Как курица орла покорила

Повесть-притча

Зинаида ВИЛЬКОРИЦКАЯ (Мадам Вилькори)

 

Иллюстрации Эдуарда Бреслера

…И рея над нереальностью

реального бытия,

будут легко разноцветны —

ты и крылья твои…

те, что я…

(Галина де Эскобар)

В одном обычном курятнике жила-была Курочка. Самая обычная. Серо-коричневая. Вполне симпатичная для обычной куриной породы – без новомодных элитных завихрений.

И жизнь у этой обычной Курочки была такая же обычная, какой она бывает у обычных курочек подобного возраста и комплекции.

В положенный срок (надо же внести в жизнь эротику!) потоптал нашу Курочку бравый чернявый петушок. Снесла Курочка яичко, – не золотое, не крутое, а простое. Из яичка вылупился цыплeнок, – не золотой, а самый что ни на есть простой. С лeгким уклоном в крутизну.

А тут Хозяйка Курятника взяла, да надумала варить холодец на свои именины. Зачинатель курочкиного цыпленка попал в тот холодец… Чему тут удивляться? Ничего удивительного. Весь мир так устроен: вечно кто-то кого-то ест!

Лишившись петушка вместе с эротическими момЭнтами, наша Курочка поплакала, покудкудахтала и, чтобы как-то освежиться, направилась к корытцу – водицы напиться.

И надо же такому случиться… У этих водных ресурсов подвернулся Курице жар-птиц – в виде Орла с раненым крылом.

Да уж. Везет некоторым курицам! Встретить одинокого свободного петуха – уже редчайшая удача, а тут – настоящий прынц! Орел! Интеллигент в двадцать третьем поколении! Красавец-аристократ из древне-орлиной стаи, ведущей свой род от орлиных царей-королей!

Весь курятник встрепенулся, зашушукался, заквохтал, закукарекал, крыльями захлопал, клювами защелкал…

Ну, орлиные раны – не проблема для Курочки, привычной врачевать боевые повреждения задиры-петушка. Восприняла Курочка дар небес, как должное: принц – не принц, – все мужчины одинаковы! Промыть-перевязать, уложить-приласкать, дать попить-поклевать, к теплой груди прижать, сказку рассказать, колыбельную спеть… И, можешь не сомневаться, – он твой.

Орел (в благодарность за перечисленное), повел себя страшно благородно. Подлечившись-подбодрившись, заменил Курочке застывшего в холодце петушка: любил, боготворил, добывал вкусных жучков-червячков, спасал от мигрени, носил охапки сирени… И заботился о цыпленке, как о родненьком сыночке-орленке.

А когда цыпленок вымахал в здоровенного чернявого петуха и встретил свою собственную курочку, все дружное орлино-куриное семейство заимело орлино-куриное счастье от цыплят-внучат. Совместными стараниями стал Орел куриным дедушкой, цыплята – орлиными внуками, а Курочка – самой любимой птичкой из всех наличествующих на свете пернатых.

Интеллектуально развивая свое новое семейство, давал Орел цыплятам-внучатам (потенциальным орлятам!) уроки орлиного языка, орлиной зоркости, орлиной выправки, орлиного полета – и много чего орлиного. Прививая орлиный взгляд на мир, обучал самбо, каратэ и боксу: очень важно уметь обороняться и не угодить досрочно в холодец.

Возня с цыплятами здорово укрепляла семейные узы: дедушка – под надзором внучат, бабушка – рядышком с дедушкой… Что может быть лучше старых добрых традиций?

Орел очень старался, цыплята – тоже, а если высокая орлиность слабовато прививалась, тяготея к прозе куриности, то это потому, что у Орла не было высшего педагогического образования. Впрочем, и без орлиного налета куриная молодежь была хороша, – приятно посмотреть!

– Боже, как тебе повезло! – втолковывала Орлу Курица.

– Боже, как мне повезло! – подтверждал Орел. – Чем плохо вот так жить-поживать – и зернышки клевать? Вегетарианство еще никому не повредило. Единственное, чего маловато, – так это кислорода. Моя мама говорила, что кислородная недостаточность вызывает вялость, сонливость, зевоту, тошноту…

– Это потому, что ты привык жить на улице, а это – нехорошо! – перебила Курица. – Позволь с тобой не согласиться! На мир можно в прореху подглядывать, но что там стОящего? Ничего! Помнишь, как ты однажды взял меня на крыло? Я чуть не задохнулась от этого вашего кислорода! А как вы, орлы, грохочете крыльями… Хуже слонов! Не зря певица Пугачева жаловалась: «Эй вы, там, наверху! Не топочите, как слоны!»

