"Эй, ты реабилитирован…"

Вставай, страна огромная, вставай, страна погромная…

Эфраим БАУХ

 

В прошлое канули времена горбачевской перестройки. Процесс пошел. Удивительное дело: как только был демонтирован сталинизм, оказавшийся лишь верхним слоем прогнившей луковицы, вскрылся и всплыл на поверхность сплошно гнилью – ленинизм.

Вся эта трагическая эпопея, длившаяся семьдесят лет, подобно фантомной боли, еще долго будет терзать психическое здоровье населения самой большой по территории страны, и сниться ему будет не "крейсер "Аврора", а неисчезающий фантом вышки и вохры (военной охраны) над всеобщей казармой.

Донской монастырь я посетил в 2007 году, в бытность свою в Москве, на встрече в ПЕН клубе России, в качестве Президента ПЕН клуба Израиля.

Поводом посещения Донского монастыря и, главное, Донского кладбища, был памятник, поставленный 21 сентября 2004 года, на месте предполагаемого захоронения в братской могиле расстрелянных по приказу Сталина руководителей и членов Еврейского Антифашистского Комитета (ЕАК) в подвалах Лубянки, 12 августа 1952 года. Только подумать, что всего через полгода и неделю, 5 марта 1953 года отправился в Преисподнюю наш "достопочтимый корифей", о котором в концлагерях, сначала из уст в уста, затем в полный голос шел крик радости – "Ус сдох". Скандирование неслось над безмолвными полями усопших зеков по всей России.

Стоял я и вспоминал, как в 1977 году, перед репатриацией в Израиль, приехав в Москву, в марте, посетил Новодевичье кладбище рядом с монастырем. Прошел к могиле выдающегося русского философа Владимира Соловьева, ощутив то ли заброшенность, то ли глоток вечности. Скука гнездилась в мраморных и гранитных вензелях, – на памятниках маршалов и генералов. Могила Шукшина была завалена ветками калины. Гипнотизировала отдельная голова на блюде мрамора, низко срезанная по шею, Никиты Хрущева – памятнике работы гениального Эрнста Неизвестного. Голова была цвета кукурузного початка с выставки достижений народного хозяйства. А вокруг головы – хаос из черных и белых глыб мрамора, тщетно рвущийся выглядеть осмысленным. Странно смотрелись в этой Божьей обители стены, окантованные открытками, размножающимися простым делением и прикрывающими сотни ниш, заполненных урнами с пеплом тех, кто развеивал десятилетиями пепел невинных душ. Десятки отверстых ниш пустовали. Тысячи воинствующих атеистов стояли в двойной очереди – за смертью и разрешением быть почетно замурованным в клетку.

В прахе все на одно безличие.

На открытках лица как мертвые куколки, а издали – нечто безликое, шевелящееся во взгляде и замершее стеклянноглазие.

Выбившие столько зубов – видят осклабившуюся беззубую маску смерти, весело хихикающую: "Запечатают тебя, дружочек, в горшочек". Горшочки с палаческим прахом. Песчаная пыль животных душ, начисто вычеркнутых из Божьей книги. Ужас обыденщины может свести с ума.

У выхода из Новодевичьего кладбища пахло туалетом. Серые сумерки колыхались у фонарей. Летящие электрички ножево свистели разбойным железом над обнаженностью Лужников, покоем Новодевичьего кладбища.

Последнее воспоминание: милиция поторапливает – пора закрывать кладбище. На асфальтовой дорожке был виден старик, идущий к выходу, постукивающий палкой. Не тот ли, из веселой шутки, проходящий с кладбища на кладбище, постукивающий палкой по плитам: "Эй, ты реабилитирован… Эй, ты реабилитирован… Эй, ты реабилитирован…

Теперь, ровно через 30 лет, я стоял один на пустынном Донском кладбище. И поэтому не шепотом, а в полный голос произнес заученную на всю жизнь в юности еврейскую поминальную молитву "Кадиш". Я читал ее за отца, погибшего в Сталинграде, и несколько раз в годовщину расстрела Еврейского Антифашистского Комитета, когда в Израиле собирались близкие погибших и их друзья почтить их память. Выступая на этих печальных сходках, я сказал о том, что, по словам главы ЕАК Соломона Абрамовича Лозовского, следователи вели себя, как настоящие антисемиты, используя нацистскую антисемитскую терминологию.

Стоял я у памятника и вспоминал написанное мной стихотворение в тот приснопамятный 1952 год, несколько странно звучащее сегодня и посвященное 25 узникам, казненным в сталинских застенках:

12 августа 1952

Был странный суд. Был поздний час.

Сидел убийца среди нас.

