Возвращая незаслуженно забытые имена
Владислав КАЦ, Нетания
Историко-философский институт (ИФЛИ) был образован в июле 1931 года на базе аналогичного факультета МГУ. Как самостоятельное учебное заведение ИФЛИ просуществовал до ноября 1941 года. За это время в стенах института обучалось целое созвездие выдающихся поэтов, писателей, философов, историков, искусствоведов.
Война заставила многих из них сменить профессию. Добровольцами уходили на фронт студенты, выпускники и преподаватели ИФЛИ. В числе первых ушёл на войну выпускник романо-германского отделения литературного факультета Яков Миндин. Он неплохо владел немецким и французским языками, но тем не менее, его направили подучиться на курсы военных переводчиков.
Перед отправкой на фронт Яков побывал у Николая Балашова, своего лучшего друга по ИФЛИ. Он был в военной форме, с авиационными птичками и двумя кубарями в петлицах.
Яков принёс Николаю свой военный паёк, а на расспросы друга по секрету сообщил, что его часть расположена в Ступино, но со дня на день все ждут команду двигаться на запад.
По воспоминаниям академика Н.И.Балашова, через пять–шесть месяцев он получил от Якова открытку. Дабы не привлекать внимание военной цензуры отправитель ограничился общими словами, а кроме того, привёл начальные строки из стихотворения А.С.Пушкина «Арион»:
Нас было много на челне.
Иные парус напрягали,
Другие дружно упирали
В глубь мощны весла. В тишине
На руль склонясь, наш кормщик умный
В молчанье правил грузный челн…»
Поначалу Балашов решил, что у друга всё в порядке. Он жив, поскольку в следующих строках поэта сказано: «Погиб и кормщик и пловец! — Лишь я, таинственный певец, На берег выброшен грозою…».
Николай надеялся со дня на день получить от Якова очередную весточку, но так и не дождался. Открытка оказалась первой и последней.
Николай Иванович Балашов всю жизнь оставался верен памяти друга. Он, в частности, позаботился, чтобы в академическом издании сборника стихов Шарля Бодлера было помещено введение, написанное Яковом Миндиным в давние студенческие годы.
Не раз в печати Балашов делился воспоминаниями «в память не расцветшего до конца молодого филолога, лучшего в Советском Союзе знатока Бодлера, Якова Миндина, погибшего смертью храбрых, в боях с немецко-фашистскими захватчиками в 1942 году в возрасте 23 лет».
Где, когда, при каких обстоятельствах погиб Яков Миндин – этого никто так и не узнал. Через десятки лет стало известно, в составе какой воинской части техник-интендант 2-го ранга Миндин находился на фронте. Как оказалось, он служил переводчиком в 4-м батальоне 2-й маневренной воздушно-десантной бригады (2 мвдбр).
Мне доводилось встречаться с ветеранами 2 мвдбр, дружески беседовать с ними и с их бывшим командиром Героем Советского Союза генерал-лейтенантом Г.Т.Василенко. Должен заметить, что ветераны бригады весьма неохотно рассказывали о пережитом в марте-апреле сорок второго года. Им обидно и больно было вспоминать о том, как крепкие парни становились инвалидами от длительного пребывания на морозе. Ветеран бригады В.Н.Савенков признавался, что плакаты и карикатуры, высмеивавшие немецких солдат, не способных перенести русский мороз, вызывали в нём очень горькие воспоминания о пережитом. К тому же в советских изданиях военно-исторического направления боевая операция, в которой участвовала 2 мвдбр, замалчивались. Многие авторы, включая представителей командования ВДВ СССР, в своих работах не считали нужным упоминать о действиях воздушно-десантных бригад на Северо-Западном фронте.