В каждой из миллиона жизненных ситуаций – столько же возможностей. Выбирая, решаем: как жить, с кем жить, где жить – и по каким законам. Орлиная зоркость и куриная слепота – две большие разницы, но наша экзотическая пара прекрасно уживалась.

Он, весь такой неземной-поднебесный… С внешностью звезды кинематографа… Кровь кипит, глаз горит, крылья трепещут, перышки блещут…

Она, вся такая земная-приземленная… С внешностью нянечки детского сада, которая мечтает «выучиться на воспитательницу»… Такая домашняя, в серо-коричневом махровом халатике и трогательных комнатных тапочках на три размера больше положенного… Шарк-шарк-шарк…

По идее, Курочке следовало чаще чистить перышки, – хотя бы из уважения к блистательному супругу, но наша Курочка не отличала простоту элегантности от простоты примитивности, а Орел, что и говорить, оказался парнем тактичным, демократичным и на редкость приличным.

Не кичился высоким происхождением. Наоборот! Дабы не вызвать у куриных собратьев чувства куриной неполноценности, старался выглядеть проще, тривиальнее, лояльнее, не возвышаться, не выделяться – и как можно меньше огорчать своим внешним и внутренним блеском жителей куриного царства-государства.

Какой курятник откажется от собственного Орла? Какой Орел откажется от собственного курятника? Во-первых, орлиным авторитетом проще решать куриные проблемы. Во-вторых, взаимопомощь-взаимовыручка. В-третьих, дружба птичьих народов! А курятник… Это же всем курятникам –Курятник: птичий дворец, да и только!

– Вот какой у нас Орел. Свой собственный! – похвалялось курино-петушиное братство. – Говорят, орлы свободолюбивы и жестоки? Да наш – аки голубь! За нас – крылом! Как родной, шагает с нашим куриным сообществом, – лапка в лапку, перо в перо. Шарк-шарк-шарк… Настолько наш, что вместо орлиных праздников отмечает куриные!

По этому поводу весь курятник испытывал неземную радость: день рождения Орла приходился на куриный праздник – КУРанмай, что давало лишний повод приобщить орлиного пришельца к куриным традициям.

– Праздник – он и есть праздник, – размышлял Орел-именинник, сидя за куриным праздничным столом. – КУРанмай – так КУРанмай. Было бы что праздновать. Захочу – и свой, орлиный, отпраздную! Свои, орлиные, песни спою! Свои, орлиные, танцы спляшу! В следующем году – в Орляндии. Чем плохо?

Да все хорошо, все нормально! Только позабыл Орел, когда летал на полную мощь. И крылья есть, и перья в порядке, и клюв на месте. Все, как положено, да летать негде. Хотя… зачем? Все под рукой, вернее, под крылом. Привык. Сыт, одет-обут (стараниями Курочки) по последней петушиной моде. Цыплята-внучата – почти орлята… А захочу – и полечу! Ка-ак взмахну крыльями в полный курин… орлиный рост…

Короче, весь курятник гордился куриным орлом, куриный орел гордился орлиным курятником… А Курочка гордилась своей простотой.

– Да, я вот такая! Вся из себя простая! Из простого курятника, зато живу с Орлом! И прекрасно обхожусь без всякой химии!

Под химией подразумевались чудо-витамины, которые, по куриным слухам, весь орлиный бомонд принимал… для повышения летучести. Силясь повысить летучесть, Курочка заказывала эти витамины – тоннами! Посещая орлиные заграницы, cам Дюк Индюк (главный олигарх птичьего дворца!) выполнял сии заказы. На грузовом самолете компании «Трэвэл-КУР» поставлял! Себе в убыток, зато из самой что ни на есть Орляндии – с наклейками «Летучесть натуральная. МадЭ иЗ Орляндия! Чудеса без подделок»!

