Итак, началось! Жительница Холона Варда Фокс стала первым "йеменским ребенком", нашедшим биологических сестер, благодаря банку данных ДНК организации "MyHeritage". Активисты борьбы за раскрытие секретов, связанных с таинственными смертями детей репатриантов из Йемена, Балкан и ряда других стран, уверены, что случившееся – только первая ласточка. О том, как произошла встреча трех сестер, разлученных на шесть с лишним десятилетий, рассказала на страницах газеты "Маарив" журналистка Илана Штотленд. Мы предлагаем нашим читателям краткий пересказ статьи
Петр ЛЮКИМСОН
…Телефон в доме 62-летней Офры Мазор зазвонил рано утром, она как раз села завтракать.
— Госпожа Мазор? – раздался в трубке молодой голос. – Говорят из "MyHeritage". Вы сдавали анализ ДНК для поисков вашей биологической родственницы?
— Да, где-то полгода назад, — ответила Офра. – А что такое?
— Извините, если я говорю невнятно, но мы тут все очень волнуемся… Кажется, мы нашли вашу родную сестру. Ошибки практически быть не может, специалисты дали стопроцентную точность, и все же позвольте задать вам несколько уточняющих вопросов. Скажите, в каком году родилась ваша покойная мать?
Ответа на первый вопрос оказалось достаточно.
— Да, это она! – сказала девушка на другом конце телефонного провода. – Когда вы хотели бы встретиться со старшей сестрой?
Дальше, наверное, стоит предоставить слово самой Офре Мазор.
— С самого детства, — рассказывает женщина, — мать говорила, что если мы встретим на улице девочку, похожую на нас, чтоб мы знали: она наша родная сестра. Разговоры о том, что у нас была сестра, но ее отобрали, мама вела постоянно на протяжении всей жизни, вплоть до последнего дня. Она так часто рассказывала ту давнюю историю, что мы выучили ее наизусть.
История, в общем-то, совсем немудреная. Мать Офры, Йохевед, репатриировалась вместе с родителями и множеством братьев и сестер из Йемена. Семья, по словам Офры, была очень религиозной. Как и всем репатриантам, Йохевед приходилось браться за любую работу – то собирать фрукты в кибуцных садах, то малярничать в новостройках. Во время очередной такой работы она и познакомилась с уроженцем Тель-Авива Шаломом Хайоном, служившим в армии водителем грузовика. Йохевед было 17, Шалому – 18, и, думается, о том, что случилось дальше, догадаться нетрудно.
Страстная любовь вскоре привела Йохевед к беременности. Узнав об этом, отец выгнал девушку из дома, но Шалом и не думал бросать любимую на произвол судьбы. Когда Йохевед была на шестом месяце беременности, влюбленные подали в Тель-авивский раввинат заявление на вступление в брак. Свадебный обряд назначили на июль 1950 года, чтобы Йохевед на момент бракосочетания исполнилось полных 18 лет, но невеста разрешилась здоровой девочкой за неделю до назначенной даты. Рожала она в тель-авивской больнице "Адасса".
Спустя два дня после родов Йохевед сообщили, что ее готовят к выписке. Не зная, как быть, молодая мать посреди дня вышла из больницы и поехала на армейскую базу к Шалому, чтобы тот помог ей забрать ребенка в приготовленную им квартиру. К вечеру Шалом и Йохевед приехали в больницу и сказали медсестрам, что готовы забрать ребенка.
— Какого еще ребенка?! Не было никакого ребенка! — ответила медсестра. – О чем это вы, дети, говорите (Шалом и Йохевед были тогда так молоды, что на самом деле выглядели подростками)?
Молодые родители попытались настоять на том, чтобы ей выдали новорожденную дочь, но медсестра упорно делала вид, что не понимает, о чем речь. Когда Шалом и Йохевед стали скандалить, медсестры пригрозили вызвать полицию. Словом, молодой паре пришлось уйти из больницы без дочери…
В последующие годы у Шалома и Йохевед Хайон родились еще четверо детей – два сына и две дочери. В судьбе этой семьи было немало горьких страниц. В 39 лет Йохевед попала в тяжелую аварию и все оставшиеся тридцать лет жизни была прикована к инвалидному креслу. Шалом внезапно скончался в возрасте 47 лет. Оба брата Офры тоже умерли довольно рано, так что из старшего поколения семьи остались только она и ее сестра Малка Леви.