Вторую маневренную бригаду формировали на территории бывшей автономной республики Немцев Поволжья, в основном, из жителей Саратовской области. Поначалу молодые десантники жили не в палатках и не в казармах. Их разместили в школе и других зданиях посёлка Зельман, все жители которого были недавно депортированы в Сибирь и Казахстан. Спустя полвека ветераны с восхищением отзывались о высоком уровне культуры быта в немецком посёлке.
Туда же, в Зельман, прилетели назначенный командиром десантной бригады Герой Советского Союза капитан Гавриил Тарасович Василенко, и комиссар бригады Мендель Беркович Ратнер. Командир получил боевой опыт в условиях Зимней войны с Финляндией, но никогда не прыгал с парашютом. У комиссара на счету имелось около ста пятидесяти прыжков различной сложности.
По словам Василенко, он лично беседовал с каждым человеком. «До этого – проверка через особый отдел. Бригада шла в тыл и рисковать было нельзя. Средний возраст десантников – 18-19 лет. Только коммунисты и комсомольцы. Беспартийных не было, разве что повара. В составе бригады 3500 человек». Насколько всё сказанное им верно – сказать трудно. Могу лишь подтвердить, что ветераны, с которыми я разговаривал, отзывались о Василенко с уважением, подчёркивая, что на фронте он не пользовался никакими привилегиями и в боях не прятался за спины подчинённых.
Обучение парней, никогда не державших в руках оружие продолжалось до декабря сорок первого года. Их муштровали, чтобы в тылу врага десантники не подвели. Буквально на износ гоняли с полной выкладкой на многокилометровые кроссы. И конечно, усиленно обучали действиям парашютиста в воздухе, правилам приземления, основам рукопашного боя.
1 декабря бригаду перебросили под Москву, в Ступино. Там занятия продолжались. Парашютные прыжки с самолётов совершили все сто процентов личного состава. Каждый солдат по 5-6 раз опускался на землю под куполом парашюта с высоты 800 метров. Готовились к воздушно-десантной операции в тылу противника. По всей видимости, высшее командование планировало молниеносную операцию. Куда и когда – солдатам знать не положено. Лыжи и палки упакованы для погрузки в самолёты. Парашюты уложены для боевого прыжка. Боеприпасы и сухой паёк на трое суток получены. Оснащение бригады было лёгким: из противотанковых средств парашютно-десантные батальоны получили лёгкие миномёты и гранаты. Стрелковое вооружение – винтовки, автоматы, пулемёты…
Командование Северо-Западного фронта разработало план Демянской воздушно-десантной операции, с целью рассечения группировки немецких войск, окружённых южнее озера Ильмень и к востоку от города Старая Русса. Выполнение операции штаб фронта возложил на три воздушно-десантных бригады, усилив их лыжными батальонами.
В последний момент Василенко получил приказ об отмене десантирования бригады с воздуха. К линии фронта личный состав доставят на грузовых автомашинах, после чего батальоны приступят к выполнению боевого задания своим ходом, на лыжах.
Если верить генералу Василенко, боевую задачу ему поставил лично Верховный Главнокомандующий Сталин. Гавриил Тарасович утверждал также, именно Сталин, убедившись, что Северо-Западный фронт не в силах справиться с окружённой 16-й немецкой армией, приказал бросить туда воздушно-десантные бригады.
Штаб немцев располагался в городе Демянске. Из Демянска шла прямая дорога на поселок Лычково. 2-ой мвдбр предстояло захватить Лычково, чтобы тем самым открыть дорогу частям 34-й армии генерала Берзарина к штабу 16-й немецкой армии.
Линию фронта десантники перешли на рассвете 14 марта. Двигались в четыре лыжни. Метрах в 100-150 впереди шли разведчики. Боеприпасы, минометы, военное снаряжение солдаты тащили по снегу на волокушах, всё остальное – винтовки, вещмешки, подсумки, гранаты несли на себе. К деревне Лычково добирались лесами несколько суток. Продукты давно закончились. Предпринимались попытки сбросить десантникам продовольствие с самолётов. Но как только наши самолёты шли на снижение в заданном районе, туда мгновенно устремлялась немецкая авиация.
