Ее Альцгеймер с Паркинсоном снова вместе с ней…
Алиса ГРИН
Бабушка Роза ничего не видит.
Бабушка Роза ничего не слышит.
Бабушка Роза ничего не понимает.
Бабушка Роза в полном маразме.
Как говорит ее младший брат Иосиф — светлая голова, в Союзе был завотделом наркодиспансера! — к ней разок пришли в гости Альцгеймер с Паркинсоном, да так и остались с нею навсегда. Не с ними ли она беседует, периодически бормоча нечто нечленораздельное?
Она сидит в старом перекошенном кресле и невидящим взглядом, словно изучает давно не мытое зеркало. Бабушке Розе все равно, она уже несколько лет как превратилась в нечто вроде растения. Три раза в день ее кормят с ложечки кашей — чаще всего манной, а иногда гречневой или овсяной. Бабушка Роза меню не выбирает. Ей все равно.
— Слава Богу, хоть под себя не ходит, — не устает повторять дочь Таня.
Татьяне в свободное от ухода за матерью время приходится подрабатывать в доме престарелых. Поэтому она знает, что такое старики в полной отключке. И радуется — насколько в такой ситуации можно радоваться, — что ее мамочка при нужде громко кричит и всегда терпеливо ждет, пока ее доведут до унитаза. Один раз, правда, случилось крайне неприятное: понадеялась Таня на Томку, дочку свою непутевую, и пошла на базар за покупками. Бабушка Роза кричала-кричала, а Томка после гулянки спала, словно Илья Муромец на печи. Сколько могла терпеть бедная старушка?
Татьяна щадить Томку не стала. Разбудила и заставила убрать за бабушкой, поменять чехлы на кресле и переодеть старушку. Ворчала Томка, огрызалась — но мать была непреклонна.
Во время процедуры переодевания бабушка Роза с трудом дотянулась до зареванной томкиной щеки и прикоснулась к ней сухими губами.
— Ма, смотри, она меня узнала! — обрадовалась Томка. — Она поцеловала меня!
— Не говори глупости, — усталым голосом ответила Татьяна. — Бабушка Роза даже меня не узнает. Тебе показалось.
— Да нет же, она поцеловала меня! — глаза Томки горели. — Бабуля, ну скажи, правда, ты меня поцеловала?
Мутный взгляд бабушки Розы не выражал ровным счетом ничего. Татьяна пожала плечами и ворчливым тоном произнесла:
— Хоть бы от тебя, Томка, польза была. Не учишься, не работаешь, у тебя только гулянки на уме. Двадцать два года девахе — а мозгов, как у первоклашки!
— Ма, ты же знаешь — я ищу работу, — вяло парировала Томка. — Ну не проституткой же в бордель устраиваться!
— Не дай Бог, — замахала руками Татьяна. — Но ты бы хоть взяла на себя уход за бабушкой — а я в "бейт-авоте" еще старушек со старичками себе возьму, каждую неделю новых привозят.
— Ладно, ма, договорились, — тяжело вздохнула Томка.
— Но только чтобы ты не спала все время!
— Ни в коем случае, — Томка замотала кудрявой головой. — Это больше не повторится! Я буду честной и прилежной девочкой! Я обложусь учебниками и буду готовиться к поступлению в университет! Не хочу я в твоем возрасте задницы бабкам подтирать!
Татьяна обняла Томку: наконец-то прозвучали долгожданные слова. Видимо, сегодняшняя встряска подействовала. Неужели Томка за ум возьмется?
* * *
Уже назавтра в доме появилась кипа книг на иврите. Учебники это или не учебники, ни Татьяна, ни Коля не поняли: языками им заниматься было некогда, они пытались ковать материальное благополучие семьи. Яркие обложки? Ну так племянник Яша, который, дай Бог ему здоровья, уже в одиннадцатом классе, тоже с цветными книжками ходит.
Целый день Томка лежала на диване и увлеченно читала книжку с изображением шикарной дамы на обложке. Для проформы Николай поинтересовался, что это за книга.
— Даниэла Стил, — живо откликнулась Томка. — Классик современной мировой литературы. Книжку про "Титаник" написала.
— Слышал, слышал, — кивнул Николай. — Корабль такой был, его еще немецкие торпеды во время войны утопили.
Томка усмехнулась: вечно папка все на свете путает! Ну нельзя же быть таким ограниченным! Но разочаровывать его не стала. В конце концов, простому автомеханику важнее знать устройство автомобиля, чем историю морских катастроф.
— Слышь, Танюх, Томка Даниэлу Стиг читает! — крикнул Коля возившейся на кухне жене.
— Не Стиг, а Стил, — поправила Томка и сердце ее замерло: а вдруг мама во время дежурств дешевые дамские романчики почитывает и знает, что Даниэла Стил — никакой не классик?
— Бедная девочка, — тяжело вздохнула Татьяна. — Я тоже когда-то ее пыталась читать, когда еще в техникуме училась. Заумь сплошная, хуже этого… Хемингуэя…
Томка не стала разочаровывать мать и объяснять, что та перепутала бульварную романистку с кем-то другим. Пусть тешит себя иллюзиями, что дочка за ум взялась. Лишь бы они с отцом хату освободили и возвращались сюда только на ночевку!
* * *
Бабушка Роза ничего не видит.
Бабушка Роза ничего не слышит.
