Светлая вам память, Николай Алексеевич…
Мария Ивановна Глумова, наш преподаватель физики, была цыганоманка, или, если хотите, цыганофонка. Это выяснилось уже потом, когда я на год устроился в школу делопроизводителем, не поступив с первого раза в театральный.
Директор разрешал мне проводить уроки взамен захворавших педагогов, но я никогда – ни разу за год! – не осмелился заменить слегшую Марию Ивановну или самого директора, преподававшего математику.
В шумной учительской часто закипали споры и продолжались келейными разговорами — на чердаке, где была оборудована тайная курилка.
Там, поднявшись над суетой, педагоги иногда сплетничали об артистах, но в ненастные годы, когда не было сериалов, а большое советское кино было представлено почти небожителями – судачить, в общем, особых поводов не было. Ругали эстраду – но это дело никогда не теряло святости: ни в пору фараонов, ни в эпоху «Аншлага», ни в нынешние времена, когда за неисчислимостью персоналий надежнее честить всех эстрадников скопом.
Одно имя, правда, лучше было не поминать даже легкой шуткой: за Николая Сличенко Мария Ивановна Глумова могла убить человека. И я помню, как она целовала в коридоре свою коллегу, одарившую ее пластинкой боготворимого артиста. А однажды, напрасно заподозрив во мне скепсис по отношению к цыганскому пению, огорошила меня резкой фразой:
«Сразу видно, что не русский человек! Разве можно не любить цыганских романсов».
В моей актерской жизни я никогда не изменял своего почтительного отношения к цыганским артистам, а с Николаем Алексеевичем Сличенко встречался в концертах бессчетное количество раз. И свидетельствую, что это величайший мастер! И очень хороший человек — любимый всеми, без исключения. Голос его по-прежнему красив и силен. Только очень жалко, что до него нет никакого дела нашим «форматным» развлекателям.
Из дневника Котельника, 4 апреля 2010 г.