«Когда шли на Лычково, отлично сработала наша разведка. Оказалось, за нами следует до двух рот немцев. Устроили засаду. Только немецкие лыжники поравнялись с нами – налетели десантники и ножами (без огневого боя) начали кромсать, резать. Перебили много. В плен позабирали. Ну, тех уничтожили потом – с собой же не будешь возить» (Г.Т.Василенко).
Тогда же появились и первые раненые. Тех, кто не мог стоять на лыжах, пришлось транспортировать на импровизированных санях. Их мастерили из нескольких лыж. Поверх стелили сосновые ветки, на которые укладывали раненых. Двое солдат тянули сани, третий помогал сзади, подталкивая сани палкой.
Неожиданной бедой, в разы сократившей число боеспособных воинов, явилось обморожения. Спасенья от этой напасти не было. Отморозивших конечности — ступни ног и руки становилось больше, чем раненых. Небольшой отряд врачей и медсестёр без устали трудился, оказывая им помощь. Возможность поместить людей в тёплое помещение, напоить горячей водой отсутствовала полностью. Кроме шалашей, сооружённых из снега и сосновых веток, других укрытий не имелось. Медработники собственным дыханием пытались отогреть бойцам поражённые участки тел, чтобы затем наложить утепляющие повязки. К тому времени, когда за ранеными начали прилетать самолёты, несколько человек скончались. Их, как и всех погибших, хоронили в сугробах.
Бригада Василенко, по сути, ещё не приступила к выполнению основной задачи, как выявилась масса серьёзных проблем, без устранения которых дальнейшее пребывание бригады на территории, полностью контролируемой неприятелем, было мягко выражаясь, бесперспективным.
Главная проблема – отсутствие продуктов. При повышенной физической нагрузке солдаты и командный состав питались, в основном, сухарями. О горячей пище они могли лишь вспоминать. Первое время выручали так называемые термические палочки. Набив котелки снегом, туда же помещали термопалочку, после чего снег превращался в кипяток. Увы, их хватило на три-четыре дня. Доставка сухих пайков по воздуху оказалась малоэффективной. Из сотен контейнеров, сброшенных с самолётов, к десантникам попадала весьма малая их часть.
Любая непродуманная мелочь в том рейде оборачивалась катастрофой. Если ломались лыжи или палки, то запасных в наличии не оказывалось. Оставшиеся без лыж люди пробирались по глубокому снегу за своими подразделениями. Вновь обзавестись лыжами им удавалось, только когда кого-то отправляли на эвакуацию, либо навсегда закапывали в сугроб.
Не выдерживали нагрузок валенки. Частые мокрые метели сбивали темп движения, отнимали последние силы. Валенки днём размокали насквозь, а за ночь становились ледяными и вскоре приходили в негодность. Когда бывший разведчик Михаил Алфёров рассказал об этом, я вспомнил строки из стихотворения Ионы Дегена «Мой товарищ»:
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам ещё наступать предстоит.
Не удавалось десантникам обернуть ноги сухими портянками, посушить их у костра. Согреться можно было только в движении. Костры наводили самолеты противника на расположение бригады, поэтому Василенко категорически запретил их разжигать. По той же причине своя авиация не имела возможности сбросить в нужное место продукты, боеприпасы, медикаменты. Кое-что некоторое время удавалось доставлять посадочным способом. Обратными рейсами самолёты вывозили раненых и обмороженных.
