Булгаковские евреи, или Что страшней всего на свете

Был ли Михаил Афанасьевич антисемитом?

Илья ХОДОРКОВСКИЙ

 

 "Как только появляется еврей — спокойствия как не бывало, и начинается гибельный сюжет". (Венедикт Ерофеев, "Вальпургиева ночь, или Шаги командора")

 

Писателей, которые сочиняли и печатались при советской власти, принято называть советскими, хотя некоторые из них были скорее антисоветскими. А самым антисоветским, на мой взгляд, являлся прозаик и драматург Михаил Афанасьевич Булгаков. Он же, как попытаюсь показать в этом очерке, — и откровенно антисемитским.

Есть антисемиты, верящие в "Протоколы сионских мудрецов", всемирный еврейский заговор и прочую конспирологическую бредятину — иными словами, в направляемую из единого центра всеразрушающую деятельность евреев с целью установления контроля над миром. Антисемиты второго типа считают, что для еврея действует некий метафизический закон, по которому (цитирую эссе Ж.-П.Сартра "Размышления о еврейском вопросе") "он должен творить зло при всех обстоятельствах, даже если при этом он уничтожает сам себя… и что бы ни случилось: кризисы, войны, голод, потрясения или восстания, — во всех бедах общества прямо или косвенно должны быть виноваты евреи".

Михаил Афанасьевич исповедовал оба вида антисемитизма и в своих сочинениях последовательно создавал символический образ еврея, наделенного традиционными чертами того, кто в христианской мифологии олицетворял собой мировое зло, образ, который я бы назвал «жидодьяволом» по аналогии с антисемитским термином «жидомасон». Не Булгаков выдумал идею о сатанизме мирового еврейства. В российском общественном сознании как простонародном, так и элитарном такая идея циркулировала задолго до Булгакова. Он лишь хотел выразить ее в своих текстах, насколько это позволяли рамки советской цензуры.

Юдофобским настроениям, охватившим после Октябрьского переворота русскую интеллигенцию, есть объяснения. О роли евреев в захвате ленинской бандой власти в России и становлении большевистского государства опубликовано огромное количество материалов, и нет смысла их здесь приводить. Справедливо или несправедливо, но в сознании большинства русского народа большевизм воспринимался как еврейская затея. Российская власть всегда охотно использовала "инородцев", прежде всего немцев, для управления коренными подданными. Но евреям до Февральской революции вход в государственный аппарат был возможен лишь при условии крещения. После Февраля, а тем более после Октября, ситуация изменилась на противоположную. Немцы как представители воюющей против России нации были почти повсеместно изгнаны из госструктур, прочие чиновники стремились саботировать большевистских узурпаторов, и для управления страной оказались востребованными относительно грамотные деятельные евреи, ставшие для прочего населения ненавистным символом преступного большевистского режима. Беспочвенность, левизна и интернационализм, присущие евреям, поступившим служить новой власти, пришли в острейшее столкновение с мировоззрением национально-ориентированной русской интеллигенции, униженной и оскорбленной большевистским насилием над их родиной. К сожалению, не все пришедшие к большевикам евреи принадлежали к лучшей части нашего многострадального народа. Даже такой известный юдофил, как В.Короленко, возмущенно писал в 1919 году о евреях на службе у нового государства: "Их черта — крайняя бестактность и самоуверенность, которая кидается в глаза и раздражает".

Российскую элиту евреи, "проникшие" в культурную жизнь страны, начали раздражать еще в конце XIX века. О евреях — литературных критиках, пишущих в столичных изданиях, великий Чехов отзывался как о "не знающих, чуждых русской коренной жизни, ее юмора, совершенно непонятного для них…" Мнение это было явно предвзятым. Историк С.Сергеев назвал такого рода настроения "манией преследования". После Октября в идеологическом аппарате большевиков нашли работу множество литераторов еврейского происхождения. Кто-то был убежденным коммунистом, кто-то — беспринципным приспособленцем, но и те, и другие, выслуживаясь перед грозной властью, принялись облаивать писателей, не желающих следовать новым литературным канонам. И, пожалуй, больше всего досталось от них Булгакову. Конечно, среди недоброжелателей писателя были не только евреи. Достаточно упомянуть Маяковского и Мейерхольда, который происходил из немцев. Попадались евреи и среди тех, кто ценил и поддерживал Булгакова, но это не поколебало антисемитских убеждений, с которыми он вступил на литературное поприще.

