Была удивлена и обрадована, получив приглашение на семейное торжество в гостиницу в стиле "ируах кафри", расположенную на севере Израиля в Нижней Галилее между городами Тверия и Бейт-Шеан, где река Иордан вытекает из Кинерета
Елена ЛЕЙБЗОН-ДУБНОВА
Подумалось: "Какое счастливое совпадение!". Ведь совсем недавно вернулась из двухдневной экскурсии с остановкой именно в этом отеле и ещё была полна самых теплых воспоминаний о прелестном уголке на берегу озера Кинерет. С первой же встречи ощущалось — внешний облик этой уютной маленькой гостиницы сельского типа соответствовал слову "усадьба". Одноэтажные белые домики, живописно разбросанные среди зеленых зарослей и ухоженных тропинок, были окаймлены, словно живой изгородью, стройными пальмами и величественными эвкалиптами, разросшиеся кроны которых бережно укрывали отдыхающих от палящих солнечных лучей.
Но главное достояние отеля — Кинерет, гордость и краса Израиля: небесно-голубое, с синей дымкой на горизонте, всего в пяти минутах ходьбы от домиков. Влечет к себе, обещая прохладу в знойное израильское лето. Это место на южном берегу озера, на перекрестке дорог, ведущих на север, всегда привлекает к себе много туристических молодежных групп, которым импонирует его непритязательность, возможность переночевать или даже просто побыть в нем всего несколько часов, передохнуть — и продолжить свой маршрут. Одна группа сменяет другую, но неизменным остается смех, шутки и беспечность, столь характерные этой прекрасной поре жизни. И не удивительно, что именно этот очаровательный уголок выбрала племянница, чтобы отметить бат-мицву — двенадцатилетие дочери: место как нельзя лучше подходило для этой цели.
На семейное торжество (а это был прекрасный повод собраться вместе и провести конец недели в праздничной субботней обстановке) съехались наши с сестрой дети, их семьи и подрастающее третье поколение — внуки. Мы с гордостью смотрели на эту поросль. И наши мысли совпадали: какие прекрасные ответвления нашего семейного древа выросли за эти годы и как глубоки корни, которые нам посчастливилось пустить в этой земле, на нашей исторической родине!
Чувство принадлежности к ней особенно остро ощутила после уже упомянутой экскурсии. За окнами автобуса мелькали неповторимые по красоте пейзажи: ухоженные поля сменяли оливковые рощи, цитрусовые плантации. Страна была подобна большому цветущему саду. И, глядя на эту красоту, трудно было поверить, что всего лишь сто лет назад, — ну что такое век для истории! — край этот выглядел жалким и убогим, лишенным жизни, земля была заболочена, с редкой рахитичной растительностью. Невольно приходили на память слова Ивана Бунина, посетившего в те годы Палестину: "На Сионе за гробницей Давида видел я провалившуюся могилу, густо заросшую маком. Вся Иудея — как эта могила… В мире нет страны с более сложным и кровавым прошлым".
Фотографии, которые мы видели в музеях поселений, — эти живые свидетели прошлого, сурово и без прикрас рассказывали о нелегкой жизни халуцим, их ежедневной борьбе за эту землю, безмерной цене, которую они заплатили за законное право владеть ею, — заставляли ценить настоящее и сопереживать прошлому. И ещё долго после посещения кладбища, расположенного рядом с отелем, звучали во мне трагические строки поэтессы Рахель, похороненной на берегу воспетого ею Кинерета:
Если Господня воля —
Мне вдали от тебя
скитаться —
Я вернусь, о Кинерет,
Позволь мне
Хоть в могиле
рядом остаться…
Экскурсия, о которой хочу рассказать, обещала быть насыщенной и очень интересной. Нам предстояло повторить путь, который проделала группа из десяти известных раввинов более ста лет назад. "Маса рабаним" ("Путешествие раввинов") — под таким названием вошла в историю Израиля эта поездка, выпавшая на начало 1913 года (5674-го по еврейскому календарю). Инициатором ее был Авраам-Ицхак Кук — в то время главный раввин Яффо и сельскохозяйственных поселений Эрец-Исраэль. Среди участников этой исторической поездки был и главный раввин Иерусалима шестидесятипятилетний рав Йосеф-Хаим Зоненфельд, ярый противник нового ишува, не принимающий образ жизни халуцим, резко и беспощадно осуждающий их за полный отход от еврейских традиций. Но, испытывая глубочайшее уважение к раву Куку, он принял его приглашение. В компании этих важных раввинов были и блестящий ученик самого рава Кука — рав Яаков Харлап, и рав Йонатан Гурвиц, обеспечивший финансирование поездки. В дальнейшем к ним присоединились раввины Тверии, Хайфы и Цфата.
