Исполняется 17 лет со дня завершения операции по сносу еврейских поселений в секторе Газы и Северной Самарии. Многим читателям наверняка памятны те события, но, думается, стоит о них напомнить и заодно провести параллели между Израилем 2005 и 2022 годов
Петр ЛЮКИМСОН
КАК ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ…
"Итнаткут" — одностороннее размежевание с сектором Газы – часто называют "планом Ариэля Шарона", но это не совсем так. Впервые о необходимости ухода из Газы и сносе поселений Северной Самарии еще в 2002 году заговорил Хаим Рамон, а на выборах 2003 года эта идея стала основным пунктом программы нежданно-негаданно возглавившего партию "Авода" мэра Хайфы Амрама Мицны. Ариэль Шарон как раз противопоставил этой идее лозунг "Дин Нецарим — дин Тель-Авив", означавший, что статус одного из самых изолированных поселений сектора Газы — Нецарим — для него ничем не отличается от статуса Тель-Авива.
Однако за год, прошедший после весомой победы "Ликуда" на выборах, многое изменилось. Было проведено несколько успешных, но сопровождавшихся горькими потерями антитеррористических операций. Против Ариэля Шарона и его сыновей Гилада и Омри были возбуждены дела по подозрению во взяточничестве и коррупции. Скончался в Париже, отсидев много месяцев в блокаде, Ясер Арафат. И осенью 2003 года министр торговли и промышленности Эхуд Ольмерт неожиданно заговорил о том, что для решения проблемы террора в секторе Газы оттуда нужно просто уйти и запереть границу на замок. Это был пробный шар, вызвавший весьма позитивный отклик в израильских СМИ и у представителей левого политического лагеря. Сразу после заявления Ольмерта журналисты обратились к Ариэлю Шарону с вопросом, не говорит ли тот от его имени, но премьер категорически отверг такое предположение. И вдруг… 18 декабря 2003 года, выступая на Герцлийской конференции, Шарон заявил, что намерен принять историческое решение и ради укрепления безопасности страны в одностороннем порядке покинуть сектор Газы, снеся созданные там евреями поселения.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
С этого момента отношение к Ариэлю Шарону СМИ и истеблишмента страны начало заметно меняться: из "сторонника оккупации" и "подозреваемого в тяжких уголовных преступлениях" он на глазах превращался в борца с этой самой оккупацией и лидера, решившего двигаться по пути мирного урегулирования израильско-палестинского конфликта. Симпатии к нему усилились еще больше после того, как 3 февраля 2004 года премьер сообщил, что твердо намерен претворить свое решение в жизнь ближайшие год-два. Теперь уже никто не вспоминал о нависших над Ариэлем и Гиладом Шаронами уголовных делах: все масс-медиа Израиля были заняты исключительно обсуждением нового плана главы правительства.
Между тем, лидеры поселенческого движения выразили резкое возмущение столь резким виражом премьера, решившим грубо нарушить свои же предвыборные обещания. И в обществе развернулась дискуссия на тему "Что может нам принести односторонний выход из Газы". Противники плана утверждали, что ХАМАС немедленно объявит это своей победой, чрезвычайно усилит позиции в Газе и в ПА в целом, а потерю ЦАХАЛом контроля над происходящим в секторе использует для наращивания инфраструктуры террора, создания новых ракет, и тогда под обстрелом окажется не только Сдерот, но и весь юга страны, включая Ашкелон, Ашдод и Беэр-Шеву. Сторонники плана называли такие утверждения бредом и спешили заверить израильтян, что ни одна ракета никогда не долетит до Ашкелона, не говоря уже о чем-то расположенном дальше. Зато когда последний израильский солдат покинет сектор, никто в мире больше не сможет обвинить еврейское государство в оккупации Газы. Израиль снимет с себя всю ответственность за жизнь ее жителей, сэкономив миллиарды шекелей, а любой ракетный удар оттуда встретит такую жесткую реакцию с нашей стороны, что у террористов навсегда исчезнет желание продолжать обстрелы. Да им будет и не до этого: ведь теперь они вынуждены сосредоточиться на решении проблем сектора, и ХАМАС неминуемо переключится с террористической на экономическую и политическую деятельность.
