Ольга Окуджава: "Мы умерли с Булатом в один день"

Дню рождения Булата Окуджавы посвящается

Ирина МИЛИЧЕНКО

Еще при жизни его называли гением и разбирали стихи на цитаты. В День Победы культовый поэт и бард Булат Окуджава отметил бы свой 90-й день рождения. За годы, прошедшие со дня его смерти, вдова барда сделала невозможное: превратила их с мужем дачу в Переделкино в музей, возглавила фонд его имени на Арбате. Супруга Булата Шалвовича вспоминает самые памятные события из их жизни.

"ОКУДЖАВА НЕ В ЧЕСТИ У НЫНЕШНЕЙ ВЛАСТИ"

— Кроме дома в Переделкино, который стал музеем, на ваших хрупких плечах лежит еще и фонд Окуджавы на Арбате. Все держится на энтузиазме?

— Это длинная кровавая история. Помещение получили. Но если у нас его отберут, как обещают, я повешусь на памятнике… Государство никак не участвует в этом вопросе. Они хотят, чтобы мы платили бешеные деньги за аренду. Но ведь фонд нищий! Шесть лет тут совершенно бесплатно работала бухгалтер. В январе все наши сотрудники ушли в неоплачиваемый отпуск. В этом году просили через посредников помочь с проплатой аренды, но нам прямо сказали, что в ближайшем будущем такой возможности не предвидится. Я бедная, но честная. Я много унижалась, но у меня нет больше сил. Булат Шалвович не в чести у нашей власти.

— На что же вы живете?

— Музей в Переделкино существует на государственные средства, зарплата — восемь тысяч рублей. Одни лекарства стоят половину этих денег! А без них жить не могу. Но я не избалованный человек и считаю, что и этого вполне хватит.

— При жизни Булата Окуджавы многие известные персоны пытались войти к нему в доверие. Евтушенко, например, во всеуслышание заявлял, что считает себя его большим другом. Куда же они все подевались?

— Евтушенко и сейчас себя считает другом Булата Шалвовича. Но что он может? Он находится в такой же точно ситуации. Только у Евтушенко нет музея и памятника. Он вынужден зарабатывать в Америке, у нас семью не прокормить. Когда бывает в Москве, заходит в музей, бесплатно выступает. К Евтушенко у меня нет никаких претензий. Если бы он мог, то обязательно помог бы. Андрей Вознесенский сейчас очень болен. Василий Аксенов после инсульта попал в аварию. Жаль, нет Володи Высоцкого. С ним я была бы, как за каменной стеной. Он бы меня в обиду не дал.

— Многие безбедно живут за счет авторских исчислений. Вы что-нибудь получаете?

— Конечно, иначе совсем загнулась бы. Это единственная добавка. Но мне это непривычно. Я "совок". Раньше авторских не было, никто с Булатом не считался. Он никогда не видел таких шикарно изданных книг, какие вышли уже после его смерти.

— Издатели станут в очередь, если вы, наконец, решитесь на собственные мемуары.

— Боюсь, их не порадую. Если я и написала что-то, то сожгу. Я настолько ожесточена сегодняшней действительностью на мемуарном поле. Давно живу на белом свете и вижу, сколько лжи вокруг… Все сочиняют, примазываются, самоутверждаются. Называю это конкуренцией у гроба. Мне становиться с ними на одну доску не хочется. Если мне писать, то нужно всех разоблачать, а я этого не хочу. Пусть Господь их разоблачит.

"Я ЗАКРЫЛА ЕМУ ГЛАЗА. ОН БЫЛ СЧАСТЛИВ ТОЛЬКО В ЭТОМ БРАКЕ"

— Вас часто спрашивают, как вам жилось с гением? Вы сами нашли ответ на этот вопрос?

— Не могу сказать, что я идеализировала мужа и считала гением всех времен и народов. Но он, конечно, частица нашего национального достояния.

— А правда, что гений мог запросто сходить на стриптиз?

— Правда. (Смеется). И водил нас туда за свои деньги Женя Евтушенко. Хотел показать разложившийся Запад. В Швеции Женя сел рядом со мной и смотрел горящими глазами на Булата, которого посадил близко к сцене. Помню, во время стриптиза Женя все время толкал меня локтем и говорил, посмотри, мол, он уже не твой. А Булата напугал, сказав ему, что дама со сцены может в любой момент сесть ему на колени. Он трепетал.

— Окуджава однажды дал понять, что у него тоже случались грехи молодости. Как вы относились к его похождениям?