Да вот незадача: прескверное качество витаминов, якобы шикарно поднимающих летучесть орлиную, ни на грамм не влияло на летучесть куриную. Похоже, чудеса производились не в Орляндии, а в офисе Дюка Индюка на Большой КУРнаутской! Шарк-шарк-шарк… Хоть подавай петицию в ООН. На дисКУРминацию курей – как летающих зверей!

– Мне эта химия – поперек клюва стоит! – оскорбленно кудахтала Курочка, не обезображенная ни летучестью, ни интеллектом. – Хорошо, что меня тянет к земле – и абсолютно не тянет в небо! Иначе было бы петиций в ООНе, как зерна: клевать-не-переклевать!

Вот тебе и куриная слепота! Точно-о-о! Всех их – на чистую воду! Ежу понятно: в ООНах и вокруг оных – сплошная халтура! И вся эта жлобская братия крепко-накрепко причастна к тому, что курица не летает, в какие бы перья не рядилась!

А химии-то, химии развели! От величины бройлеров – темно в глазах! У петушков – ранняя сексуальность с ранней импотенцией! КУР-раул! КУР-раул! Ужас, что творится! Куры не производят нормальный куриный бульон! От яиц можно заболеть свинкой! Куриные лапки (в мозолях от высоких каблуков!) непригодны для ношения избушек! Всё на гормонах-ядохимикатах, но главная гадость – летучие витамины, неспособные превращать куриные крылья – в орлиные!

На химической почве возникла у Курочки фишка – охрана окружающей среды. Особенно ревностно (пуще ока куриного!) охранялись водные ресурсы – заповедное корыто со ржавыми «берегами». Мало ли в курятнике пернатых вертихвосток, жаждущих соблазнить красавца-орла?! Они же, бесстыдницы-эротоманки, своим упорством до печенок достанут. И где?! У святая святых – антикварного чудо-корытца, куд-куда наша Курочка ходила напиться – и встретила орлиного принца!

Сказать по правде, ревновать было не к кому: простенькая красота Курочки, горделиво отраженная во всех встречных лужах, вызывала у Орла приливы лебединой преданности. Но соседки-наседки, замученные петухами в борьбе за яйценоскость, поведали душераздирающую историю о том, как Гусыню бросил… Лебедь!

– Ужас какой! Что творится! Вокруг – аморалка на аморалке! А ведь от болезней половых путей-тротуаров может отвалиться клюв! Что же тогда будет с моей клювнОй помадой?! – насторожилась Курочка и (в назидание покусительницам-искусительницам!) срочно обклеила своими портрЭтами стены в орляндских аппартамЭнтах. Шарк-шарк-шарк… Пусть видят, кто в доме хозяйка!

– Орлюша! Тебе можно позавидовать! – доставая из косметички помаду, доверительно сообщила Орлу Курочка. – Ты счастлив уже тем, что я – с тобой. Ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?

Орел красноречиво молчал, выстраивая черты лица в самое счастливое выражение.

– Молодец! Правильно делаешь, что ценишь свое сокровище! – похвалила Курочка. – В наше время таких, как я, днем с огнем не сыщешь! У меня одна помада – на всю жизнь! Куплена во времена глубокой молодости – и не для шашней, а чтобы не стыдно было на родительские собрания к цыплятам ходить! В этой помаде я до сих пор – молодка-красотка: сам учитель художественного кукарекания уверен, что я не бабуля, а мамуля! А Хозяйка Курятника… Та вообще сказала, что я… на Мэрилин Монро похожа! Понимаешь?

Орел ценил, понимал, новых приключений на свои перья не искал. А клювнАя помада, обожествляемая, как волшебная палочка… На любимой птичке – это ж отрада! Мечта орлиных царей-королей!

– Вы, орлы, не можете без нашей куриной красоты! – утверждал напомаженный клювик, над которым мило топорщились буденовские усики. – Наши куриные прЭлести крепко бьют по вам, орлам. Наповал. Мы, куры, лучше знаем, что вам, орлам, надо! Куриная грудка – это не шутка: грезы гурмана, деликатес куромана!