Мы были все – как на вокзале.

Мы даже слова не сказали.

Все знаки тайные сошлись

На этом бледном человеке.

Он был кургуз, опрятен, лыс

И прятал розовые веки.

Он требовал скорей кончать,

Он даже пробовал кричать:

"Есть справедливость! Нету мести!

Скорей на казнь!" – он даже взмок.

А дом качался, как челнок,

И в завтра нас несло всех вместе.

За окнами редела тьма,

И плыли долгие дома,

И, как ножи, часы стучали.

Он плакал, он сошел с ума…

А мы сидели и молчали.

В те страшные дни евреи едва слышно, почти шепотом, распевали:

Вставай, страна огромная,

Вставай, страна погромная…

Вспоминал я у этого памятника Александра Михайловича Борщаговского, благословенной памяти, известного всем автора сценария к фильму "Три тополя на Плющихе". Его во время очередной антисемитской кампании внесли в список "космополитов", лишили возможности получать гонорары, не распяли, так расплющили. И проживал он с семьей в подвале многоэтажного дома, где по влажным стенам змеились трубы водяного отопления. Помог ему Константин Симонов, послав в командировку на дальний восток, писать роман "Русский флаг".

Наше с ним знакомство случилось в Коктебеле в более для него благополучные времена. И свело нас в Сердоликовой бухте, где я, как говорится, по своей геологической специальности, с женой попал в компанию фанатиков по собиранию камней – сердоликов, халцедонов и топазов. И глава этих фанатиков Борщаговский выклянчил у меня довольно большой сердолик, который мне, как бывает всегда у новичков, попался.

С тех пор началась наша переписка. Он прочитал копию рукописи моего, можно сказать, первого завершенного романа "Остальное: молчание" (последние слова шекспировского Гамлета). Борщаговский написал достаточно обширный отзыв. Рукопись пролежала в издательстве "Советский писатель" и, конечно же, была отвергнута.

Издали роман в Израиле под иным заглавием – "Кин и Орман". Воистину, согласно пословице, не мытьем, так катаньем, роман прикатился в Россию и вместе с другими моими книгами выставлялся на Московских книжных ярмарках.

Александр Михайлович прошел, как говорится огонь, воду и медные трубы, прожив 92 года. Несмотря на возраст, он в последние годы совершил истинный подвиг. Ему, по сути, одному удалось получить доступ к архивам процесса над Еврейским Антифашистским Комитетом. Судя по сценарию к фильму "Три тополя на Плющихе", Борщаговский был драматургом высочайшего класса. Кстати, в справочниках Союза советских, а затем, писателей России он проходит по жанру драматургии.

Борщаговский пишет:

"…Поиски и случай позволили мне хотя бы отчасти открыть загадку уничтожения Михоэлса и Зускина, ареста Полины Жемчужиной… Передо мной все тома стенограммы процесса, все его протоколы в ни разу не нарушенной временной последовательности: закрытое заседание состоялось 6 июля, затем, по настоянию Фефера, повторилось 10 июля, вдогонку письменным сообщениям Фефера, написанным карандашом…"

И еще. В другом месте:

"Если бы Михоэлс и его спутник не были казнены на черносотенный лад ударом кистеня, гирьки или "фомки" в висок, а были застрелены, я бы назвал эти выстрелы стартовыми. Но стартовыми не для нас – в общем, слепых и благодушных современников – а для людей Берии – деловым переходом к энергичным действиям после томительного ожидания и нескольких лет подготовки… Расцвел Донос, взмыл, достигая высот 1937, с той только разницей, что Донос теперь сделался ликующий, публичный, почти горделивый. Вперед вышел ораторствующий клеветник, объятый священным трепетом и гневом. В тюрьму попали сравнительно немногие. На этот раз шло удушение не нравственности, – удушение совести".

Лишь через 44 года, в 1992 году, в газете "Аргументы и факты" (№19) были опубликованы выдержки из секретного письма бывшего тогда Министром внутренних дел СССР Лаврентия Берия в Президиум ЦК секретарю ЦК КПСС Георгию Маленкову. Письмо было полностью скопировано Борщаговским и приведено в его книге "Обвиняется кровь" (часть опубликована в 10-м номере журнала "Новый Мир", за 1993).

Письмо написано советским бюрократическим, циничным языком. Написано хладнокровном стиле разбойников с большой дороги, с явным несоблюдением знаков препинания, но, вероятно, не вразрез с "главным корифеем языкознания" (по лагерному шлягеру Юза Алешковского "Товарищ Сталин, вы большой учёный//, В языкознанье главный корифей//, А я простой советский заключенный//. Не меньшевик, и даже не еврей//…). В свое время, в анкете для членов Совнаркома, Сосо написал – "интеллигент" с одним "л".

