическую сумму — 54 млн. шекелей.
После долгих препирательств Тель-авивский окружной суд вынес свой приговор по этому делу. Посчитав требования Баранеса справедливыми по сути, суд все же счел требуемую сумму излишне завышенной и постановил, что государство выплатит Амосу Баранесу 4 млн. шекелей в качестве основной компенсации за необоснованное лишение свободы, 720 тысяч шекелей за нанесение ущерба его доброму имени, помешавшему Баранесу найти свое место в обществе, 144 тысячи шекелей за нанесенный ему моральный ущерб, 95 тысяч шекелей на покрытие судебных издержек по предыдущим процессам и 55 тысяч шекелей на уплату гонорара адвокатам по данному процессу.
Покрывает ли эта компенсация все страдания, выпавшие на долю Амосу Баранесу в последние 37 лет, решайте сами. Сам Баранес заявил, что доволен решением суда, хотя по-прежнему считает, что получить он должен куда больше.
Таким образом, в этом деле была поставлена, наконец, финальная точка. Отныне рассказ об Амосе Баранесе, проведшем 8 лет в тюрьме по необоснованному обвинению и сумевшем заставить государство признать свою ошибку и заплатить за нее, становится достоянием истории. Однако нет никаких сомнений, что преподаватели юрфаков израильских университетов и израильские адвокаты еще не раз будут обращаться к материалам дела Баранеса, используя его в качестве прецедента и извлекая из него все новые и новые уроки.
К моменту победы Баранес уже был смертельно больным человеком. В августе 2010 года он скончался. Слабым утешением его близким было то, что он умер, доказав свою невиновность.
Ожидалось, что прецедент Баранеса поможет в защите Романа Задорова. Но Фемида умеет защищать свои интересы — и отказалась принимать к сведению печальный опыт Амоса.
Откликнется ли судебная система на призыв Овадьи Шалома? Пока что ответа на этот вопрос нет…
"Новости недели"