– Вообще-то я мечтаю увидеть горы, – смущенно поделился Орел сокровенным. – Знаешь, как волшебно смотрятся они с высоты орлиного полета? Скажу по секрету: в них влюбилось… само Солнце! Оно каждое утро признается им в любви! А когда солнечные лучики ласково щекочут горы от макушек до пяток, эти исполины забывают, что у них – не макушки и не пятки, а вершины и подножия! Они мурлычут, как маленькие котята, представляешь? Если бы ты видела, как радостно сияют короны горных вершин, отражаясь в перламутре облаков… А когда Солнце уходит, царственные горы зябнут без тепла: кутаясь в туманные сумерки, пьют успокоительные капли, надевают ночные пижамки… И плачут слезами горных ручьев, ожидая утреннего свидания с Солнцем. Это волшебное ощущение, любимая! Струи ветра свистят в ушах… Струны невидимых лютен поют в небесах… А я взмываю все выше и выше… Вверх, вверх, вверх… Туда, где меня обнимает само Небо… И растворяюсь в пьянящем кружении воплощенной мечты! Понимаешь? Вверх, вверх, вверх…

– Подумаешь, мечта! – разочарованно морщилась Курица, выстраивая черты лица в самое несчастное выражение. – Ты меня, конечно, извини, дорогой… Это не мечта, а триллер какой-то! Какая разница – вверх-вверх-вверх или вниз-вниз-вниз? Подумаешь, ветер! Этот ветреник-раздолбай однажды снес крышу курятника! Напрочь! С кем поведешься, того и наберешься: пускай свистит, где угодно, лишь бы не свистел в карманах! Вон у меня все банки повзрывались. Вся консервация ухнула коту под хвост, а тебе – хоть бы хны! Подумаешь, солнце! Оно же наносит вред коже! У меня по всем перьям от солнца – пигментные пятна! Подумаешь, горы! На них можно смотреть снизу, снизу, снизу! Я вообще никуд-куда не смотрю – и жива! Моя мама без этого жила, моя бабушка без этого жила… Мой дедушка жил… И ты тоже проживешь без этих глупостей!

У каждого – своя правда и своя философия, но когда Курица сходится с Орлом… И мыслит куриными категориями…

– Для чего созданы настоящие мужчины? – томно закатывала глаза Курочка, уверенная в своих женских чарах.

– Добывать для семьи добычу в виде зарплаты! – послушно отвечал Орел, обдумывая, где бы наклевать побольше денег.

– Для чего созданы настоящие женщины? – нежно улыбалась Курочка, изображая порхающие движения крылышками.

– Украшать жизнь мужчины – и поддерживать его во всем, как это делаешь ты, мой ангел! – чувствуя себя счастливейшим из счастливых, Орел ловко орудовал пылесосом (дети-внуки регулярно крошили, предоставляя папуле-дедуле возможность насладиться экзотическим хобби).

– Правильно! – польщенная Курочка поудобнее размещала усталые окорочка на диванных подушках. – Всё в нашей семье делается для кого? Для тебя! А зарплаты до конца месяца не хватает, потому что зарплата орлиная – меньше гребешка куриного! Мой чернявый петух намного больше получал, пока в холодец не попал!

Орел самокритично помалкивал: обделенная морально и материально, его любимая женщина – несчастнейшая из несчастных! Позор на орлиную голову!

– Вот почему я не снесла ни одного орлиного яйца! – задыхалась от обиды Курочка. – Не потому, что в неволе орлы не размножаются, как говорят мои завистники. Какая неволя?! Вольному – воля! Лети, куда хочешь, но знай: ваши орлицы – не наши курицы, а ваши орлята – не наши цыплята. У ваших – запросы выше облаков: то им это подай, то им сё принеси… Кстати, не забудь записать наших цыплят в школу ваших юных орлят: у тебя же – привилегии! Думаешь, у меня нет привилегий? Есть! Как-никак, я – жена Орла: из уважения к моим заслугам Хозяйка нашего Курятника… как бы это сказать покультурнее… на холодец тебя не отправляет, вот что!

Ну, орлиный холодец не по зубам никому: ни Хозяйке – покровительнице пернатых, ни Курочке – актрисе большого драматического курятника.

А что Орел? Он в данной ситуации – наивнее воробья и пугливее кролика! Будучи в курсе, что весь курятник смертельно боится ХО-ЛОД-ЦА, Орел не ведал, что из царь-птиц холодец не варят. А посему проникся очередным шквалом благодарности к спасительнице орлов.

Ай да Курочка! Она (при ее-то куриных мозгах!) оказалась еще той дипломаткой. Отлынивая от участия в обще-курятном соревновании за яйценоскость, не переборщила и не перебульонила.

