Израильский поэт Александр Пэнн (1906-1972) рассказывал, как на тель-авивском пляже он и Александр Вертинский сочинили вместе песню о девушке, которую "полюбил суровый капитан"…
Шуламит ШАЛИТ
Добраться до Эрец-Исраэль, где говорят, учат говорить и даже требуют говорить на иврите, и продолжать писать по-русски? Строить собственное отечество и не знать собственного языка? В 20-30-е годы ХХ века такое было непредставимо. Но, оказавшись в стране в возрасте 21 года, будущий израильский поэт Александр Пэнн, прилежно и упорно изучая язык предков, сначала как бы "в стол", хотя тогда, думается, и выражения такого еще не существовало, писал и на русском языке, а позднее и сам себя переводил на русский: "…Не быть? — Не может быть! / Взлететь я должен невесомой массой, / С красавицей Офелией испить / Глоток зари на Марсе. / Не быть- не может быть!… / Без глаз моих потухнут свет и грозы. / Как идолов, пришла пора / разбить, Шекспир, твои вопросы. / Не быть — не может быть!" ["Лейлот бли гаг" — букв. Ночи без крыши", 1965, в русском переводе "Ночи под небом" (1985). Более удачно "Ночи без крова" — название, данное Адольфом Гоманом, переводчиком большого цикла поэзии Пэнна].
Вся доизраильская жизнь Александра Пэнна как легенда, но и вторая часть жизни полна вопросов и загадок. Через два года после приезда в страну (1927) он начал печататься на иврите и очень скоро приобрел популярность и как лирический поэт и, главное, как мастер слова. Этот феномен многих удивлял и удивляет, хотя как только слышишь его голос (в записи, разумеется), не представляет труда уловить то особое произношение, которым отличались встреченные нами на земле Израиля старожилы, изучавшие иврит еще в России, в Прибалтике. К счастью, сохранились голоса артистов — ветеранов театра "Габимы" — Ровиной, Мескина, Роденского, Финкеля… Думается, основы иврита Пэнн все-таки получил в отрочестве, еще от отца…
Итак, биография Александра Пэнна. Она казалась удивительной, напоминала легенду, местами трагическую, но и будившую воображение, и люди внимали рассказам, которые обрастали новыми деталями…
Поэт Александр Пэнн — внук шведского графа? Кто-то в "маленьком Тель-Авиве" усомнится, когда и усмехнется, но пройдет время, поверит, что в час дня Пэнн проскакал на коне по улице Алленби, когда в тот же час того видели на киносеансе… История Пэнна описана многократно, хотя невозможно ни совсем обойтись без нее, ни претендовать на точность.
Наш герой родился в Нижнеколымске, на берегу Северного Ледовитого океана, 14 февраля 1906 г. (иногда говорил — в 1902-м), а по уточненным его биографом, профессором Хагит Гальперин, данным появилась новая цифра — 1905. До 7 лет мальчик жил с дедом-шведом по имени Йенсен в яранге, среди льдов и снегов. Другого деда звали Ицхак. И он, и его сын Иосеф, отец поэта, отлично знали и русский и иврит. Йосеф стал раввином, но отошел от религии и поехал учиться в Вену. Жил на Кавказе, в Пятигорске, затем в Москве. Умер он через год после отъезда сына Шурки (или Саньки) в тогдашнюю Палестину, в 1927 году. Шведский граф — океанолог, охотник за медведями и рыбак, когда-то и как-то очутившийся на берегах Ледовитого океана. Его дочь, мать поэта, была субботницей*, изучала медицину в Вене, где и познакомилась с отцом поэта, Иосефом. Родила Александра на седьмом месяце во время пребывания у отца в гостях, а через некоторое время умерла от воспаления легких. Мальчик до 7 лет, а старшая дочь Пэнна, Зрубавела, говорила, что до 10, воспитывался у деда. Погиб он в объятьях белого медведя, успев записать внуку адрес его отца. Упоминал Пэнн и имя своего дяди Григория, "Джорджа", который отправился в Америку, а Артур Пэнн (режиссер фильма "Бонни и Клайд") — его сын. Но Артур в родстве не признавался, хотя соглашался, что его родители — из России…
Так Санька стал беспризорником. Стихи начал писать рано. Сочинял, в основном, блатные песни, беспризорники знали их наизусть. В своем романе "Санька-жид" Пэнн рассказывает, что встреча с отцом была очень драматичной и оказалась решающей в его творческой судьбе. По рассказу младшей сестры поэта Лены (у него были еще сводные сестры и братья — мать поэта была второй женой Иосефа), однажды открылась дверь и на пороге стоял подросток лет 14, высокий и худой. Отец сидел спиной к двери и что-то писал. Повернувшись, он поднял голову, и они молча смотрели друг на друга, пока отец не сказал: "Иди сюда, Шурка" (В первой книге Хагит Гальперин "Звездопад", из которой я привожу этот рассказ, слова "Иди сюда, Шурка" записаны ивритскими буквами)… Отец узнал, поверил и принял. Шурка стоял в позе боевого петуха-задиры… Сестра продолжает: "Я никогда этого не забуду: оба они очень сдержанные, замкнутые, стояли, обнявшись, и гладили друг друга". В Москве, в 14 лет, Александру Пэнну сделали обрезание. Пэнн говорит об отце с неизменным уважением и любовью, считая, что отец понял душу бесприютного подростка, прожившего свое детство сиротой, дерзкого и своевольного, кравшего еду, где только мог, и даже пырнувшего ножом кого-то старше себя, который хотел украсть хлеб у него самого… Отец сумел направить ум и способности мальчика по нужному руслу, влюбил его в литературу — Некрасов и Лермонтов стали его неразлучными собеседниками, сочиняя сам, он не догадывался, что существуют на свете настоящие, всамделишные поэты.
Формально он учился мало… Из Краткой евр. энциклопедии:
"В 1920 г. поселился в Москве, окончил среднюю школу, учился в ГИСе (Государственный институт слова), посещал Государственный техникум кинематографии". Добавим, что посещал лекции по стихосложению поэта-символиста Ивана Рукавишникова, тогда (1921) профессора знаменитого Брюсовского художественно-литературного института, и через него вышел на других поэтов. Есенину понравилось стихотворение Пэнна "Бездомный", и его опубликовали в "Крестьянской ниве". Взрослели тогда рано, и в 16 лет он считал себя, да и был взрослым. По приглашению Есенина он участвует в литературном вечере-дуэли футуристов и имажинистов. Пэнн был как раз в группе имажинистов — с Мариенгофом, Орешиным и, конечно, Есениным… Футуристов же представляли Маяковский, Каменский, Асеев и Кручёных. Влюбившись раз и навсегда в Маяковского, называя его "борцом, учителем и главпоэтом", Пэнн явно подражал ему не только в творчестве (агитки!), но и в жизни. Кстати, в сохранившихся фрагментах со съемок несостоявшегося фильма о безработном, Пэнн действительно похож на Маяковского. Мог бы недурно сыграть его на экране. В Москве Пэнн сошелся и с еврейской сионистской молодежью, став заниматься боксом в спортивной секции "Маккаби". В 1926 году, когда сионистские организации уже не могли существовать легально, Пэнн вместе с другими был арестован за антисоветскую деятельность…
