..Есть легендарные полотна, а есть люди — легенды, по чьим линиям жизни вдумчивый наблюдатель прочтет не меньше, чем в экспрессивной драматургии их произведений. Так фигура Пикассо, его творческая и, в не меньшей мере, личная жизнь остается фундаментальным источником рефлексий человека эпохи постмодерна
Инга РАДОВА
Какие подробности приходят на ум при упоминании имени Пабло Пикассо? Бьюсь об заклад, прежде всего то, что он — самый "дорогой" художник в истории. Действительно, Пикассо — первый, стоимость картины которого превысила 100 миллионов долларов. В 2010 году на нью-йоркском аукционе Cristie’s неизвестный заплатил 106 500 000 долларов за картину с изображением Марии-Терезы Вальтер "Обнажённая, зелёные листья и бюст" 1932 года. Это полотно возглавило рейтинг самых дорогих на тот момент произведений искусства, проданных с молотка. В 2015 году был установлен новый абсолютный рекорд для произведений искусства, продаваемых с открытых торгов — картина Пабло Пикассо "Алжирские женщины (версия О)" ушла за рекордные 179 365 000 долларов.
Когда количество нулей в ценнике перестает распалять воображение, мы вспоминаем то, что составило истинную славу Пикассо — его новаторство, гениальную способность меняться до неузнаваемости, оставаясь при этом органичным всякому движению мозаики своего художественного калейдоскопа. Художнику удается расширить узкие рамки обыденного восприятия зрителя, приводя его в состояние когнитивного диссонанса, а значит — к ломке стереотипов.
Сам маэстро был, как кажется, абсолютно беспощаден к себе, как к художнику. Его видение того, каким образом он должен реализовывать себя в искусстве соответствует, по моему мнению, словам Жак Дерриды: "Я ежеминутно меняю кожу ради истины". Именно по этому, при ретроспективном взгляде на его работы разных лет, возникает ощущение, что их писали разные же художники. Кажется, весь пафос творчества Пабло Пикассо в попытке уловить и зафиксировать многофактурность и причудливый круговорот смыслов, составляющих ткань бытия.
Наконец, третье, о чем особенно хорошо осведомлены вездесущие папарацци и скандалезные таблоиды — это репутация Пикассо, как человека крайне неаккуратного и непоследовательного в отношениях с женщинами. Поведение художника, личности во всех ипостасях свободной, раскрепощенной, который говорил и делал, что хотел, этого мачо, который выгонял возлюбленных, когда уставал от них, и поныне раздражает многих.
Перебирая в памяти эти факты, мы делаем лишь несколько остановок на замысловато петляющей линии жизни маэстро, позволяя самому волнующему погружаться в мутные воды Леты. Например, редко кто обращает внимание на то, что по факту рождения маэстро был андалусийцем — а это, на мой взгляд, многое объясняет в его бунтарском, свободолюбивом характере и творчестве.
Любимая Пикассо коррида, настоящее фламенко, уникальный, формировавшийся веками местный мультикультурализм, превосходная архитектура и солнечные пляжи — вот она, Андалусия! Эмоциональные, жизнерадостные жители этой части Испании выше всех благ мира ценят удовольствие и не желают попадать в зависимость от времени, ибо оно покушается на свободу, а свобода есть роскошнейшая составляющая удовольствия. Они не любят политику. Перефразируя название знаменитой музыкальной комедии с участием Мэрилин Монро, они любят то, что погорячее. Сексуальность и ревность — рецепт классического андалусийского любовного напитка. И, если правда, что культурная и социальная среда, особенно в детстве, оказывает на человека сильнейшее формирующее влияние, то, безусловно, оно сказалось и на Пикассо.
Говоря о феномене Пикассо, неизменно приходится прибегать к превосходным степеням, ибо даже по количеству предпосланных ему осуждений и откровенной ругани он превзошел всех. Язвительная критика художника безгранична. Как всякий гений, Пикассо был бит ею всегда: его честили за "Гернику", признанную ныне сильнейшим пацифистским произведением, клеймили за "Авиньонских девиц", картину, на которую полвека спустя смотрят, как на одну из важнейших в истории современного искусства. Но оскорбительнее всего была критика "позднего Пикассо", т.е. работ (в том числе и графических серий), относящихся к периоду 50-60-х годов.
Неприятие вызвала необузданная откровенность образа вечной женственности, которую воспевал не горячий юнец, а девяностолетний старец. Возможно, сама мысль об этом вызывала отвращение к работам: "это неудовлетворенная похоть, трансформировавшаяся в омерзение", писали о них. Впрочем, были люди, оценившие особое обаяние и смелость новых образов. Вот что рассказывает Элен Пармелин, французская писательница, близкая подруга Жаклин Рок, последней жены и Музы художника: " Он всегда одинаково говорил о сексе. Это было частью его характера, его полной откровенностью, как в рисунках, так и в высказываниях. Делая гравюру, он мог, например, сказать: "Ну-ка посмотри, что она здесь вытворяет!". Эти рисунки больше похожи на комикс, где люди с невыразимым наслаждением отдаются страсти. Его изображения женщин меня не шокируют, а трогают. Это тот интерес, который испытывает художник и мужчина к женщине. Это восхваление, дань женщине".
Сверх того, Пикассо обвинили в ниспровержении классических традиций. Дело в том, что художник тогда экспериментировал с классикой. Он брал отдельные сюжеты и воссоздавал их на качественно новой основе, новой стилистике, преломляя их через собственную эстетику. Так, например, картина "Завтрак на траве" Эдуарда Мане была переведена в область графики, лишившись первоначального цвета и композиции. Живописность уступила место линеарной трактовке. Пикассо опрокинул сюжет в современность, чтобы переосмыслить, взглянуть на него другими глазами. Это был диалог со старыми мастерами, диалог традиции и современности.
Со временем его поздние вещи всё же получили заслуженное признание, а иначе не могло быть: умный человек с чувством юмора и любовью к прекрасному не может ни влюбиться в неистовые, притягательные, ироничные образы, исполненные страсти и фривольной буффонады. Их дух передает поэзия Пикассо. Да-да, этот вечный тореро с горящим взглядом, противник всех мыслимых условностей, человек, показавший в зеркале искусства безумному в чудовищной жестокости веку его нутро, в 55 лет начал писать стихи — свободные, спонтанные тексты, близкие к тому, что в практике сюрреалистов называлось "прозостих".
В них Пабло Пикассо воссоздал мир таким, каким он бывает в лучшие свои минуты: гармоничным, беззаботным, ликующим, созидающим, но и столь хрупким: "вот хлебная крошка так нежно положенная ее пальцами на краешек неба настолько голубого дышащего будто это морская раковина вместо небес флейтист взмахивает крыльями с каждой цветущей весенней каплей которые превращают в клочья ее платье и окно раздувается и заполняет комнату и уносит парящие в воздухе ее длинные волосы".
