Еврейский писатель, драматург, театральный режиссер, путешественник… Уже из перечня ипостасей главного персонажа этой публикации можно сделать вывод о широте интересов и многогранности таланта его личности
Фрэдди ЗОРИН
А ведь упомянуты далеко не все сферы жизни, к которым он проявлял интерес и в которых задействовал свои таланты. Звали его Перец Гиршбейн (Хиршбейн), в нынешнем месяце исполнилось 140 лет со дня его рождения
«Старая мельница, все перемелется…» — поется в известной песне. На такой старой водяной мельнице своего отца, неподалеку от местечка Клещель тогдашней Гродненской губернии (ныне город Клещеле в Польше), и появился на свет в ноябре 1880 года еврейский мальчик, получивший имя Перец. Когда он подрос, начал обучение в иешиве в Гродно, затем – в Бресте. Проявил парень тягу и к светским знаниям, занявшись самообразованием. Вскоре отец подростка лишился своей мельницы, а, стало быть, и основного источника доходов. Причина за давностью лет неведома, но известно, что после этого для семейства наступили нелегкие времена.
Подростковые впечатления и переживания откликаются на протяжение жизни у людей по-разному. У Гиршбейна, проявившего склонность к писательству, жизненные наблюдения детства и юности нашли свое воплощение в сюжетах и образах созданных им произведений.
В литературу он пришел сравнительно рано: в восемнадцатилетнем возрасте уже выступал как автор стихов и рассказов. В 1900-м Перец переехал в Вильно, который был один из центров еврейской культуры того времени. Там Гиршбейн стал работать в редакции одного из журналов. Первые пьесы были написаны на иврите, на том же языке в 1905-м молодой автор выпустил свой первый поэтический сборник. А через год начал творить на «маме-лошн».
В 1908 году вышел в свет сборник «Одинокие миры», куда вошли драматургические произведения громко заявившего о себе литератора. Постановку пьесы из этого сборника «По ту сторону реки» («Ойф йенер зайт тайх») в Одесском русском театре осуществил режиссер Константин Марджанов, открыв для русскоязычных любителей театрального искусства имя нового даровитого автора. Постановка пользовалась большим зрительским успехом и получила лестные отзывы критиков, которые отмечали, что в своем творчестве Гиршбейн больше сосредоточен на настроении, чем на сюжете. По этой причине молодого драматурга даже стали называть «идишским Метерлинком».
Перец Гиршбейн в связи со сценическим воплощением его пьесы выезжал в Одессу, где в то же время гастролировала труппа Якова Спиваковского, игравшая спектакли на идише. Гиршбейн вступил с нею в творческое сотрудничество, результатом которого стала постановка другой его пьесы – «Ди невейле» («Падаль»). Возможно, это и подтолкнуло Переца Гиршбейна к мысли сформировать собственный сценический коллектив. Известно, что идею эту активно поддержал знаменитый еврейский поэт и прозаик, классик современной поэзии на иврите и автор знаменитых стихов на идише Хаим Нахман Бялик, считавший важной задачей повысить литературный и художественный уровень еврейского национального драматического искусства.
Ядро формируемой труппы составили Вильгельм Зильберберг, Бетти Дальская и Яков Бен-Ами (Щирин). В дополнение к ним из труппы Спиваковского было приглашено несколько подававших большие надежды начинающих артистов, недавних выпускников Одесской драматической школы.
Торжественное открытие «Литературно-художественного театра» Переца Гиршбейна состоялось 25 января 1909 года. В тот день прошел премьерный показ спектакля «Ткиес-каф» («Обручение»), эпизодическую роль в котором исполнил сам Гиршбейн.
«Сегодня праздник на улице любителей еврейского театра», – писал автор рецензии на спектакль в местном издании «Одесское слово». Второй из показанных в этом театре пьес стала упомянутая уже «Ди невейле». «Как первая, так и вторая постановка, — было написано в одесских «Театральных вестях», — безусловно, являются ценным вкладом в еврейский театр. Обставлены пьесы очень прилично. Сделано всё, что могла дать небогатая сцена театра. Будем надеяться, что еврейская интеллигенция пойдет навстречу артистам-пионерам и окажет им необходимую поддержку».