Можно представить, насколько нелегкой — и морально, и физически, — была их миссия. За месяц группа (а в ее составе были и далеко не молодые люди) пересекла полстраны: от Яффо до северной оконечности Метулы. Более двадцати сельскохозяйственных поселений лежало на пути их следования: Хедера, Зихрон-Яаков, кибуц "Кинерет", Мерхавия, Пурия, Рош-Пина, Цфат… И так — до крайнего севера тогда еще турецкой провинции Палестина.
В разыгравшемся воображении представляла себе эту группу: вот они в длинных черных сюртуках, в меховых "штраймлах" (праздничных головных уборах ортодоксальных евреев) сидят, глубоко задумавшись. Со времен Первой алии 1882-1903 годов это была первая попытка религиозного мира проложить мостик взаимопонимания между старым и новым ишувами. Переезды совершались на поездах, на конных экипажах и телегах, некоторые участки пути преодолевались пешком. Основная цель поездки — укрепить поселенцев в соблюдении шаббата, законов семейной чистоты и законов, связанных с обработкой земли.
Передвигаясь по бездорожному захолустью Османской Империи, они ощущают всю сложность своей миссии. Но были готовы перенести все трудности ради того, чтобы наладить контакты с соплеменниками.
Наша экскурсия началась с посещения Зихрон-Яакова — крупного населённого пункта на хребте Кармель неподалеку от Хайфы, созданного в 1882 году членами организации "Ховевей Цион" ("Любящие Сион"). Впрочем, этот мошав изначально назывался Заморин, но в 1886-м его переименовали в Зихрон-Яаков — тем самым была увековечена память отца Эдмонда Ротшильда в знак глубокой благодарности барону за его филантропическую деятельность. Здесь поселились евреи из Румынии, которые первыми в новом ишуве начали выращивать виноград и производить вино. Поэтому не случайно Зихрон-Яаков считается родиной израильского виноделия.
Знакомство с историей этого населенного пункта началось с просмотра фильма о бароне Ротшильде, его большой любви к Эрец-Исраэль, бесценном вкладе в развитие нашей страны. А затем, вслед за экскурсоводом, мы направились в сторону старой части поселения. И вот перед нами кладбище. Почерневшие, покосившиеся от времени замшелые мацевот гнездятся, тесно прижавшись к друг другу. Странные могилки, похожие на маленькие квадратики. "Детские захоронения, — поясняет экскурсовод. — Дети всегда были самыми уязвимыми: голод, холод, малярия безжалостно косили их. Нередко в одной семье из десятка детей в живых оставался только один ребенок". Он указал на крайнюю могилу с едва сохранившейся надписью "Паута". Экскурсовод пояснил: "Младенец женского рода. Фамилия — Аронсон… А здесь похоронена ее старшая сестра, умершая через полгода после первой. Тоже Аронсон".
Стараемся поспеть за прекрасно владеющим историческим материалом экскурсоводом, уверенно ведущим нашу группу. Перед нами — два реставрированных памятника, их отделяет от других железная ограда, создавая впечатление семейного захоронения: мать и дочь. И опять — Аронсоны. Читаю: "Сара Аронсон — легендарная героиня подпольной организации НИЛИ (аббревиатура слов "Нецах Исраэль ло ишакер" — "Вечность Израиля не обманет" — Е.Л.-Д.). Героиня книги Дворы Омер "Сара, гиборат НИЛИ".