В марте-апреле 2004 года Совет поселений Иудеи, Самарии и Газы начал готовить кампанию общественного протеста в надежде, что к ней присоединятся сотни тысяч израильтян. По аналогии с недавней "оранжевой революцией" в Украине было решено, что этот цвет станет символом протеста, его участники наденут оранжевые майки, а лозунги на плакатах и транспарантах будут выведены на оранжевом фоне. Одновременно Шарон, приняв условие депутатов и активистов "Ликуда", согласился на проведение референдума по вопросу об одностороннем размежевании среди членов своей партии. Референдум состоялся 2 мая 2004 года, и его результаты были однозначны: 39,7% ликудников проголосовали за выход из Газы, 59.5% против. Только премьер вскоре заявил, что представляет не "Ликуд", а всю нацию, поэтому итоги внутрипартийного референдума его ни к чему не обязывают. Попытки провести в Кнессете закон о всенародном референдуме провалились, не набрав необходимого большинства…
Затем наступило 25 июля 2007 года, когда свыше 13000 израильтян соединились в живую цепь от КПП "Эрез" до Стены плача с требованием остановить продвижение плана Шарона. По всей стране покатилась волна демонстраций, и 14 октября они прошли одновременно на сотне важнейших перекрестков в десятках городов страны. По самым скромным оценкам, суммарно в них приняли участие свыше 100.000 человек. Ариэль Шарон тем временем шаг за шагом продвигал в Кнессете Закон о размежевании, попросту увольняя единоличным решением тех министров, которые отказывались проголосовать в его поддержку. Это был поистине беспрецедентный шаг, и в Израиле заговорили о диктатуре.
Читайте в тему:
На том этапе старшая дочь автора этих строк, которой только-только исполнилось 17, активно включилась в борьбу против размежевания, мне не оставалось ничего другого, как к ней присоединиться, поэтому я хорошо помню запруженную демонстрантами почти от начала до конца улицу Яффо (1 ноября 2004 года). Помню и появление в преддверии Хануки огромной палатки протеста в Иерусалиме (7 декабря 2004 года), многотысячные демонстрации возле Кнессета (3 и 30 января 2005 года). Наверняка были и другие акции, которые просто ускользнули от моего внимания или не сохранились в памяти. Разумеется, я помню плакаты, наклейки и листовки той поры с лозунгами "Размежевание взорвется вам лицо", "Еврей не изгоняет еврея!", "Есть у нас любовь, и она победит!" Я видел людей, участвовавших в этих акциях, я до сих пор помню их прекрасные одухотворенные лица. Они на самом деле были движимы верой в Бога и свои идеалы и беззаветной любовью к Земле Израиля. Но уже тогда стало ясно, что им не удалось заразить своей любовью основную часть общества.
Самая большая из организованных противниками размежевания демонстраций собрала 200.000 человек. Это много, но это был далеко не весь народ. Борьба против плана Шарона превратилась исключительно в борьбу религиозных сионистов и небольшой группы светских, которых относили к правым радикалам. Большинство народа предпочитало верить словам Шарона о том, что ни одна ракета никогда не упадет на Ашкелон, и либо вообще не задумывались о своем отношении к его плану, либо горячо его поддерживали, повторяя мантры о выгоде, которой размежевание обернется для Израиля. Шарон прекрасно чувствовал эти настроения и взял курс на раскол "Ликуда" и создание новой партии "Кадима", ядро которой составили преданные ему Эхуд Ольмерт, Ципи Ливни, Авраам Гиршзон и ряд других министров. Среди тех, кто решил идти с Шароном до конца, неожиданно оказалась и чрезвычайно популярная тогда Марина Солодкина. Новым начальником генштаба ЦАХАЛа был назначен горячо поддерживавший размежевание Дан Халуц.