Булгаков, вероятно, по своему психологическому типу был предрасположен к ксенофобии. Он вырос в Киеве в семье преподавателя Духовной академии, всерьез опасавшегося жидомасонов. Учась в гимназии, Миша избегал общения с гимназистами-евреями. Российская трагедия, самым драматическим актом которой стал приход к власти большевиков, превратила Булгакова в законченного антисемита.

Жизнь и творчество Булгакова очень подробно описаны и проанализированы во множестве литературоведческих работ, из которых выделил бы две главные: "Жизнеописание Михаила Булгакова" М.Чудаковой и "Булгаков. Мастер и демоны судьбы" Б.Соколова. Как и другие авторы, писавшие о Булгакове, и Чудакова, и Соколов тщательно затушевывают или просто не замечают антисемитскую составляющую его текстов. Соколов готов признать лишь "бытовой" антисемитизм писателя, хотя едва ли воспитанный и малопьющий Булгаков мог позволить себе вслух обозвать даже самого ненавистного ему еврея "жидовской мордой". Чуткая Мариэтта Чудакова, понимая, какие темные страсти обуревали Булгакова, вынуждена указывать на то, что "мужички-богоносцы достоевские" занимают в его "едких размышлениях не меньшее место, чем иноверцы и инородцы".

И верно: о русском народе "святых землепашцев" у Булгакова было не слишком лестное мнение. Звероподобные пьяницы, воры, погромщики, одураченные безумцы. Таким предстает "простой" русский народ в текстах Булгакова, но дьявольским обликом писатель наделяет только евреев. Цитируя статью из белогвардейского издания, в которой говорится о "сатанинском плане" истребления русского народа, Чудакова пишет: "Вот этого хода мыслей мы у Булгакова не найдем". Может быть, в планы истребления исключительно русского народа Булгаков действительно не верил — он мыслил шире и созданный им образ «жидодьявола» творит зло в мировом масштабе.

До Октября русские юдофобствующие литераторы, начиная с Достоевского, свою потребность в антиеврейских высказываниях могли удовлетворять через публицистику или переписку с единомышленниками. Оказавшийся против своей воли в ненавидимой Совдепии Булгаков был таких возможностей лишен (откровенничать в частной переписке и в личных дневниках советские писатели опасались). Для него оставались художественные тексты, часть которых удалось опубликовать, несмотря на цензурные рогатки. В период с 1923 по 1925 годы Булгаков пишет повести "Дьяволиада", "Роковые яйца" и "Собачье сердце", складывающиеся в своеобразную трилогию.

В "Дьяволиаде" близнецы по фамилии Кальсонер, сами того не желая, доводят тихого блондина Короткова до сумасшествия и гибели. Кальсонеры — два уродливых карлика, явившихся в Москву не иначе как прямо из преисподней, работать по соответствующей специальности: управлять базой спичечных материалов (серы). Такой прием "привязки" еврея к адскому пламени писатель использует и в пьесе "Зойкина квартира", где местом работы одного из действующих лиц назван трест тугоплавких металлов. Главный из Кальсонеров выбрит до синевы (запомним эту деталь), как и полагается бесу, хром, а слова его "пахнут спичками". Фамилия Кальсонер играет важную семантическую роль в сюжете повести, но я уверен, что у нее было еще одно предназначение. Дело в том, что фамилия близнецов скалькирована с еврейских фамилий, образованных от названия места происхождения их носителей (например, Вильнер — от Вильно). В 1923 году, когда была еще свежа память о Первой мировой и гражданской войнах, у любого читателя кальсоны, и не простые, а солдатские, ассоциировались с живущими в них паразитами-вшами. Евреи-паразиты на теле коренной нации — один из главных постулатов антисемитской концепции мироустройства.