По воспоминаниям одного из выживших ветеранов бригады, его сослуживец получил осколочные ранения ног. Его оставили на месте с другими ранеными. Когда же санитары сумели туда добраться, то обнаружили несколько трупов. Другой десантник, Петр Савельев, после ранения в ногу ему оказали первую помощь, забинтовали рану, после чего предложили единственный вариант, чтоб спасти Петра, не дав ему замёрзнуть. Поставили солдата коленями на лыжи, закрепили, чтобы ноги не срывались с лыж. Палки лыжные укоротили, чтобы легче было ими маневрировать. Так, превозмогая боль, Савельев на коленях двигался по лыжне, вслед за ротой. Таким образом, он всю ночь совершал лыжный переход и, в конце концов, добрался до района дислокации частей бригады. Оттуда солдата отправили самолётом в стационарный эвакогоспиталь.
17 марта немецкая артиллерия массированно обстреляла расположение десантников — около 100 человек погибло. Тем не менее, вечером 18 марта, выполняя поставленную задачу, десантники атаковали железную дорогу Лычково-Кневицы, а части 34-й армии начали атаку навстречу десантникам. Обе атаки немцы отразили. Потери десантников под деревней Заболотье составили по немецким данным не менее 200 человек.
Выбить немцев из деревни Лычково у воинов бригады не получалось. Десантные батальоны всякий раз натыкались на артиллерийский и миномётный огонь, подвергались бомбардировкам с воздуха. Тем временем из штаба армии поступило сообщение: «Ставка Верховного Главнокомандования категорически требует от вас, под Вашу личную ответственность, не позднее 20 марта во что бы то ни стало овладеть ст. Лычково, полностью очистить железнодорожный участок Лычково — Кневицы от противника и прочно закрепить его за собой».
В тот же день бригада двинулась в атаку на противника, оборонявшего полотно железной дороги. Переход через шоссе и железнодорожное полотно начали без всяких мер подавления противника, под сильным огнем автоматов и пулеметов, ведущимся немцами из дзотов. Команды по развертыванию не выполнялись. Люди толпой шли вперед на пулеметы, не реагируя на скошенных очередями товарищей. Потери исчислялись сотнями убитых и раненых. Ранение в голову получил командир бригады Василенко. Он вполне мог навсегда остаться лежать там, где в белых маскхалатах, на снегу валялись тела его подчинённых. Обнаружил комбата его адъютант, а первую помощь оказал ему военврач 3-го ранга Вульф Соломонович Рудин.
Попытки атаковать станцию Лычково десантники продолжали в течение недели неоднократно. Один из участников тех атак, пулемётчик Бобков, полвека спустя вспоминал последнюю атаку, в которой погиб его брат.
«Три раза ходили в наступление на станцию Лычково. В четвёртый раз – дело было ночью, нам удалось пробиться к стоявшему на рельсах разбитому товарному вагону. Там мы и закрепились. Под колёса вагона поставили пулемёт, чтобы оттуда поддерживать огнём товарищей. Немец всё время пускал в небо ракеты, освещал местность и строчил без конца. Брат открыл огонь по немецкому блиндажу, из которого бил пулемёт. Нас мгновенно засекли, потому что огонь немцы тут же перенесли на вагон. Брата сразила разрывная пуля. Я понял, что оставаться на том месте нельзя и только хотел оттащить пулемёт вниз, как пуля вонзилась мне в левую руку. Пришлось оставить пулемёт, чтоб самому спастись. К утру всех раненых на машинах вывезли в госпиталь».
Частично Лычково было захвачено в результате тяжёлого, упорного, двенадцатичасового боя. Парашютисты всё-таки прорвались на станцию, но закрепиться там им не удалось. Управление частями было потеряно, связь между подразделениями отсутствовала. После немецкой контратаки отдельным группам десантников удалось покинуть станцию и скрыться в лесу. Наутро остатки батальонов сосредоточились в районе близлежащих деревень. По утверждению ветеранов бригады то было беспорядочное скопление изнурённых людей. Их надежды отоспаться на деревянных досках в сельских избах лопнули, словно мыльные пузыри. По приказу свыше 300 человек следовало немедленно направить на боевые позиции. Немногие счастливцы, которым удалось выжить и соединиться с другими частями, оставались на передовой. Спустя два-три месяца всех десантников 2-ой мвдбр, где бы они ни находились – в составе других воинских частей, в госпиталях, или на отдыхе, в любом месте Советского Союза — вновь вернули в строй. После чего перебросили воевать на Северный Кавказ, на сей раз под знаменем 6-й гвардейской отдельной стрелковой бригады, под командованием подполковника Василенко.