Курочка – не дурочка! Ни одна орлица не додумалась бы написать Хозяйке Курятника объяснительную: «Поскольку я замужем за орлом, яиц не несу по патриотисским и стратегисским соображениям. Разобидевшись на орлиных родичей, не желаю повышать орлиную дОмографию: не могу допустить, чтобы «ихних» стало больше, чем наших. Спасибо за понимание!»

Владычица птичьего дворца тоже оказалась дипломаткой. И уж никак не дурочкой, – под стать нашей Курочке.

– Конечно-конечно! – сказала Хозяйка. – Пожалуйста-пожалуйста! К жене Орла – со всем вниманием… Со всем пониманием… Всё, как подобает в высшем обществе: уважать сиятельный статус – и не наезжать по пустякам!

– А пожилые куры… – подумала Хозяйка. – Они всё равно такие жилистые и малоаппетитные, что уже ни на один суп не годятся. Слишком долго варить – это ж никакого газу не хватит! Разве что холодца сильно захочется… Самое страшное, что может случиться, это холодец из курицы не первой молодости! Со скромной пушистостью перьев, которые не годятся даже на подушку.

Впрочем, мудрость зрелого возраста сгодится на многое. Особенно, когда чувствуешь себя девчушечкой-пеструшечкой и настолько вырастаешь во внешнем плане, что достигаешь вида воспитательницы детского сада… Которая недавно была нянечкой!

А в плане внутреннем – тверже крутого яйца: живя с орлом, не оборлинилась, не обкультурилась – и, главное, не изменила своему национальному самосознанию! Как была простой из простого курятника, – такой и осталась! Есть чем гордиться: природной чистотой! И есть что показать: природную чистоту!

– Почему я до сих пор не представлена орляндскому обществу? – недоумевала Курочка, поджав клювик. – Я созрела для светских приемов! Хочу показать буржуям, как живут орлы в курином раю, где насесты птичьим молоком помазаны!

Орел не возражал. Созрела – так созрела! Окружим орлиную доблесть куриной заботой! Внесем вклад в правое дело воспитания орлиного бомонда! Научим-подскажем… Дадим мудрый совет… Главное – побольше юмора: юмором, как наждаком, ловчее шлифовать заГусеницы изъянов!

– И почему орлы такие громоздкие и так много едят? – юморила Курочка, принимая орляндских гостей на «просторах» коммунальных апартаментов. – Неужели не видно, что у нас… как бы покультурнее выразиться… с койко-местами – напряженка?! Всех привечать – мозгами можно тронуться, а эту вашу Орляндию несет и несет в наше КурИцыно…

– Хо-хо-хо! Ко-ко-ко! Точно! – юморил Орел. – И куда этих орляндцев несет? В нашу… хо-хо-хо… жилплощадь с петушиный пуп? А всё потому, что моя цыпочка… ко-ко-ко… затмила всех красотой и остроумием! К нам слетаются, как на «Юморину»! Час здорового смеха заменяет стакан сметаны!

– Чем толще наши рожи, тем теснее наши кожи! – юморили респектабельные орляндцы, заливая водой урчащие желудки. – Сметана в виде смеха – отпад клювов! Смеяться – так смеяться, – и не жалеть сметаны! Хо-хо-хо!

– Кстати, вас не смущает, что я по-нашему, куриному, – с вашим, орлиным, проносом? – вопрошала полпред культфронта. – Куриный язык чрезвычайно богат и благозвучен. Орлюнчик так обогатился, что кудахчет по-куриному без акцента. Ну, и я ж не абы шо, – жена Орла! Круглосуточный орлиный так повлиял на мой куриный, что я даже думаю на орлином! Порой забываю, на каком языке юморю!

Положа лапку на сердце, Курочка была не полиглоткой, а КУРикатурой на пулеглотство. Языка орлиного – не одолела, зато «пронос»… Как бы покультурнее выразиться… Прононс – не понос: не шибает в нос! Это ж надо обладать талантами: не зная ни слова «по-орлиному», гутарить на родном курином – с орлиным акцентом! И при этом кокетничать с шармом бурановской бабушки – звезды Евровидения-2012! На зависть куроведам, куроедам и куропатам!