"Совершенно секретно…

В ходе проверки материалов следствия по так называемому" делу о врачах-вредителях", арестованных бывшим Министром Госбезопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с общественным деятелем – народным артистом СССР МИХОЭЛСОМ. В этих материалах Михоэлс изображался как глава антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.

Версия о террористической деятельности и шпионской работе арестованных врачей Вовси М.С., Когана Б.Б. и Гринштейна А.М. основывалась на том, что они были знакомы, а Вовси состоял в родственной связи с Михоэлсом.

Следует отметить, что факт знакомства с Михоэлсом был также использован фальсификаторами из бывшего МГБ СССР для провокационного измышления обвинения в антисоветской националистической деятельности П.С.Жемчужиной, которая на основании ложных данных была арестована и осуждена Особым совещанием МГБ СССР в ссылке.

Следует подчеркнуть, что органы государственной безопасности не располагали какими-либо данными о практической антисоветской и тем более шпионской террористической подрывной работе Михоэлса против Советского Союза.

Необходимо также отметить, что в 1943 году Михоэлс, будучи председателем еврейского антифашистского комитета СССР, ездил, как известно, в США, Канаду, Мексику и Англию и его выступления там носили патриотический характер.

В процессе проверки материалов на Михоэлса выяснилось, что феврале 1948 г. (ошиблись на месяц: убийство Михоэлса было совершено 12 января 1948. Еф.Б.) в городе Минске бывшим заместителем Министра Государственной Безопасности Белорусской ССР Цанава, по поручению бывшего Министра Госбезопасности СССР Абакумова, была проведена незаконная операция по физической ликвидации Михоэлса.

В связи с этим Министерством Внутренних Дел СССР был допрошен Абакумов и получены объяснения Огольцова и Цанава об обстоятельствах проведения этой преступной операции. Абакумов показал: "Насколько я помню, в 1948 году Глава Советского Правительства И.В.Сталин дал мне срочное задание – быстро организовать работниками МГБ СССР ликвидацию Михоэлса, поручив это специальным лицам. Тогда было известно, что Михоэлс, а вместе с ним и его друг, фамилию которого не помню, прибыли в Минск. Когда об этом было доложено И.В.Сталину, он сразу же дал указание именно в Минске и провести ликвидацию Михоэлса под видом несчастного случая, т.е. чтобы Михоэлс и его спутник погибли, попав под автомашину. В этом же разговоре перебирались руководящие работники МГБ СССР, которым можно было поручить проведение указанной операции. Было сказано – возложить проведение операции на Огольцова, Цанава и Шубнякова. После этого Огольцов и Шубняков вместе с группой подготовленных для этой операции работников, выехали в Минск, где совместно с Цанава и провели ликвидацию Михоэлса.

Когда Михоэлс был ликвидирован и об этом доложили И.В.Сталину, он высоко оценил это мероприятие и велел наградить орденами, что и было сделано".

Огольцов, касаясь обстоятельств ликвидации Михоэлса и Голубова, показал: "Поскольку уверенности в благополучном исходе операции во "время автомобильной катастрофы" у нас не было, да и это могло привести к жертвам наших сотрудников, мы остановились на варианте – провести ликвидацию Михоэлса путём наезда на него грузовой машины на малолюдной улице. Но этот вариант, хотя был лучше первого, но он тоже не гарантировал успех операции наверняка. Поэтому было решено через агентуру пригласить в ночное время в гости с каким-либо знакомым, подать ему машину к гостинице, где он проживал, привезти его на территорию загородной дачи Цанава Л.Ф., где и ликвидировать, а потом труп вывезти на малолюдную глухую улицу города, положить на дороге, ведущей к гостинице и произвести наезд грузовой машиной. Этим самым создавалась правдоподобная картина несчастного случая наезда автомобилем для людей, возвращающихся с гулянки, тем паче, подобные случаи в Минске, в то время были очень часты. Так было и сделано".

Цанава, подтверждая объяснения Огольцовым обстоятельств убийства Михоэлса и Голубова, заявил: "…Зимой 1948 года в бытность мою Министром Госбезопасности Белорусской ССР, по ВЧ позвонил мне Абакумов и спросил, имеется ли у нас возможность для выполнения одного важного задания И.В.Сталина? Я ответил ему, что будет сделано. Вечером он мне позвонил и передал, что для выполнения одного важного решения правительства и личного указания И.В.Сталина в Минск выезжает Огольцов с группой работников МГБ СССР, а мне надлежит оказать ему содействие.