Если в "Дьяволиаде" пара Кальсонеров погубила лишь одного мелкого чиновника, то в повести "Роковые яйца" евреи вызвали жуткую катастрофу со многими жертвами. Перед нами два еврейских типажа: газетчик и чекист (чекист бывший, но, как известно, бывших чекистов не бывает). Сотрудник многочисленных изданий, среди которых гэпэушный журнал "Красный ворон", Альфред Бронский — наглый, очень несимпатичный, гладко выбритый, в ботинках с носами, похожими на копыта. Это он растрезвонил по всему свету всякую чертовщину об открытии профессора Персикова. Чем занимался очень шустрый, но не слишком грамотный Бронский до того, как подался в советские журналисты, мы не знаем, зато жизненный путь другого "рокового" еврея обрисован в повести достаточно подробно.

Александр Семенович Рокк до 1917 года превосходно играл на флейте в кинотеатре на юге России, но "великий" 1917-й выявил у флейтиста и другой талант — убийцы. Рокк сменил флейту на "губительный маузер" и сделался чекистом. Кстати замечу, что и в "Золотом теленке" можно найти пародийную аллюзию на биографию Рокка. У Ильфа и Петрова городовой по фамилии Небаба после Октября становится музыкальным критиком. Рокк так усердствовал, уничтожая врагов революции в Крыму, на Дальнем Востоке и орошая Туркестанский край кровью местного населения, что начальство перевело его на хозяйственную работу заведовать совхозом. У Рокка омерзительная внешность и, разумеется, "иссиня-бритое" лицо. "Мадам" Рокк — необыкновенной толщины женщина по имени Маня. Чудакова пишет, что в ранней редакции повести жену Рокка звали Дора и национальность обоих подчеркивалась.

Затронув "национальную" тему, Чудакова посчитала необходимым обратить внимание читателей на то, с каким "накалом ненависти и омерзения" Булгаков описал убийство еврея в "Белой гвардии". Подобным же аргументом пытается приукрасить имидж Булгакова и Соколов, отмечающий, что писатель "смог подняться над предрассудками: именно евреи выступают у него безвинными жертвами гражданской войны". Уточню: у Булгакова с евреями расправляются исключительно украинские националисты — петлюровцы, к которым писатель испытывал сильнейшие ненависть и омерзение. Это никоим образом не доказывает, что он смог "подняться над предрассудками". С точки зрения Булгакова, все логично: одни евреи развязали гражданскую войну, другие за это расплачиваются.

В "Роковых яйцах" накал ненависти автора к еврею тоже не низок. «А вы знаете, Александр Семенович, — сказала Дуня (уборщица в совхозе — И.Х.) — …мужики в Концовке говорили, что вы антихрист. Убить вас хотели». Александр Семенович вздрогнул и повернулся к жене… «Вот народ! Ну что вы сделаете с таким народом? А, Манечка, надо будет им собрание сделать… надо будет вообще тут поработать…" Разговор этот состоялся еще до того, как Рокк провел свой бесовский эксперимент. У Рокка нет злых намерений, когда он собирается облучить куриные яйца в камере профессора Персикова. Он хочет восстановить в республике поголовье кур, уничтоженных эпидемией. Горе же республики в том, что самоуверенный невежда Рокк берется за дело, в котором ничего не смыслит, а на почте работают, судя по всему, такие же никчемные типы и вместо куриных яиц присылают в совхоз яйца змеиные. "Да ведь он черт знает, что наделает…"- восклицает Персиков, вынужденный передать свою камеру в руки Рока — и оказался прав.