Если кто-то несет околесицу, остальным не остается ничего иного, как приспосабливаться. Благоговейно внимая, это юмор или где, визитеры пытались разобраться: смеяться или не смеяться? Ха! Дабы продлить удовольствие, существует старая добрая классика. Столько лет в искусстве: долго не выходить из кухни, долго разговаривать по телефону, долго жаловаться на перегоревший чайник и так же долго (кто кого пересидит!) потчевать телевизором. До появления голодных спазмов. Затем тема «Хорошо сидим» сменяется темой «Хорошо едим» и «Жить – дорого, а умереть – еще дороже».

– Я, конечно, извиняюсь… – жеманно поправляла хвостик Курочка, стараясь поорганичнее выглядеть в образе орлиной мечты. – Лично мне очень… как бы культурнее выразиться… неприятно, когда гости слишком быстро клюют пищу. С одной стороны, вы мне… как бы культурнее выразиться… льстите, как хозяйке. С другой стороны – вложено столько труда, столько зерна…

Культурно пытаясь постичь законы курятника, культурные гости соглашались, культурно надеясь, что зерновая программа сменится мясной.

– Наше национальное зерно – это вам не ваше национальное мясо, отдающее живодерством, – гостеприимно продолжала хозяйка. – Куриная национальная кухня требует вдумчивости, симметричной расстановки зерен на тарелке… Разве можно заглатывать, не вникая, что вы едите? Это не очень радостно, согласитесь!

Даже при самой круглой благовоспитанности хвалить «скатерть-самобранку» было не за что.

– Да вы клюйте, клюйте, не стесняйтесь! – завлекала Курочка, на днях выучившая слово «сексОпыльность». – Мы птицы простые, нам дорогие деликатесы не по карману. Но банкеты обделывать умеем: вон сколько яств наготовлено!

– Как бы поделикатнее смыться? – раздумывали гости, изо всех сил сдерживая позывы к ненормативным речевым оборотам.

– Неудобно без вспомогательных приборов? – пеклась Курочка тоном светской львицы. – Возьмите, пожалуйста, палочки. Китайские. Из святого веника САМОЙ Хозяйки Курятника нащипанные! Суперски улучшают пищеварение! Вообще-то Китай – наш конкурЭнт по жучкам-паучкам, но в последнее время там страшно популярны КУРолоновые мочалки. КУРолепно! КУРтуазно! Нарезал на кусочки, посолил-поперчил, нанизал на палочки, – вот и шашлычок! Чего только не кушают для улучшения пищеварения… Мы, куры, клюем даже песок. Это ж такая экономия – песочные куличики, песочные тортики, песочные пирожные с морскими камешками, песочный сахар… Вот только из-за дикого аппетита некоторых гостей… со скоростью пылесосов улучшающих пищеварение… скоро все пляжи… как бы сказать культурнее… без песка останутся!

Досыта переполненные куролепно-куртуазными традициями куриной национальной кухни, визитеры спешили откланяться. Не слишком солоно клевавши.

– Что, уже вымета…. улетаетесь?! – недоумевала Курица, мастерски изображая умирающую лебедицу. – А мой Орлюнчик ест – и клюв не воротит! Сроднился с простой здоровой куриной пищей, с простой здоровой куриной жизнью…

Не желая уподобляться Орлюнчику, гости улетучивались… Со скоростью святого веника, запущенного Хозяйкой Курятника по псу Полкану!

– Вот она, благодарность за всё хорошее! – сетовала звезда пленительного счастья. – Сколько я на кухне простояла! Столько зерна вложила! Наизнанку вывернулась! Да на эти деньги можно было цыплят целых три раза в Орляндию свозить! И сто сорок пять платьев купить! А между прочим, мое сто сорок шестое платье вот-вот разлетится на мелкие перышки! В шкафу – горы платьев, а я тридцать шесть лет в одном и том же! Мой первый муж, Герой Холодца и Бульона, говорил: «Я не такой адиёт, как у вашей мамы дети!» А ты… Я тебе всё отдала! Всю себя: красоту, молодость, девственность… Да-да, девственность! Всего один раз замужем была! Всего с одним цыпленком к тебе пришла! Но я не адиётка! Адиётку в другом месте поищи! В том, на котором я сижу!