Помню, как мои дочери плакали, читая эту ставшую израильской классикой книгу. Я тогда завидовала им. Они сопереживали героям своей страны, а мы… Как далеки мы были в их возрасте от истории своего народа!
А теперь мы стояли у памятника героине Израиля, и оживала для нас легенда ее жизни. Мы словно слышали ее слова, рвущиеся под пытками: "Вы меня можете разрезать на куски, я ничего не скажу. Я — дочь древнего народа, давшего миру мудрость и пророков". Ее последние слова прозвучали как завещание тем, кто остаётся: "Вызволите страну. Убей себя, но не сдавайся!".
Члены этой подпольной организации наивно верили, что англичане, приход которых они хотели ускорить, будет дружественным и лояльным по отношению к евреям. Но они ошиблись: их подпольная деятельность во имя Израиля не нашла поддержки у жителей Зихрон-Якова.
Проходя по главной улочке города, как бы видела: соседи следят из-за опущенных занавесок за разыгравшейся трагедией: окровавленную Сару турки волокли по главной улице. Они, даже по-человечески жалея ее, не могли выразить своих чувств — хорошо знали, как жестоко карали османы.
Делегация раввинов побывала в этих местах значительно раньше описываемых событий и была тепло встречена жителями Зихрон-Якова. Они, как представители Первой алии, еще сохранили связь с традициями, еврейством. И приезд раввинов такого уровня восприняли как оказанную им большую честь.
В отличие от них члены кооператива Мерхавия встретили делегацию раввинов с нескрываемой враждебностью. "Бишвиль ма батем? — с вызовом выкрикнул один из них. — Для чего пришли? Напрасны ваши усилия, вы здесь ничего не добьётесь, вы не сможете на нас повлиять!" В момент появления раввинов в столовой воцарилась напряженная тишина. Ситуация накалялась. Казалось, столкнулись лицом к лицу два непримиримых лагеря: вот они стоят — халуцим, пионеры, первопроходцы, представители нового мира, и раввины, которых они воспринимают как старый, отживший мир, против которого восстали.
Мы, зрители этой драмы, по другую сторону экрана чувствовали себя вовлеченными в конфликт и с волнением ждали его развязки. И стали свидетелями высочайшего душевного величия, проявленного раввином Куком: "Ло бану лэашпия, бану лихиёт мушпаим".
Этот ставший известным ответ рава Кука не был его тактическим приемом. Он сумел, как никто другой в то время, оценить историческую роль халуцим в деле возрождения страны, увидеть колоссальный потенциал, заложенный в этой алие. И поэтому своим ответом подчеркнул, что пришли они не убеждать, но понять, приблизиться…
Бежавшие от постылого галута, от черты оседлости, от процентной нормы и погромов, в большей части своей, выходцы из традиционных семей, халуцим отбросили свое еврейство ради высокой цели: построить там, на Востоке, пусть маленькую, но свою страну. Ни голод, ни малярия, ни арабские пули не останавливали их на этом пути.
Как-то попались мне очень характерные для алии тех лет, записки из дневника незнакомки, написанные накануне ее восхождения в Эрец-Исраэль. "Послезавтра пойдем навстречу новой жизни. Хочу только одного: пусть она будет тяжелой и суровой, только не серой. Хочется верить, что дорога будет благополучной, мы доберемся до желанной цели, будущее не обманет, и во мне всегда будет живо сознание, что мы не потратили попусту свои жизни". И вот эта безбожная алия, чей девиз был "Авода зу — хаейну" ("Эта работа — наша жизнь"), возрождала страну, создавала чудо-поселения. И среди них — Мерхавию. Её название — из пророческих строк псалма царя Давида: "Из теснин бед воззвал я к Господу — в ответ вывел меня Господь на простор" (118:5).
