История на исходе субботы
И что за наказание эти колесные оси у телег? Вечно они ломаются в самом неподходящем месте и в самое неудобное время! До Гуры-Кальварийской, где жил Хаим, оставалось каких-нибудь десять верст, и на тебе, лопнула ось. Нет, починить ее не составляло труда, пару часов и готово. Беда лишь в том, что этих часов у Хаима не было, подступала суббота, и пришлось провести ее не дома, в кругу семьи, а на постоялом дворе среди случайных людей.
Ехал Хаим с ярмарки в Луково, большого города в девяноста верстах от Гуры. Хорошо расторговался, накупил подарков для семьи и денег выручил немало, полный кошель серебряных монет. Ну, подарки перед субботой он отнес к себе в комнату на постоялом дворе, а с деньгами решил поступить по иному. Выяснив, кто самый большой богач в местечке, он поспешил к нему, ведь до субботы оставалось меньше часа.
Нельзя сказать, что на душе у Хаима было спокойно, но принятое решение казалось ему самым благоразумным. Да, оставить у богатого человека деньги на субботу правильно и надежно, ведь богач спокойнее отнесется к сравнительно небольшой сумме, которую нес Хаим. Все, разумеется, относительно, для бедняка это целое состояние, но не для человека, проживающего в большом каменном доме на центральной площади местечка.
Увидев длинную бороду и хасидскую одежду реб Тейвеля, Хаим перевел дух, а узнав, что богач регулярно посещает цадика Йеуду Арье-Лейба Алтера в Гуре, успокоился окончательно. Хасиды одного ребе почти родственники. Поэтому он не стал брать с реб Тейвеля расписку, просто вручил ему кошель, сказав, сколько там монет.
– Ну, к чему пересчитывать? – широко улыбнулся богач. – Вот, я кладу ваш кошель в несгораемый шкаф и запираю его. Где сейчас положил, там после завершения субботы и возьму. Не стоит беспокоиться.
Суббота прошла на удивление удачно. В синагоге Хаим приняли с большим уважением, словно раввина или мудреца. Посадили у восточной стены, почтили третьим, почетным вызовом к Торе, наперебой зазывали в гости на все три трапезы. И молились хорошо, спокойно, вдумчиво молились. А и в самом-то деле, куда торопиться в субботу?
Реб Тейвель сидел неподалеку от Хаима, тоже у восточной стены, как и подобает уважаемым людям, и каждый раз, встречаясь с гостем глазами, ободряюще улыбался.
Проступили на фиолетовом небе три ледяные звезды, полный месяц засиял над местечком. Кончилась суббота, Хаим расплатился с хозяином постоялого двора, сложил на телегу вещи и поехал к реб Тейвелю. Тот встретил его очень приветливо, усадил за стол, лично принес стакан чая и тарелочку с печеньем.
– Ну, как вам у нас понравилось, реб Хаим? – спросил он, когда гость, произнеся благословение, съел ломтик хрустящего тейгелах и запил его душистым, свежезаваренным чаем.
– Очень понравилось, – честно признался Хаим. – Хорошие тут люди, добрые, сердечные.
–Да-да, – согласно закивал реб Тейвель. – Люди у нас поистине золотые, совсем не такие, как в больших местечках. Я вот, что думаю, чем крупнее город или село, тем хуже живущие в нем люди. А уж почему так получается, – он удрученно развел руками, – объяснить не могу.
Они немного поговорили о покое, царящем в маленьких местечках и о суматохе и нервической обеспокоенности, правящей в городах. Затем Хаим допил чай, благословил еду и попросил любезного хозяина вернуть ему кошель.
– Кошель? – тот посмотрел на Хаима с явным недоумением. – Какой кошель?
– С серебряными монетами! – воскликнул Хаим, чувствуя, как его сердце ухает в глубокую яму. – Который я передал вам на хранение перед началом субботы.
– Ну что вы, любезный мой реб Хаим, – широко улыбнулся богач. –Вы действительно говорили со мной о кошеле и собирались вручить его на хранение, но ушли за ним и не вернулись Я ждал вас до самого начала субботы и едва поспел к началу вечерней молитвы.
– Что вы такое говорите! – вскричал Хаим. – Вы взяли у меня кошель, положили в несгораемый шкаф и сказали: не нужно даже пересчитывать монеты, где сейчас положил, там после завершения субботы и найду.
– Ну, такого просто не могло быть, – укоризненно покачал головой богач. – Я не мог взять на хранение кошель, не пересчитав его содержимого. Спросите любого жителя нашего местечка, все в один голос заявят, что не мог так себя повести!
– Побойтесь Бога, реб Тейвель! – закричал во весь голос Хаим. – Это ведь двухмесячный заработок, вы оставляете мою семью без куска хлеба!
– Послушайте, реб Хаим, – ледяным тоном произнес богач. – Вы, решили, что если я хорошо к вам отнесся, то теперь можно меня облапошить? Ищите простаков в другом месте. Однако если ваша семья находится в стесненных обстоятельствах, я, как хороший еврей, готов дать пожертвование. Одну, нет, две серебряные монеты. Только прошу вас, прекратите этот дурацкий пуримшпиль с мнимым кошелем!
И ничего не помогло Хаиму, ни крики, ни угрозы, на слезные мольбы. Трясясь ночью в Гуру, он тысячу раз проклинал себя, что не взял у этого негодяя расписку. Бил кулаком по ногам, по лбу, закатывал самому себе оплеухи, да такие, что слезы текли из глаз. И плакал, да, плакал от обиды и отчаяния. Ведь доказать он ничего не мог, и не мог объяснить как он взрослый, умудренный жизнью человек сумел совершить такую примитивную ошибку, поверив внешнему виду собеседника.
Вернувшись в Гуру, он рассказал о случившемся каждому встречному, но толку от его рассказов никакого не вышло. Деньги не вернулись, и с этим надо было жить дальше. С разочарованием и болью, но жить дальше.
Прошло несколько лет. Реб Тейвель существенно обеднел. Нет, до нищеты ему было еще ох, как далеко, но из богача он превратился в человека, с трудом сводящего концы с концами. Сжав зубы, он терпеливо дожидался удачной возможности, рассчитывая снова ввинтиться в дело всеми силами своей души, всем накопленным за годы умением, всей волчьей хваткой, дабы вернуться к прежнему богатству.
И вот, случай представился. Тейвель собрал имевшуюся наличность, остатки украшений жены и дочерей и был готов начинать. Но прежде чем прыгнуть в воду, он отправился к ребе Йеуде Арье-Лейбу за благословением.
– Итак, чего же ты хочешь? – произнес цадик, прочитав квитл.
– Во-первых, я прошу снять с меня подозрение в невозвращение кошеля, якобы взятого на хранение. Мало того, что этот бесчестный человек хотел меня облапошить, он еще распустил порочащие слухи. Это повредило деловой репутации, и я прошу у ребе защиты моего доброго имени.
– Так-так-так, – задумчиво произнес ребе Арье-Лейб. – А что же во-вторых?
– Во-вторых, я хотел просить у ребе благословения на открытие трикотажной фабрички в Лодзи. Все уже сговорено, и если дело пойдет я смогу снова щедро жертвовать на бедных.
– Так-так-так, – повторил праведник. – Так-так-так. Про фабричку в Лодзи сказать ничего не могу, тебе надо посоветоваться с тем, кто разбирается в такого родах делах. Что же касается доброго имени, то немедленно, прямо сейчас, ты обязан отыскать реб Хаима и вернуть ему взятые на хранение деньги.