Надо признать, что в советском государстве в 1920-е антисемитизм был под запретом и даже наказуем. Булгакову приходилось прибегать к легкой маскировке своих одиозных еврейских персонажей. Соколов заметил, что писатель использовал для них фамилии "неопределенной национальной принадлежности", которые я бы назвал фамилиями двойного назначения. То же самое можно сказать и об именах-отчествах булгаковских евреев. Альфред Аркадьевич, Александр Семенович, Михаил Семенович, Михаил Александрович, Борис Семенович… Национальность угадывается, но не очевидна. Кроме физического уродства, выражающего отношение автора к своим семитским "героям", Булгаков наделяет их характерными этническими признаками: ассирийский профиль, черная, как сапог, голова, волосатая грудь, копна вьющихся волос… Но, что самое любопытное, при описании внешности современных евреев у Булгакова почти всегда присутствует одна особенность, которую трудно отнести к специфически еврейской — тщательно выбритая физиономия. Я написал "почти", потому что один из Кальсонеров бородат, что диктуется сюжетом, а о лице Швондера из "Собачьего сердца" вообще ничего не сообщается. Зато второй Кальсонер, Бронский, Рокк, Шполянский из "Белой гвардии", Воланд, Берлиоз и Бенгальский из "Мастера и Маргариты" гладко выбриты. Мое объяснение этой странности таково: русский корень "брит" звучит так же, как ивритское слово, одно из значений которого — обряд обрезания (сокращение от "брит-мила"). У Булгакова "бритый", "выбритый" значит: обрезанный. Писатель, зная, что в иудаизме обрезание означает приобщение к Богу, переворачивает смысл обряда. У Булгакова обрезанный — слуга дьявола или сам дьявол. Так Михаил Афанасьевич помечал своих литературных евреев, чтобы для понимающих читателей не оставалось никаких сомнений, о ком идет речь.

Заключает трилогию повесть "Собачье сердце". Чудакова пишет, что после читки повести один из присутствующих сказал:

"Это первое литературное произведение, которое осмеливается быть самим собой".

Точнее оценить писательскую честность повести невозможно. Немудрено, что "Собачье сердце" было напечатано в СССР только в 1987 году, с началом горбачевских реформ. Повесть — фантастическая притча, все ее персонажи и коллизии глубоко символичны. Дом, где живет профессор Преображенский, — аллегория добольшевистской России. Здесь царит гармония, и мудрый и благородный хозяин в окружении верных слуг занят полезным делом. В этот уютный мир вламываются нищие чужаки, утверждающие, что знают, как создать новый "справедливый" порядок, и начинают устанавливать свои правила жизни. Чужаков олицетворяет невесть откуда взявшийся Швондер. Для определения его национальности Булгаков посчитал достаточными специфическую фамилию и копну вьющихся волос. Не будь Швондера, Шариков, возникший в результате эксперимента профессора, так бы и оставался вороватым хамом со звериными повадками, время от времени досаждающим своему создателю. Но под влиянием Швондера Шариков превращается в чудовище, поверившее, что ему полагаются права распоряжаться чужим имуществом и чужими жизнями.

"Я бы этого Швондера повесил бы, честное слово, на первом суку… сидит изумительная дрянь в доме, как нарыв", — говорит уважаемый профессор, который до того, как Швондер начал внушать Шарикову всяческие глупости, был решительным противником насилия.

Возможно, в 1925-м Булгаков видел в советской действительности какие-то предпосылки реставрационных изменений. Во всяком случае, он чувствовал антисемитский потенциал, накапливающийся в народе, и через своего любимого героя то ли предупреждал, то ли угрожал: евреи, берегитесь! Сегодня вы натравливаете Шариковых на приличных людей, а завтра кто-нибудь натравит Шариковых на вас, и от вас останутся "только рожки да ножки". Если не считать этих "рожек", Булгаков в "Собачьем сердце" обошелся без "дьявольщины" и прочей эзотерики. Все это в изобилии имеется в последнем, признанным главным, сочинении писателя — романе "Мастер и Маргарита"…

Окончание следует

"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")

https://www.isrageo.com/2014/05/15/sarst893/