"Мерхавия" — в переводе на русский "простор". И действительно: когда через гостеприимно распахнутые ворота вступаешь во владения первой сельскохозяйственной кооперации в Изреэльской долине, тебе словно передаётся это чувство простора. Начинаешь понимать настроения тех, первых, когда они оказались хозяевами этой земли…
Аллея кипарисов-старцев (им ведь за сотню лет!) ведет в знаменитый "Большой Двор". Созданное в 1910 году по чертежам Александра Барвальда и при непосредственном участии профессора-экономиста и социолога Франца Оппенгеймера (оба — выходцы из Германии) поселение поражает чёткой планировкой, опередившей свое время: первая в стране водонапорная бетонная башня, экспериментальные поля по новейшей агрономической технологии. И, конечно, во всем — истинно немецкий порядок.
"Большой двор" использовался как коровник и молочная ферма. Здесь же были амбары для хранения зерна, столовая, пекарня и курятник, где позднее птичницей работала Голда Меир.
А вот и гордость Мерхавии: клуб "Горен" — альтернатива синагоге. В нем пели, выпивали, танцевали гопачок, вели споры о смысле жизни и новом облике еврея-социалиста. Обо всем… но только не было тут места для иудейских праздников, еврейских традиций.
Эти понятия члены кооператива полностью вытравили из своей жизни. Не случайно в дальнейшем Мерхавия стала одним из первых социалистических кибуцев, положивших начало этому движению в стране. В многочисленных встречах с халуцим, в задушевных беседах с ними рав Кук пытался объяснить, насколько важно исполнение заповедей, связанных с Эрец-Исраэль: шмита, трумот и маасрот. Как истинно ортодоксальный еврей, он не мог идти на компромисс в этих вопросах и всеми силами пытался остановить катастрофически быстрое духовное падение людей, которых искренне ценил и любил. А любил он каждого еврея, каким бы он ни был — это была отличительная черта рава Кука.
"Поднимайся ввысь, человек, великая сила заложена в тебе, есть у тебя крылья ветра, крылья орлов", — писал он в одном из своих стихотворений, ставшем популярной песней. На встрече в поселении Пурия он, переодевшись сторожем, на разгоряченном коне внезапно ворвался в круг танцующих, словно один из них, и принялся гарцевать. Этим неожиданным поступком рав Кук хотел показать присутствующим: мой ортодоксальный облик, характерный для религиозного мира, несущий традиции наших общих с вами предков — не препятствие к взаимопониманию.
Из рассказов очевидцев и фотохроник тех лет предстает в новом свете рав Кук: не только как блестящий раввин, философ и поэт, но главное — как Человек, опередивший свое время. Думается, семена, брошенные еще в ту знаменитую поездку, и само великое его наследие, называемое "Орот", осветившее многим путь, продолжают давать свои всходы. Сегодня синагоги в кибуцах — обычное явление.
Благодаря этой экскурсии мы познакомились с представителями легендарной семьи Куракиных — геров, примкнувших к еврейскому народу. Вспоминаю с улыбкой курьез, который произошел в музее Мерхавии. Перед нами выступил потомок этой семьи. Внешний облик: высокие, огромного размера сапоги, крупные руки, мощные бицепсы — все говорило за то, что перед нами мужчина, но имя — женское. Мелькнула мысль: неужели поменял свой пол на женский? Он начал рассказывать историю своей семьи, и в этот момент с ним произошла метаморфоза: появились прекрасные ямочки на щеках, засияли голубые глаза, лицо осветила улыбка. Оказалось, она — четвертое поколение семьи Куракиных, славившихся на всю округу своим высоким ростом и мощным телосложением, приводившими в трепет местных арабов. Семью уважали не только за силу, но и за хорошо налаженное хозяйство, честность и деловитость.