Овациями была встречена следующая работа труппы Переца Гиршбейна – спектакль по пьесе хорошо известного автора Шолома Аша «С волной». Премьера прошла с аншлагом, а в прессе писалось о том, что это спектакль «тонких настроений, тихой внутренней тоски, неясных исканий и, вместе с тем, реалий еврейской жизни и быта». Но уже через два месяца прозвучали первые тревожные для театра звонки: критики начали писать о том, что интерес, проявленный публикой к театру Гиршбейна, увидевшей в нем важное культурное начинание, оказался не столь уж глубоким. После первых постановок интенсивность показа новых спектаклей снизилась, а зрительские ряды стали пожиже. Не закрывая глаза на это, труппа Переца Гиршбейна тем не менее верила в будущее, продолжая творческие поиски.
Вниманию публики была предложена пьеса Гиршбейна «Иоэль». В этом спектакле автор сыграл на сцене роль раввина, подкупив публику и критиков «своеобразной простотой сценической трактовки образа». А завершился первый театральный сезон бенефисом Переца Гиршбейна. Зал на этот раз был переполнен. Показаны были сцены из нескольких сыгранных пьес, состоялось чествование создателя театра, сопровождавшееся бурными и продолжительными аплодисментами.
Но два следующих спектакля – по пьесам Д.Розенблита и Б.Шрайбера – особого интереса не вызвали. Хотя одна из постановок поднимала важную для еврейского мира тему смешанных браков, точнее – бесперспективности для вступающих в них иудеев (стоит отметить: тема эта не утратила своей актуальности и в наши дни). Чувствовалось: театру не хватает творческого простора, новых впечатлений и новых зрителей. Все это помогали обретать гастроли.
Отправившись в турне, труппа побывала в Елисаветграде, Екатеринославе, Павловграде, Кривом Роге и Мариуполе. В Екатеринославе театр провел больше месяца, показав несколько премьер, в том числе – комедию Шолом-Алейхема «Рассеяно и развеяно». Также театральный коллектив познакомил публику городов и еврейских местечек с произведениями И.Л.Переца, Д.Пинского, Я.Гордина и других талантливых драматургов. Сценическая их трактовка в театре Гиршбейна подчеркивала безысходный трагизм жизни в «черте оседлости». По оценкам историков, усилия труппы Гиршбейна сыграли позитивную роль в развитии профессионального театра на идише, поднимая еврейскую драматургию до общеевропейского уровня.
Второй сезон для труппы Переца Гиршбейна складывался, казалось бы, благополучно. Вопреки мрачным прогнозам, посещаемость театра одесскими зрителями не продолжила падать, а зафиксировалась на весьма достойном уровне. Несомненной удачей того периода стали «Янкель Кузнец» Д.Пинского и «Авремл Шустер», про который было сказано так: «Еврейская нищета, основавшая свою «резиденцию» в черте оседлости, глядит со сцены холодными, страшными глазами». В прессе сообщалось о дальнейших планах театра, в частности, о том, что в ближайшее время намечается поставить известную пьесу Шолома Аша «Белая кость». Уже были распределены роли, состоялась чтение текста по ролям, вдохновившее актеров, но тут, что называется, грянул гром среди ясного неба: по распоряжению городской администрации показ спектаклей труппой Гиршбейна был приостановлен. Потом выяснилось, что одесский градоначальник распорядился разрешить театру функционировать дальше, но без Переца Гиршбейна. Причины не указывались, и на этот счет остается только строить предположения.
Так или иначе, Гиршбейн в создавшейся ситуации поставил интересы театра выше личных. Чтобы труппа продолжила выступления, творческий коллектив был переименован в «Еврейское драматическое театральное товарищество артистов». Театр Гиршбейна должен был жить, и роль режиссера принял на себя один из ведущих актеров Яков Бен-Ами. В его постановке 1 января 1910 года артисты сыграли «Белую кость» Шолома Аша — работу над этой пьесой, как уже указывалось, начинал Перец Гиршбейн. Тот факт, что он отказался от руководства театром, им же созданным, на публику не повлиял: спектакль дал полный кассовый сбор. В этой постановке удачно дебютировали на сцене Г.Басманов, в 1920-е получивший известность как антрепренер, и В.Шварцер, впоследствии — ведущий артист одесского ГОСЕТа. Последующие выступления продемонстрировали несомненные режиссерские, а не только актерские способности Якова Бен-Ами.