– Не горюй, ненаглядная! – голубем ворковал Орел, обнимая рыхлые филейчики с ярко выраженным целлюлитом. – Сколько счастья в той жизни, а ты – самое-самое! Моя мама обожала кормить гостей, но времена меняются! Может, у входа в наше гнездышко телевизор поставим? Для ускорения процесса? Остроумное решение: посмотрят гости программу «Едим дома»… И – домой. Есть! А то, действительно… Мельтешат всякие… Туда-сюда… Взад-вперед… Вверх-вниз…

– Спасибо, что ты меня понимаешь! – благодарно прослезилась Курочка. – Знаешь, Орлюнчик… В КУРмаг завезли индюшиные меха… «МадЭ иЗ» Индия… Я там отложила… На деньги, сэкономленные от приемов… Сходи оплати, а? Моя чековая книжка – у сына, кредитка – у внуков… А ты у нас, как-никак, Орел!

– Чего не сделаешь ради спокойствия любимой! – лукаво подмигнул Орлюнчик. – Да я… ради тебя… горы сверну!

– Ты лучше в КУРмаг сверни! Пока индюшиные меха не разобрали! – резонно заметила любимая. – Хочу боа белоснежное, как у Мэрилин Монро! Буду ее куриным воплощением! А ты будешь… моим Джоном Кеннеди!

Всплакнув от умиления, преданный супруг задумчиво поковырял в клюве – и направил крылья в указанном направлении. Обещая уложить под женские ножки (козьи рожки, куриные лапки, рыбьи плавнички) шар земной или звезду с неба, – мужчина, будь то прынц, орел, козел, петух, карась, хомяк, Джон, Джордж, Биби, Брэд или любой другой объект мужского пола, – говорит-говорит… И в этот момент свято верит, что так оно и будет. А дело женщины – контролировать обещанное. По мере своих женских возможностей, которые у некоторых куриц – эффективнее, чем у некоторых орлиц.

И почему некоторые мужчины так бездарно выбирают себе спутниц жизни? Неужели это проще, чем носки, бритва или боа «МадЭ иЗ Индия»?

Все имеет право БЫТЬ. Иногда инстинкт, замутив разум (или остатки оного), срабатывает в обратную сторону. Иногда – наоборот. Так пускай все Божьи творения будут здоровы, счастливы – и не клюют друг другу мозги. Знатоки утверждают, что серое вещество потом восстанавливается, но… мало ли… Вдруг оттенок подкачает – либо запчастей недодадут??? Как потом скомплектовать?!

И все-таки… На чем мы остановились? Мы же о чем-то говорили?.. Ах, да. О КУРмаге, индо-мехах. И об умении выбирать.

Оснастившись мечтой любимой птички, Орел подошел к кассе… Ого! Прямо в КУРмаге – воздушный аттракцион! Презентация нового транспортного средства! Летающий зонтик с курво-пропеллером! Отличное вложение капитала! Последний писк моды! КУРолепно! КУРтуазно!

– Эврика-а-а! – вскричал Орел. – Это же… заменитель летучих витаминов! Даже у Хозяйки Курятника нет – и никогда не будет личного самолета! Цыплята, ко мне! Ловим кайф!

Отчего ж не словить? Как ни скрывай большой-большой секрет, его не утаишь: легче освоить летающий зонтик, чем без толку мучиться с премудростями орлиного полета. Ну, не научились цыплята летать! Не вышло из них юных орлят: если нет голоса, яйца не помогут. Ни-че-го не помогло: ни цыплячье желание, ни орлиный опыт, ни лозунг куриного патриотизма – «Догоним и перегоним Орляндию по полетам-перелетам!»

– Долой бездарных учителей-мучителей! Не останемся неучами! Да здравствует прогресс! – задорно пищал недо-орлённый цыплячий выводок.

– КУРолепно! КУРтуазно! Я летаю! Сама! Как орлица! Я легче пушинки! – ликовала Курочка – дама высокого полета. – Так вот что чувствуют яйца, когда их взбивают миксером на высокой скорости! Уже не соображаю, где, что, куд-д-д-д-куда – и почему-у-у-у-у!

От зависти у всех домашних уток в зобу… как бы покультурнее выразиться… сперло дыхательный процесс. У диких уток возник желудочный абсцесс. У Селезня осложнился сердечно-энергетический кризис. Разгоряченные наседки в трансе снеслись крутыми яйцами. Петухи в полном шоке опоздали к утренней побудке. Гусыня исшипелась жирными шкварками. У Дюка Индюка начался травматический синдром. А Карлсон, тот вообще упал с крыши!