Согласно донесению о боевом и численном составе 2-ой мвдбр на 25 марта в строю оставалось 560 человек. 206 раненых и обмороженных удалось эвакуировать из немецкого тыла самолётами. В ходе операции бригада потеряла 1215 человек, 565 из них убиты.
В числе погибших воинов — военврач 3 ранга Лев Вениаминович Айзин, погибший 16 марта. В тот же день погибли младший лейтенант Арон Фёдорович Фельдман и военврач 3-го ранга Вульф Соломонович Рудин. Он посмертно награждён орденом Красного Знамени. 17 марта погибли стрелки Блюмин Зяма Евсеевич, Фрадкин Шлёма Вульфович и Куперман Эля Симонович. 19 марта погиб сержант Бляхер Люч Юсович (так в документе). Дата гибели десантника Шеер Семёна Яковлевича в документах не проставлена.
О судьбах остальных 650 человек в донесении указано — «не выявлено». Позже в документах появилась другая формулировка – «пропали без вести». Что касается персональных сведений, то конкретную дату выбытия в первоначальных документах никому не ставили по единственной причине – никто не пытался ничего выяснять. При составлении соответствующих документов для всех пропавших без вести определили единый штамп: «выбыл из части в период с 10.03.1942 по 30.04.1942 год». По этой причине вряд ли когда удастся получить более точные сведения относительно Зелика Бендияровича Гойхмана, Марка Ароновича Диманта, Исаака Ефимоовича Ротаря и уже знакомого читателям Якова Иудовича Миндина.
На мои расспросы о Миндине саратовские ветераны бригады ничего сказать не могли. Иное дело – комиссар Ратнер. Его знали все участники десантной операции. Подполковник в отставке Александр Фёдорович Иванов сообщил, что Мендель Беркович Ратнер погиб за несколько дней до Победы. Его похоронили на кладбище имени М.Кутузова в польском городе Бундслау.
Дальнейшие попытки разузнать что-либо о судьбе Якова Миндина мало что прибавили к полученным ранее сведениям. Из отчёта штаба 2-ой мвдбр следует, что 18 марта к 4.30 утра, когда подразделения бригады вышли к восточной опушке леса, юго-западнее ст. Лычково, в составе 4-го батальона отсутствовали две роты. Ночью они отстали от батальона и «не были разысканы до конца операции». Возможно, в одной из тех рот находился Яков Мндин.
Также выяснилось, что Миндин не был единственным представителем ИФЛИ среди участников той десантной операции. На курсах военных переводчиков одновременно с ним занималась двадцатилетняя студентка ИФЛИ Любовь Наумовна Манькина. По окончании курсов ей, также как и Миндину, присвоили воинское звание техник-интендант 2 ранга. На фронт она ушла в составе 1-й маневренной воздушно-десантной бригады и успела отправить домой одно единственное письмо. История 1-й маневренной ещё более трагична, чем 2-й мвдбр.
70 лет Любовь Манькину считали пропавшей без вести, пока поисковый отряд «Демянск» (руководитель А.С.Степанов) не нашёл в земле её останки.
В мае 2014 года Надежда Манькина, сестра Любы, посетила кладбище в деревне Игожево Новгородской области. На памятнике она прочитала следующие слова: «Люди, помните всегда! Здесь захоронено 109 десантников, одна из них женщина».
В марте 1942 года началась Демянская десантная операция. Впервые за прошедшие десятилетия сегодня мы обнародовали имена воинов-евреев, сражавшихся в тылу Демянской группировки немецко-фашистских войск.