Под занавес сезона на сцене театра были разыграны бенефисные представления, в которых каждый из ведущих актеров показывал лучшие сыгранные роли. Но это действо сопровождалось предчувствием близкого расставания. И дело было не в том, что труппа собиралась, о чем было объявлено, в длительные гастроли. В зале витало ощущение, что занавес в этом театре опустится и больше не поднимется. И именно потому, выплескивая свою энергию в овациях, зрители как бы извинялись перед актерами – за то, что не поддержали труппу в большей степени, не вселили в артистов ту уверенность, которая стала бы твердой гарантией продолжения начатого дела. Тот же подтекст был и у проводов труппы на вокзале, устроенных огромной толпой, насчитывавшей несколько сотен человек. Примечательно, что среди этих людей было много молодежи: стало быть, еврейский театр для нее значил многое. Пришел помахать рукой актерам и Хаим Нахман Бялик…
Театр отправился в Варшаву, сделав остановку в Минске. В дороге к актерам присоединился Перец Гиршбейн – вдали от Одессы установления тамошних властей не действовали. В столице Белоруссии театр дал десять представлений, играя каждый раз новую пьесу, но местная еврейская публика проявила инертность, начав раскачиваться только, что называется, «под занавес».
Другое дело – столица Польши. Обозреватели отмечали, что там «публика была на семи показанных спектаклях не обычной «еврейско-театральной», а совсем другой. Бросались в глаза фуражки студентов, техников, гимназистов и реалистов; немало было в зале курсисток и гимназисток; приходили почти все, так или иначе причастные к еврейскому искусству – живописцы, скульпторы, литераторы, музыканты. Отсутствовала только польско-еврейская интеллигенция, вообще враждебно относящаяся ко всем новым начинаниям в области национальной культуры…»
Казалось бы, успех варшавской части гастролей должен был вдохновить и труппу, и Гиршбейна. Тем более что его лично не раз вызывали на сцену, отдавая должное человеку, стоявшему у истоков театра, вложившему в него свой талант и труд. Но после спектакля в Двинске, завершившего турне, Перец Гиршбейн объявил о том, что драматическая труппа прекращает свое существование. До Одессы слухи о ее роспуске долетели еще раньше и вызвали боль в сердцах одесситов, покоренных игрой актеров этого театра.
Рассуждать по прошествии стольких лет о причинах драматичного решения Гиршбейна — дело неблагодарное. Но причины, по которым театр просуществовал недолго, уж точно были. И главная — такой проект невозможно поднимать без солидного антрепренёра и достаточного зрительского интереса.
Большинство пьес, включаемых в репертуар Гиршбейном, были сложны для восприятия и не позволяли людям в зале расслабляться после рабочего дня или напряженной учебы, что следовало бы учитывать. Но ставка делалась на высокохудожественные произведения, без учета того, что и эта «медаль» имеет свою обратную сторону.
К тому же в Одессе почти постоянно гастролировали другие театральные коллективы, которые отвлекали часть публики, и не в последнюю очередь, именно за счет своего репертуара, ориентированного на самую широкую аудиторию. Возможно, театр Переца Гиршбейна нашел бы свою «нишу», скажем, в Санкт-Петербурге, или в Москве. Ну, и нельзя не сказать о том, что лейтмотивом многих постановок у Гиршбейна были беспросветность еврейской жизни и отчаяние обитателей черты оседлости. Посещавшим театр людям хотелось получать в зале позитив, а просмотр спектаклей, даже при замечательной режиссуре и талантливой игре актеров, лишь усугублял негативные эмоции.
После того, как театр Гиршбейна в Одессе перестал существовать, актеры разбрелись по разным труппам. А что же сам Перец? «Конечно, он вернется к своему письменному столу, возьмется снова за перо; но кто знает, – может быть, и это перо, и свой стол он бы отложил ещё на два года за исцеление своего разбитого, истерзанного сердца», – такое мнение было высказано в одной из публикаций, появившихся в прессе в связи с печальным событием. Вскоре после этого некоторые актеры из труппы Гиршбейна, как и многие другие талантливые представители российского еврейства, покинули родину, отправившись в эмиграцию. В 1911 году Перец Гиршбейн уехал в далекую Америку, открыв в своей судьбе новую главу.
Пьесы Гиршбейна переводились кроме русского на польский, английский и немецкий языки, ставились на сценах нескольких стран. А сам он вместе со спутницей жизни Эстер Шумячер, выросшей в Канаде, проникся жаждой дальних странствий. Где только не побывали эти искатели приключений – в Центральной и Южной Америке, Австралии и Океании, Африке и Азии. Приезжал Гиршбейн и в Палестину, где его впечатлили свершения еврейских поселенцев, строивших на бесплодных землях вековую еврейскую мечту. Странствия по свету продолжались ни много ни мало два десятилетия. Публикуя путевые очерки в нью-йоркском издании «Дер Тог» («День»), Перец Гиршбейн стал, по сути, первым еврейским журналистом-международником. Но где бы он не находился, его не покидали думы о судьбе народа, к которому он принадлежал.
