Человек, всю жизнь проживший под чужой маской
Петр ЛЮКИМСОН
…Несколько дней назад я снова встретил его там, где и полагается встречаться людям нашего возраста, — у кабинета врача. За десять с лишним лет, которые прошли с момента нашего знакомства, он изменился до неузнаваемости: сморщился, стал словно меньше ростом, с трудом передвигался на своих венозных ногах и, самое главное, совершенно перестал походить на Элвиса Пресли. Хотя кто, скажите, видел старого Пресли?..
Во время нашей первой встречи он был уже изрядно потрепан, но все еще молодцеват, в зауженных брючках, в курточке характерного фасона, с бакенбардами — сходство с Элвисом Пресли было настолько явным, что не заметить его было нельзя. Тогда мы тоже сидели в длинной очереди к врачу, разговорились, и он рассказал мне свою историю.
Вряд ли нужно говорить, что в 1960-1970-х годах популярность короля рок-н-ролла Элвиса Пресли была фантастической во всем мире, но в Израиле просто зашкаливала за все мыслимые границы. Внезапная смерть Элвиса в 1977 году привела тогдашнюю израильскую молодежь, да и не только молодежь, в состояние истерии. В стране стали проводить конкурсы двойников Пресли, и тут-то и выяснилось, что герой этой истории, родившийся от мамы-"марокканки" и отца-"поляка", похож на великого певца, как две капли воды. С соответствующей прической и одеждой он был практически неотличим от "оригинала". Вдобавок у него оказался столь же сильный голос бархатного тембра, так что когда он пел, казалось, что на сцене стоит живой Пресли.
После того, как мой знакомец выиграл конкурс двойников, его пригласили на телевидение (в Израиле тогда был только один телеканал) — взяли интервью и дали возможность спеть. И к нему пришла настоящая слава! Его стали приглашать на сборные концерты наряду со звездами израильской эстрады того времени. Он давал и сольные представления, не брезгуя ресторанами и барами, лишь бы хорошо платили.
В 1979 году он отправился в США, где прожил два года, очень неплохо зарабатывая в качестве "абсолютного двойника Элвиса Пресли" — недостатка в желающих попасть на его выступления не было, и он вернулся домой с деньгами, на которые купил дорогущий "вольво". При желании он мог бы приобрести и квартиру, но желания не возникло — он продолжал жить с мамой в старой "амидаровской" квартире в одном из городов Гуш-Дана.
Хотя популярность Пресли постепенно шла на спад, и у публики появились новые кумиры, наш герой по-прежнему находил рестораны, пабы и дома культуры, где его с удовольствием привечали и готовы были платить, пусть и чуть меньше, чем раньше. И происходило все это теперь не в Тель-Авиве и не в Иерусалиме, как прежде, а все дальше и дальше от центра.
Вряд ли нужно говорить, что все эти годы у него не было недостатка в поклонницах, и женщины менялись в его жизни со скоростью оборота виниловых пластинок на проигрывателе. Но в 1990 году, когда ему стукнуло тридцать пять, с ним произошло то, что хотя бы раз случается в жизни каждого мужчины: он по-настоящему влюбился. Влюбился так, что потерял голову и предложил любимой руку и сердце.
"Да кому ты нужен, жалкая подделка?!" — эти слова любимой прозвучали, как пощечина.
Для того, кто в течение многих лет не знал отказа, удар был тяжелым, если не сказать смертельным — он пронес его через всю жизнь. Тогда же он впервые задумался о том, что пришло время сделать поворот в карьере. Он стал формировать свой репертуар на основе израильской и американской эстрады, но даже в новых песнях все равно оставался абсолютным двойником Элвиса Пресли — двигался, как "оригинал", делал те же ужимки и самое страшное — так же пел! В конце концов, он понял, что за десять с лишним лет окончательно превратился в тень или, точнее, в раба "короля рок-н-ролла" и уже не мог освободиться от этого рабства.
В 1990-х годах жизнь нашего героя покатилась под откос. Сам он связывал это с любовной трагедией, но, думаю, все было куда проще: Элвис Пресли и его двойник постепенно становились никому не нужными и не интересными. Иные юноши пели иные песни, "вольво" выглядел уже не так шикарно, как прежде, и стал барахлить, а женщины вдруг перестали обращать на него внимание.
К моменту нашего знакомства он все так же жил с мамой в "амидаровской" квартирке. У него еще бывали концерты — в дешевых ресторанчиках, домах культуры в городах развития… И в домах престарелых — там еще помнили, кто такой Элвис Пресли, бурно аплодировали его двойнику, и с очередного выступления он уходил в приподнятом настроении: карман грели 500, а иногда и больше шекелей, и казалось, что еще не все потеряно. Иногда его приглашали петь на свадьбах, но, разумеется, не в качестве основного певца, а так, на один номер — для экзотики.
Но все больше времени уходило на ухаживание за мамой, которая день ото дня чувствовала себя хуже, пока у нее не отказали ноги… Вдобавок, у него тоже возникли проблемы со здоровьем, и стало трудно давать даже те немногие концерты, на которые его еще приглашали.
Но, знакомясь с людьми, он по-прежнему первым делом спрашивал:
"Как вы думаете, кого я вам напоминаю?.."
Этот же вопрос он задал врачу, к которой мы стояли в очереди — она сама мне об этом со смехом рассказала, когда я вошел в кабинет сразу после "Пресли".
И вот теперь мы встретились вновь. За те годы, что мы не виделись, он изменился так разительно, что я его не сразу узнал. Мы разговорились. Он рассказал, что у него совсем плохо с ногами, он с трудом ходит, получил инвалидность от "Битуах леуми" и, конечно, уже давно нигде не выступает. Совсем недавно умерла мама, и, грешно говорить, это несколько облегчило ему жизнь: хотя у мамы была помощница, ему все равно приходилось за ней ухаживать, а с каждым днем это становилось все труднее. С другой стороны, теперь он остался совсем один, и как жить дальше, непонятно… Да и сколько ему осталось, с его-то проблемами со здоровьем!
Я слушал его и думал, что по большому счету, он, наверное, отнюдь не бесталанен, мог, если бы захотел, найти свое место на израильской эстраде, и тогда все в его жизни сложилось иначе. Но он решил пойти самой легкой из дорог — стать двойником, не поняв, что это означает отказаться от самого себя. Удивительное сходство с Элвисом Пресли стало его проклятием, и теперь уже ничего с этим не поделаешь…
[nn]