— Дорогая, мы чуть ли не сорок лет прожили в браке. У нас все было замечательно, иначе мы не жили бы вместе. Это я, может, стерва, которая истязала Булата всю жизнь, изменяя ему направо и налево, а он, бедный, страдал… Муж никогда не говорил, что влюблялся, имея в виду свою жизнь после нашей с ним встречи. Все в его жизни было до меня. Может, конечно, было и при мне, но я об этом не знаю. Если бы узнала, ему пришлось бы несладко. Я не из тех дам, которые могут с этим смириться.

— Как вы относитесь к некой Наталье Горленко? В преддверии юбилея эта барышня в деталях рассказывала, что у нее был длительный роман с Окуджавой, он даже посвящал ей свои стихи.

— Ее "исповеди" выходят под заголовками стихотворений, которые Окуджава посвящал мне. При его жизни она молчала, а сейчас вдруг рассказывает какие-то сказки. Вот Белла Ахмадулина, можно сказать, была любовницей Булата, просто она не пишет об этом. Потому что порядочная женщина, в отличие от вышеназванной дамы.

Когда-то муж выступал с Горленко, но так же и с Вероникой Долиной (бардом. — Авт.). Последнюю брал с собой на гастроли. Выводил на сцену в свое время Елену Камбурову. Булат помогал всем, кто казался ему достойным помощи.

Теперь Наталья без зазрения совести говорит, что Окуджава к ней переехал. Меня композитор Исаак Шварц как-то спрашивает: "Почему ты это не прекратишь? Я ее ненавижу!" Однажды муж вместе со Шварцем ехал в машине, и Исаак говорит: "Булат, ну, она же б…" Окуджава опустил голову и сказал: "Да". А она в своем опусе заявляет, что Шварц очень хорошо к ней относится. Но что может сделать Шварц, которому сейчас 80 лет? Дать ей в морду?

Я хорошо помню случай, когда нас разбудила в восемь утра дежурная и сказала, что пришла уборщица мыть пол, а мы смотрим: под нашей дверью сидит девушка и заявляет, что не уйдет, пока не добьется аудиенции с Окуджавой. Бедный Булат пошел к лифту с ней разговаривать. Это была Наталья. Потом мы вызвали милицию, и те повезли ее в какую-то клинику. Муж еще тогда говорил, что она не совсем здорова. Я не понимаю, какая в этом корысть? Наверное, не сделав карьеры на сцене, таким образом легко где-то засветиться.

Я всю жизнь любила своего мужа и обожаю его сейчас, как бы это странно ни звучало. И никакие певички и писюшки переубедить меня в этом не могут. Я и замуж после смерти Булата не выходила.

— После такого мужчины вы вряд ли могли смотреть на других.

— Мне никто, кроме него, не был нужен. Мы жили долго и умерли в один день… В каком-то смысле я — это совсем не я, а какая-то другая бабушка, которая всем руководит и сожалеет, что ввязалась в совершенно не свойственные ей коллизии. Особенно в этот век. Я не знаю, были ли какие-то другие времена. Но сегодня быть чиновником оскорбительно. Если бы в первую минуту после смерти мужа я сказала: "Берите все. Свою жизнь я прожила", жила бы сейчас прекрасно на отчисления от авторских, книг. Была бы обеспеченной немолодой дамой, со своими воспоминаниями. Растила бы внуков и розы на балконе. И все было бы замечательно. Но надо было мне влезть во все это!..

Все уверены, что я что-то за это имею или самоутверждаюсь. Но зачем мне самоутверждаться? Я сорок лет была женой Окуджавы. Прожила с ним всю жизнь. Я закрыла ему глаза. Он был счастлив только в этом браке.

— Однажды вы не побоялись признаться, что частенько давали мужу советы. Он к ним прислушивался?

— Почти всегда. Я часто встревала, иногда могла даже строчки в стихах поменять. Недавно рылась в своих бумажках и нашла стихотворение Булата, где он одно слово зачеркнул и дописал другое, а внизу моим почерком написано: "Прежнее было лучше. Это нужно переделать". И он, бедный, переделывал. В одном сборнике недавно вышло стихотворение, где я заменила одну строчку, и стало хуже. А тогда мне казалось: "Фи, так нельзя!" До сих пор не понимаю, какое право я имела себя так вести. Мне очень стыдно сейчас за эти поступки…

ИЗ ДОСЬЕ

Девичья фамилия Ольги Владимировны — Арцимович.

Она физик по образованию.

В браке с Булатом Шалвовичем родился сын Булат (Антон) Окуджава.

Газета "Новая", Киев