Известный русский писатель Борис Пильняк, которому довелось встретиться и познакомиться с Гиршбейном и Шумячер в 1926 году в Японии, свидетельствовал: «Мистер Гиршбейн спрашивал меня о евреях в России, и мне скоро стало ясно, что для моего случайного попутчика вопрос о судьбах еврейского народа и о судьбах его в России — гораздо существеннее, чем вся его жизнь». Комментарии здесь, как говорится, излишни…
Разве что важно добавить высказывание профессора Бар-Иланского университета Бера Котлермана. В интервью Михаилу Гольду в издании «Хадашот» этот ученый и специалист по идишкайту дал интересную оценку творчеству Переца Гиршбейна на родном для того языке: «Писатель не стеснялся говорить с миром на «маме-лошн», но не подстраивался под него. Это открытый диалог на равных, большая литература на «минорном» языке. И миру было интересно и то, о чем он говорит, и как он это делает». И далее: «Гиршбейн писал не «по-местечковому» (так разговаривают между собой, когда это нужно, герои его пьес), а в полном нюансов, динамичном публицистическом стиле — и его идиш полностью отвечал нуждам современного для него мира».
Тот факт, что Перец Гиршбейн шагал в ногу со временем, может быть подтвержден интересом, который был проявлен литератором к зародившемуся на его веку искусству кинематографа. Впрочем, у внимания этого была своя предыстория. По мотивам его пьесы «Ткиес-каф» («Обручение»), которая уже упоминалась в этом тексте, в Вильно был снят в 1924 году один из первых полнометражных еврейских фильмов. Ведущие роли в нем сыграли актеры Варшавского еврейского художественного театра. Потом, в начале 1930-х, на ленту успешно наложили уже в Нью-Йорке звуковую дорожку – с голосом актера Йосла Булофа.
А самым известным фильмом, к которому приложил руку Гиршбейн, стала картина «Грине фельдер» («Зеленые поля»). Лента вышла на экраны в США в 1937 году, в ее основу был положен одноименный роман Переца Гиршбейна. Он же написал и киносценарий. Тема произведения — сельскохозяйственный труд еврейских поселенцев: то, что видел и чем восторгался Гиршбейн не только в Палестине, но также и погостив у еврейских колонистов в Аргентине.
Здесь уместно напомнить, что в 1891 году знаменитый еврейский меценат барон Морис де Гирш создал Еврейское колонизационное общество, которое занималось переселением евреев в Аргентину для поселенческой деятельности, которая могла повлечь за собой зарождение там еврейского национального очага. Начатую тему Перец Гиршбейн продолжил в другом своем произведении – в романе «Ройте фельдер» («Красные поля»), написанном после того, как литератор пожил среди еврейских колонистов в Крыму во время своей поездки в СССР. Еврейская автономия на Крымском полуострове являлась в свое время одним из проектов, которые советские власти задумывали осуществить в поисках наилучшей, с их точки зрения, политической линии по отношению к советскому еврейству. Попытка реанимировать эту идею была, как известно, предпринята позднее, в 1944 году руководством Еврейского Антифашистского комитета, но предложение было отвергнуто Сталиным.
Последние годы жизни Гиршбейн провел в Лос-Анджелесе. Он, в частности, принял участие в подготовке фильма о ликвидации нацистами чешской деревни Лидице. Экранизировать эту трагическую историю времен Холокоста предполагалось в Голливуде. Но задуманное осуществить не удалось. Правда, ранее, в 1943 году Гиршбейн выступил соавтором сценария вышедшей на экраны кинокартины «Безумцы Гитлера».
Продолжая творческую деятельность в других направлениях, Перец Гиршбейн осуществил переводы на идиш ряда произведений классиков мировой литературы, в частности, рассказов Л.Н.Толстого. Он перевел с идиша на иврит собственные ранние пьесы.
Из жизни Перец Гиршбейн ушел в Лос-Анджелесе 16 августа 1948 года. Он успел узнать о провозглашении независимости государства Израиль — это стало для него праздником: ведь на всем его творчестве лежала печать мрака беспросветной жизни миллионов его соплеменников в галуте, а с воссозданием еврейского государства на земле предков возродилась и надежда для древнего народа, вспыхнул свет новой жизни…
"Время евреев" (приложение к израильской газете "Новости недели")