Примерно во второй половине марта, когда стало понятно, что премьер не намерен останавливаться, наряду с продолжающимися демонстрациями, маршами и молитвами небольшие группы молодежи начали перекрывать важнейшие автотрассы – сначала на 15-20 минут, затем на час и более. Большинство участников этих акций составляли активисты движения "Бней-Акива", юноши и девушки 14-20 лет. И вскоре полиция стала их не просто задерживать, но арестовывать, возбуждая против мальчиков и девочек в оранжевых футболках уголовные дела по обвинению в бунте против постановления правительства. В июне 2005 года счет арестованных подростков шел уже на сотни, некоторым суд вновь и вновь продлевал арест, так что они задержались в КПЗ на несколько месяцев.
ЗАБЫТЬ И ПРОСТИТЬ?
Израильские СМИ тем временем взяли курс на еще более массированную поддержку плана Шарона и демонизацию поселенцев. В большинстве газет утверждалось, что поселенцы подбивают солдат в вязанных кипах выполнять приказ по сносу поселений, что они готовят вооруженное сопротивление, что якобы получили от раввинов разрешение стрелять в военнослужащих ЦАХАЛа и т.д.
Накал ненависти к поселенцам в те дни достиг апогея. Хорошо помню, как мои дочери, старшая и младшая, 9-летняя, отправились в Рамат-Авив раздавать на перекрестках листовки с призывом возвысить свой голос против сноса поселений в Газе. Когда младшая подошла к машине, за рулем которой сидела показавшаяся ей очень симпатичной женщина, и протянула ей листовку через окно, у той началась истерика. "Не прикасайся ко мне, ты, мерзость! Убери свой грязный листок, тварь!" — причала она, видимо, приняв мою девочку, уроженку Тель-Авива, за поселенку.
Эта сцена очень напугала дочку. Она впала в состояние ступора, затем разрыдалась и потом еще долго вспоминала пережитое.
Хорошо помню и то, как было решено провести большую демонстрацию в Сдероте и оттуда двинуться в расположенный на границе с Газой Кфар-Маймон. Среди тех, кто собрался на эту акцию, была и моя старшая (сын тогда был в армии, на сирийской границе, иначе он наверняка бы к ней присоединился). Когда они с подругами попытались сесть в автобус "Эгеда", идущий в Сдерот, выяснилось, что все рейсы в этот город отменены. Стали искать маршрутное такси, и – о чудо! – нашли, но не успели рассесться по местам, как появились полицейские, велели водителю выйти из микроавтобуса, а затем силой выволокли пассажиров.
Но остановить следующий в Сдерот огромный поток машине было невозможно. Водители легковушек и микроавтобусов по возможности подхватывали всех желающих, на трассу были выведены автобусы туристических компаний, и в результате к вечеру (выйдя рано утром из дома) дочь с подругами добралась до Сдерота, а затем и до Кфар-Маймона. И там, и там к этому времени просто яблоку было негде упасть.
Командующий Южным округом полиции генерал Нисо Шахам выстроил на границе стену из полицейских и отдал приказ использовать любую попытку прорыва через заслон или даже просто намек на насилие со стороны поселенцев для их разгона с применением силы. "Я хочу увидеть их кровь! Много крови!" — добавил Шохам, и его слова, будучи услышанными и записанными кем-то из журналистов, попали в СМИ.
Демонстрация в Кфар-Маймоне 20 июля 2005 года вдохнула новые силы и надежды в противников размежевания.
"Нельзя опускать руки! Все еще можно повернуть назад! Бог не допустит и в последнюю минуту сделает так, что этот план станет неосуществимым!" — помнится, говорили ораторы на митингах.
Теперь демонстрации проходили почти ежедневно, против них выстраивались заслоны из полицейских и солдат — армию готовили к будущему противостоянию.