При приезде Огольцов сказал нам, что по решению Правительства и личному указанию И.В.Сталина должен быть ликвидирован Михоэлс, который через день или два приезжает в Минск по делам службы.

Убийство Михоэлса было осуществлено в точном соответствии с этим планом. Примерно в 10 часов вечера трупы Михоэлса и Голубова завезены во двор дачи Цанава, немедленно сняты с машины и раздавлены грузовой машиной. Примерно в 12 часов ночи трупы были погружены в грузовую машину, отвезены и брошены на одной из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию".

Таким образом, Министерством Внутренних Дел СССР установлено, что в феврале 1948 года Огольцовым и Цанава, совместно с группой оперативных работников МГБ – технических исполнителей – под руководством Абакумова была проведена преступная операция по зверскому убийству. Учитывая, что убийство Михоэлса и Голубова является вопиющим нарушением прав советских граждан, охраняемых Конституцией СССР, а также в целях повышения ответственности оперативного состава органов МВД за неуклонное соблюдение советских законов, МВД СССР считает необходимым:

а) Арестовать и привлечь к уголовной ответственности бывшего заместителя министра МГБ СССР Огольцова С.И. и бывшего Министра Госбезопасности Белорусской ССР Цанава.

б) Указ президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями участников убийства Михоэлса и Голубова отменить.

Л.П.Берия

2 апреля 1953 года ".

По нумерологическому ли, мистическому закону, пять зловещих лет протянулись между двумя датами моего рождения – 13 января 1934 года, убийством Михоэлса, с 12 на 13 января 1948, и 13 января 1953 – "делом врачей-вредителей".

1 декабря 1949 был закрыт Государственный Еврейский театр — ГОСЕТ. 15 июня 49 года из библиотек было изъято 500 книг еврейских авторов на русском языке. В июне 1953 арестованный полковник МГБ Михаил Рюмин который особенно отличился издевательствами над заключенными ЕАК, на допросе дал показания:

"С конца 1947 года в следственной части по особо важным делам начала проявляться тенденция – рассматривать лиц еврейской национальности врагами Советского государства. Эта установка приводила к необоснованным арестам лиц еврейской национальности и обвинению в шпионаже в пользу Америки".

Готовилось ритуальное убийство еврейских интеллигентов.

В печати не было и намека на истинное состояние начала войны с Германией, когда СССР стоял на грани оглушительного катастрофического поражения. Из 170 советских дивизий 124 полностью потеряли боеспособность и были расформированы. Четыре миллиона советских бойцов попали в плен к немцам. Именно тогда "корифей" в отчаянии послал еврейскую делегацию с Михоэлсом во главе в США. Евреи в мире собрали 45 миллионов долларов, евреи Палестины – 800 тысяч долларов. На эти деньги было приобретено 1000 танков и 500 самолетов. Эту свою "слабость" "корифей" евреям простить не мог.

Официальных сообщений об аресте ЕАК не было. Внешне выглядело, как внезапное исчезновение известных на Западе людей.

В Нью-Йорке, в марте 1949, председатель Союза писателей СССР Фадеев лгал, что видел своих еврейских коллег совсем недавно. Молчал и обманывал западных коллег и Илья Эренбург.

В апреле национальный комитет Коммунистической партии США поручил Говарду Фасту, автору всемирно известного романа "Маккавеи – братья мои", предъявить Фадееву в Париже обвинение СССР в "вопиющих фактах – актах антисемитизма", перечислив ему все факты репрессий, исчезновений и антисемитских публикаций в прессе. Фадеев всё отрицал.

В целях дезинформации сотрудники МГБ устроили приехавшему на гастроли в Москву Полю Робсону встречу с идишским поэтом Ициком Фефером, которого переодели в тюрьме и привезли в гостиницу, на встречу с Робсоном. Певец сразу же догадался, что это инсценировка. К тому же, москвичи подсказали. Тем не менее американские левые, зная реальность, продолжали публично лгать и защищать СССР.

Альберт Эйнштейн внес печальную щепотку горечи в те дни, сказав:

"Антисемитизм — это тень еврейского народа".

22 ноября 1955 года был отменен приговор всех осужденных членов Еврейского Антифашистского Комитета, чья трагическая история шаг за шагом воссоздавалась в восьмидесятые-девяностые годы ХХ века. В годы учебы на Высших литературных курсах в Москве, ВЛК, мне шли в руки сочинения Авторханова – "Империя Кремля. Советский тип колониализма", "Загадка смерти Сталина" и, особенно, книга итальянского ученого Джузеппе Баффо "История СССР".

Играй, Михоэлс!