А впереди нас ждала еще одна встреча с не менее легендарной семьей прозелитов — Дубровиных. Дорога вдоль Кинерета, петляя, привела нас в Рош-Пину, которую называют "праматерью поселений" — один из первых сионистских населенных пунктов в Верхней Галилее. Этот пасторальный уголок рядом с Цфатом расположен на возвышенности. Маленькие одноэтажные домики, узкие улочки, мощенные круглым, будто отполированным за эти годы камнем. Он и сегодня сохранил свой первозданный вид.
Наш короткий визит закончился, и мы двинулись к поселению Йесод а-Маала (переводится как "начало подъема"). Его название — из фрагмента ТАНАХа: "Ибо в первый день первого месяца [было] начало выхода из Вавилона, и в первый день пятого месяца он пришел в Иерусалим, так как благодеющая рука Бога его была над ним." (Эзра; 7:9).
Чем дальше продвигались на север, тем быстрее менялся ландшафт: за окнами мелькали огромные дубы, лавровые деревья поражали своей благородной статью, склоны холмов были покрыты плантациями оливковых деревьев. Ощущение прохлады, идущее с Галилейских гор, подсказывало: мы близки к долине Хула, где когда-то находилось заболоченное озеро, частично осушенное сегодня. Здесь и расположена усадьба-музей Дубровиных. С первой минуты создается впечатление, что хозяева только недавно покинули этот теплый уголок: кухонная утварь сияет, все начищено, надраено до блеска, станок для пряжи готов к работе. Казалось, что и комнаты, обставленные добротной дубовой мебелью, ждут с минуты на минуту своих "балабатыше" — хозяев.
С историей семьи Дубровиных, прибывшей из Астрахани в 1903 году, мы имели возможность познакомиться по фотографиям, развешанным по стенам. Вот и глава рода: Йоав (Андрей) Дубровин, его сыновья — славянские лица с солидными бородами и пейсами, все с покрытой головой, как того требует иудейский религиозный обычай. Рядом с ним его жена Рахель (Агафона) с дочерьми, все они в платочках, в скромных, закрытых нарядах. Многие из них ушли из жизни раньше времени — заболоченные малярийные места, очагом которых было озера Хула, подобно Молоху, взимали свои жертвы. Но Йоав Дубровин держался и дожил до 105 лет. Он любил этот народ, любил эту страну и израильтяне ответили ему взаимностью: в их усадьбе создан музей, в котором трепетно, по крупицам, собрано все, что имеет отношение к этой семье.
Здесь переплелись прошлое с настоящим: пасторальный свадебный зал с хупой под открытым небом, прекрасная столовая, где нет отбоя от посетителей. И не только эти атрибуты увековечили семью Дубровиных: они оставили прекрасно налаженное хозяйство — и сегодня на всю округу славятся сливы с их плантаций. А в соседнем поселении Йесод а-Маала хранится свиток Торы, которую привез из России на свою новую, долгожданную Родину гер Йоав Дубровин.
Мы возвращаемся после двух дней экскурсии домой усталые, но наполненные новыми впечатлениями. Наш путь теперь пролегает с севера на юг. Клонится к закату день, земля, разогретая под солнцем, отдает окружающим свое тепло: пахнет травой и скошенным сеном. Минуя Кинерет, бросаем прощальный взгляд на голубое чудо: с высоты озеро подобно дорогому камню в зеленой оправе. Как бы хотелось сейчас увидеть странствующих раввинов и спросить у рава Кука: "Квод а-рав, посмотрите вокруг, узнаете ли вы эти места?".
И вдруг, — о чудо! — слышу я (нет, не может быть сомнений — это голос рава Кука): "Задолго до меня этот расцвет предвидел пророк Амос, а писал он словами Всевышнего: И возвращу Я изгнанных народа моего, Израиля, и отстроят они опустевшие города, и поселятся в них и будут пить вино их, и разведут сады и будут есть плоды их. И насажу Я их на земле их, и не будут они больше вырваны из земли своей, которую Я дал им"…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")