За две недели до начала операции въезд в Газу был заблокирован, чтобы желающие противостоять размежеванию не смогли прийти на помощь жителям сносимых поселений. Тем, кто был готов заблаговременно и добровольно покинуть свой дом, дополнительно к компенсации предлагался бонус в 50.000 долларов, но это условие приняли только несколько семей.
А затем наступила ночь с 14 на 15 августа, когда началась насильственная эвакуация еврейских жителей сектора Газы. Вопреки прогнозам, поселенцы не сделали ни единого выстрела. Самое отчаянное сопротивление было оказано в Неве-Дкалим, Кфар-Даром и Ацмона, но и оно не вышло за пределы гражданского. Самым грозным оружием, которое использовали защитники поселений, оказались целлофановые пакеты с краской.
22 августа все было кончено – из 21 поселения не осталось ни одного. Последними были жители Нецарим – того самого, статус которого, если верить Шарону образца 2003 года, ничем не отличался от Тель-Авива.
На следующий день пришла очередь располагавшихся на севере Самарии Санура, Хомеша и Ганим. За сутки до этого были арестованы более 150 человек, заподозренных в организации сопротивления сносу. Среди них – сотрудник Института им. Вайцмана Игорь Печерский, известный израильский психиатр Вадим Ротенберг и его жена Наталья.
Тогда же выяснилось, что изгнанникам попросту негде жить. Их спешно селили в общежитиях, школах и домах культуры разных населенных пунктов, собирали для них еду, игрушки, белье. Несколько десятков семей разбили лагерь в парке возле Центрального тель-авивского автовокзала. Помню, как дочки принесли оттуда ворох белья и одежды и сказали жене, что все это надо срочно перестирать. Затем вычистили холодильник и кухонные шкафы поехали обратно – кормить. Вечером явились с десятком детишек, которым надо было искупаться…
Но уже на следующий день мэр Тель-Авива Рон Хульдаи потребовал, чтобы все поселившиеся в парке семьи в течение 24 часов покинули город, поскольку их пребывание в палатках незаконно. И это притом, что в центре Тель-Авива в течение многих месяцев существовал палаточный городок, а в том самом парке у вокзала еще на протяжении десяти лет в палатках и самодельных сарайчиках будут жить представители "золотой молодежи", и никто им слова не скажет.
Тут самое время поговорить о том, что история выселения жителей Гуш-Катифа – пожалуй, одно из самых ярких свидетельств двойных стандартов, которых придерживается правящая элита и масс-медиа.
Многим наверняка памятны демонстрации возле резиденции главы правительства на иерусалимской улице Бальфур. Нет, я сейчас не о том, как выглядели и какие лозунги выдвигали демонстранты. Я о том, что они неоднократно пытались прорваться в резиденцию премьера, перекрывали ведущие к ней улицы, отказывались выполнять указания полиции, оказывали блюстителям порядка силовое сопротивление и т.д., не говоря уже о массовом нарушении утвержденных правительством карантинных норм. Но СМИ и политики левого лагеря приветствовали эти демонстрации как проявление демократии, и ни один из участников акций не был арестован. Ну, несколько раз задержали кого-то на пару часов – и все. Точно также не задерживала полиция и членов эфиопской общины или активистов движения инвалидов, многократно и надолго перекрывавших главные магистрали страны. А 14-15-летних подростков, участвовавших в акциях протеста против размежевания, ни один из которых не имел уголовного прошлого, не просто задерживали. Их отправляли под арест, к ним не допускали адвокатов, словно речь шла о матерых террористах, и срок их содержания под стражей по распоряжению начальника Особого отдела прокуратуры Шая Ницана продлевался снова и снова. Некоторые, как уже говорилось, провели в тюрьме четыре месяца без предъявления обвинения, что является вопиющим нарушением закона. И затем многие годы над ними висела угроза суда.
Кстати, одним из таких арестованных был нынешний лидер партии "Ционут а-датит" Бецалель Смотрич.