— Отец и мать постоянно говорили о том, что у нас есть старшая сестра, что мы должны продолжать ее поиски и обязательно найдем, — продолжает рассказывать Офра. – Дело дошло до того, что во время учебы в школе я заподозрила одну из своих подруг, которая была внешне очень на меня похожа, в том, что она и есть моя пропавшая сестра. Я стала уговаривать ее проверить версию, но она, в конце концов, разозлилась и сказала: "Отстань! Я точно знаю, что я не приемыш, а родная дочь моих родителей!" Мама очень тяжело умирала от рака, но жаловалась в последние дни даже не на боли, а на то, что так никогда и не увидит лица своей первой дочери. Случившееся оставило страшную травму не только в душе наших родителей, но и в наших душах. И травма эта продолжает саднить даже сейчас, когда нашлась Варда.
Пытаясь докопаться до правды, я отправилась в архив больницы "Адасса" и нашла список рожениц лета 1950 года. Увидела там личные данные матери, напротив данных стояла дата родов, и вся запись была подчеркнута карандашом. Я увидела, что там есть еще записи, подчеркнутые карандашом. Было ясно, что это не случайно. Но когда я спросила, что означает подобное подчеркивание, работники архива ответили, что ничего не обязаны мне объяснять, и вообще — им запретили давать мне какую бы то ни было информацию.
Когда "MyHeritage" объявила о создании банка ДНК родственников пропавших йеменских детей, Офра Мазор была одной из первых, кто сдал необходимый анализ. А спустя несколько месяцев в эту организацию пришла сдавать анализ Варда Фокс, не особо рассчитывавшая на положительный результат.
— О том, что я не родная, а приемная, я стала догадываться лет в шесть, — рассказывает Варда. – Я была единственным ребенком в семье, мои родители — типичные ашкеназские евреи, и на их фоне моя смуглая кожа особенно контрастировала. В детском саду и в школе меня иначе как "теймания", то есть еврейка из Йемена, никто не назвал. В результате я рано начала задумываться над тем, почему меня так дразнят, и как вышло, что я не похожа на родителей. Когда мне было 12 лет, родители, наконец, признались, что удочерили меня в полугодовалом возрасте. Их заверили, что родная мать родила меня вне брака и бросила умирать в больнице. У меня нет никаких претензий к приемным родителям, я росла в очень обеспеченной семье и поистине ни в чем не знала отказа. Как я сейчас понимаю, меня даже излишне баловали. Но вместе с тем меня с детства угнетала мысль о том, что где-то живут мои настоящие мама и папа, а я даже не знаю, как они выглядят. Это была поистине незаживающая рана. А позже мне стало понятно, что я – одна из тех самых "йеменских детей". Так что, повторяю, претензий к приемным родителям у меня нет, зато претензии к государству — огромные: как оно могло с нами так поступить?! И кто ответит за это преступление?!
Уже познакомившись, сестры обнаружили, что в прошлом какое-то время жили совсем недалеко друг от друга: у Варды Фокс была квартира на тель-авивской улице Шенкар, а Офра в это время жила на Дизенгоф. Не исключено, что они не раз сталкивались в магазинах или на улице, но не замечали друг друга. Теперь им предстоит заново наладить семейные связи, которых в силу обстоятельств просто не существовало: Варда собирается познакомить детей и внуков Офры, Малки и двух покойных братьев со своими двумя детьми, девятью внуками и (пока) четырьмя правнуками. Семья получается совсем не маленькая.
Трагическая история, начавшаяся 68 лет назад, похоже, подошла к счастливому финалу. Остается надеяться, что вскоре мы узнаем еще немало таких историй. Это — тот гнойник в истории государства, который рано или поздно должен был прорваться. Но вот насчет того, что лучше поздно, чем никогда, можно поспорить. Потому что порой, увы, бывает слишком поздно.
https://www.isrageo.com/2015/07/22/kidn_1000-2/