Бабушка Роза ничего не понимает.
Бабушка Роза в полном маразме.
Она уставилась в зеркало и различает какие-то тени.
А у внучки — веселье. К Томке снова пришли ее друзья. Закатав рукав замызганного халата и перетянув руку чуть повыше локтя резиновым жгутом, томкин хавер Рафи втыкает в ее вену иглу шприца. Потом делает инъекцию Римке и Толику — ребятам из их же компании. И после всего — себе.
Он хорошо устроился, этот Рафи. Героин ему достается бесплатно: он делит общую сумму на троих и его приятели понятия не имеют, сколько стоит доза на самом деле. Томка уже второй месяц как получила в полное владение бабушкину карточку от каспомата, а там скопилась за последний год очень хорошая сумма, которую родители не озаботились "заморозить". Это же Клондайк!
Родители возвращаются домой только на выходные. Мать днюет и ночует в доме престарелых, отец устроился на работу где-то возле Хайфы: только там оказался востребованным автомеханик по большегрузным автомобилям. Свобода!
Книжки давно покрылись пылью. Томке не до них. Единственное, что она помнит: бабушку надо три раза кормить и откликаться на ее зов, чтобы отвести в туалет. Ну и еще: что в четверг надо прибраться и разогнать компанию — вечером приедет отец, а в пятницу утром — ввалится изможденная мать. Их не интересует, почему дочка носит кофточки и халаты исключительно с рукавами, они понятия не имеют, почему так пожелтело ее лицо. Разве могут помыслить они, что их дитя подсело на иглу? Нет, это все от усердной учебы!
Но сегодня Томке не до бабушки. С утра она забыла ее покормить. И вот, как ни кричит бабуля, внучка не откликается. Рафи снова раздобыл дозу и вся компания пребывает в полной отключке.
Бабушка Роза кричит все громче. Ей невмоготу. Остатки памяти сигнализируют: под себя ходить неприятно. Но где же эта… ну, дочкина дочка? Почему никто не приходит на помощь?
Бабушка Роза с трудом встает и, держась за стенку, идет привычным маршрутом к туалету. Неожиданно — видимо, от шока, вызванного жутким давлением в мочевом пузыре, — сознание ее немного просветляется и глаза начинают что-то различать. После туалета она выходит в холл и видит Томку лежащей на ковре. Рядом — парень и девушка, которых она вроде бы когда-то видела. А на стуле — любимом отцовском стуле, несмотря на изрядный вес, привезенном из Союза, — сидит какой-то смуглый тип, и, пуская слюни, блаженно улыбается. У его ног — пустой шприц и резиновый жгут.
Бабушка Роза почти тридцать лет проработала в наркологическом отделении психиатрической больницы — ее туда брат Иосиф устроил. Она знает, что такое наркомания. Ее многолетний опыт подсказывает, что чаще всего последним ширяется организатор "вечеринки", тот, кто организовывает себе "веселье" за счет остальных. Конечно, возможна ошибка, но…
Дрожащие старушечьи руки поднимают с пола жгут. С трудом обойдя стул, бабушка Роза пытается набросить резину на шею смуглолицего. С третьей или четвертой попытки это удается. Парень что-то бормочет, но даже не пытается сопротивляться. Жгут затягивается вокруг его шеи. Бабушка Роза сама удивляется, откуда у нее силы берутся. Смуглый хрипит, его руки дергаются в конвульсиях. Стул падает, увлекая за собой старушку и придавливая ее ногу. Раздается хруст — под тяжестью агонизирующего парня ломается ее нога, но бабушка Роза не чувствует боли. Еще немного, еще чуть-чуть! Томочка — ой, вспомнила внучкино имя! — должна быть освобождена от этого монстра!
* * *
Первым очнулся Толик. Увиденное тут же привело его в чувство. Недолго думая, позвонил в полицию.
Полицейские не заставили себя ждать. Но не поверили, что божий одуванчик способен совершить такое. Наручники захлопнулись на запястьях Толика. Хотя все было так очевидно, ему непросто оказалось доказать свою невиновность. Хорошо, родители бросили все сбережения на сильного адвоката. И тот настоял на том, что результаты экспертизы ясно указывают, кто на самом деле является убийцей Рафи.
Допрашивать старушку бесполезно. Брать ее под стражу — тем более. И полицейские закрывают дело. Толик отделывается условным сроком за распространение наркотиков и вместе с подружками направляется на принудительное лечение.
* * *
Бабушка Роза ничего не видит.
Бабушка Роза ничего не слышит.
Бабушка Роза ничего не понимает.
Бабушка Роза в полном маразме.
Ее Альцгеймер с Паркинсоном снова вместе с ней. Но теперь она не сидит в кресле, а лежит в кровати. До туалета с загипсованной ногой Татьяна ее уже не дотянет: приходится пользоваться судном. Два раза в неделю Таня ездит к Томке, а старушкой в это время занимается метапелет Хася — крепкая шестидесятилетняя вдова.
Томка вроде бы осознала всю пагубность употребления наркотиков и раскаивается в прошлых ошибках. И всякий раз задает матери вопрос:
— Так что же, бабуля просто притворяется сумасшедшей?
— Не говори так о бабушке, — еле сдерживая слезы, отвечает Татьяна. — Она не сумасшедшая и она не притворяется. Просто она захотела спасти тебя…