Трое арестованных подростков и их старший товарищ – 20-летний Шломо Малка были арестованы за перекрытие трассы в апреле 2005 года, просидели за решеткой до августа, затем по прямому указанию Шая Ницана против них было подано обвинительное заключение, и начался суд, дливший четыре года! В какой-то момент судья Иерусалимского мирового суда Рахель Шалев-Гарталь потребовала от прокуратуры отозвать обвинительное заключение, отметив в своем постановлении, что обвиняемые участвовали в легитимной акции общественного протеста, тогда как по отношению к ним было совершенно множество нарушений закона, начиная с лишения их возможности защиты. Однако Шай Ницан не успокоился и приказал подчиненным опротестовать решение мирового суда в окружном. Тот вернул дело судье Шалев-Герталь с требованием принять другое, "более взвешенное" решение.
На следующем заседании суда представитель прокуратуры Дан Бахат потребовал приговорить обвиняемых к нескольким годам тюремного заключения. "С какой стати?! – возмутилась судья. – Речь идет о группе молодых людей, действовавших в соответствии со своими идеалами! В результате их действий никто не пострадал. Все они – нормативные граждане. Я требую, что вы пересмотрели свое требование и предложили более легкое наказание!" Бахат заявил, что ему нужно проконсультироваться с начальством, через некоторое время вернулся в зал судебных заседаний и повторил, что требует самого сурового наказания. "Я чувствую, что кто-то в прокуратуре рассматривает это дело как личное", — заметила судья. Когда же Дан Бахат с негодованием отверг это предположение, она осмотрела зал, заметила, что в нем сидят журналисты, и добавила: "Мои дети учатся в одной школе с детьми Шая Ницана. Некоторое время назад в школе было родительское собрание, и я воспользовалась оказией, чтобы подойти к господину Ницану и выразить соболезнование в связи с недавней кончиной отца. В ответ он заметил:
"Насколько я понимаю, к тебе скоро вернется одно дело".
Это было за месяц до решения окружного суда. Не значит ли это, что прокуратура пыталась вне стен суда оказать незаконное давление на судью?!"
Эти слова были услышаны и попали в газеты. Что не помешало Ницану позднее занять пост госпрокурора.
В связи с годовщиной размежевания в правом лагере вспомнили эту историю, показательную, но не единственную. Как тут было не вспомнить и многие другие случаи, когда полиция, суды, прокуратура и иные государственные органы демонстрировали приверженность двойным стандартам?
17 ЛЕТ СПУСТЯ…
Прошли годы, но история ухода Израиля из сектора Газы и трех поселений Самарии остается кровоточащей раной и продолжает разделять израильское общество на два лагеря. Этот уход привел к тому, что сотни семей на многие годы остались без постоянной крыши над головой и без работы, потеряв все, что имели, и у многих так и не нашлось сил начать заново. Тысячи в течение многих лет нуждались в помощи психологов. Этот уход породил "молодежь холмов" и кризис в отношениях между поколениями в среде религиозных сионистов.
Иногда я оглядываюсь назад и вспоминаю, какая судьба постигла тех, кто вместе с Ариэлем Шароном активно поддерживал размежевание.
Давно отсидели свое Моше Кацав, Эхуд Ольмерт и Авраам Гиршзон – первый за весьма странное изнасилование, двое других – за взятки и коррупцию. Дан Халуц был вынужден подать в отставку после провалов во Второй ливанской войне и скандала вокруг махинаций с акциями. Нисо Шохам отбывает наказание за сексуальные преступления… Бесславным оказался политический финал Шауля Мофаза, ставшего во главе "Кадимы" и с треском проигравшего выборы. Дольше всех из "проводников размежевания" в политике продержалась Ципи Ливни, но и окончание ее карьеры славным никак не назовешь.
И еще один показательный факт: нашелся лишь единственный представитель левого лагеря, который признал, что одностороннее размежевание было глубоко ошибочным шагом, и выразил сожаление по поводу того, что поддержал его. Это был Шимон Перес. Увы, равной ему по масштабу фигуры в левом лагере так и не появилось.
[nn]