Что-что? Откуда взялся Карлсон? Оттуда же, откуда крутые яйца и шкварки, осложненные кризисом! Вы ж понимаете, какой кругом народ? Совсем озверели! Вы ж понимаете, что если у кого-то… что-то есть, это тут же кому-то надо! Вы ж понимаете, что невозможное случается?!

Оно и случилось. А почему? Да потому, что страсть к выдающемуся аппарату и его курво-пропеллеру обуревала куриную половину орлиного семейства все сильнее и сильнее. Новое приобретение крепко напоминало бравого чернявого, который был всем петухам – петух! И соперничало с Орлом, который всем орлам – орел!

…Интересно, приравнивается ли зонтик, пусть даже летающий, к супружеской измене?..

Как бы там ни было, в азарте освоения нового-неизведанного теряется бдительность, а потеря бдительности – штука смертельно наказуемая. Это… это же все равно, что прийти на день рождения к Хозяйке Курятника – без подарка!

Некоторые, конечно, умудряются. Один деревенский петух явился на прием к английской королеве – в домашних тапочках. А Дюк Индюк (олигарх называется!), – тот вообще фрак забыл. В одной бабочке пожаловал. Вот и верь после этого мужчинам! Да мужика нельзя оставлять одного ни на минуту: сильный пол, всего лишь «на чуть-чуть» оставленный без присмотра, считается безвозвратно пропавшим! Он, голубчик, не успеет оглянуться, – и упадет в такую аморалку… Хвать-шмать – потом до кучи не соберешь!

А для чего тогда ЦэКаКаэР – Центральный Комитет Куриной Разведки, – от которой не скроешь ни шила, ни мыла, ни любовного пыла?

Да-да. Вот-вот. То-то и оно. Ты еще ничего не сделал… Ты еще только подумал сделать… А об этом ровно через пять минут знают все!

Пускай сплетники болтают, что вздумается, – факт остается фактом: как только летающая пушинка ослабила вожжи, пошел Орел освежиться, водицы напиться… И надо же такому случиться… У корытца, где водятся принцы, встретилась куриному дедушке орлиная девушка. Принцесса! С неба!

Наткнуться на одинокую приличную курицу – уже редчайшая удача, а тут… Орлица! Аристократка из древне-орлиной стаи, ведущей свой род от орлиных графьёв-князьёв! Интеллигентка в двадцать пятом поколении! Вся такая неземная-поднебесная… И такая… м-м-м… интересная… Поинтереснее передачи «Свободной ночи, малыши!».

Пытаясь научно объяснить феномен привлекательности, ученые наверняка чесали бы репы, но дело не в красоте, а в чем-то таком, что отличает лужу от моря. Красота ведь не только снаружи: она внутри. А коль внутри – шаром покати, внешняя красота не спасет.

– Да! Это она! – подумал Орел, подставляя сердце стреле Амура.

– Да! Это он! – подумала Орлица, подставляя и свое сердце тоже.

Это судьба! У обоих зазвенело-заклокотало, заискрилось, засверкало…

Вот что бывает, когда охрана водных ресурсов дрыхнет в рабочее время! Даже охраняя ржавое корыто, нельзя относиться к работе безответственно: пока патруль сладко спит-почивает, желающие свистнуть чужое – тут как тут!

– Неужели ты настоящая?! – Орел не верил своим глазам.

– Конечно, настоящая! – подтвердила Орлица, пораженная странноватым местом встречи двух орлиных сердец.

– Ты прекрасна! – дико волнуясь, Орел задохнулся от нежности. – Твои бархатистые перышки – краше самых роскошных цветов… Сияние твоих очей – краше морских жемчугов…

– Ни в сказке сказать, ни пером описать! – засмеялась Орлица. – Вот если бы я еще умылась… Ты бы вообще забыл, как тебя зовут! Но не думай, что я большой ангел. Я бываю такая вредная…

– А уж я-то какой вредина! Еще вреднее тебя! – расцвел Орел. – Я тоже не ангел, хоть и летаю. Иногда.

– Иногда? Ты хорош, как орлиный Бог! – теряя голову, прошептала Орлица. – Такой же свободолюбивый, неустрашимый, непобедимый… И, как вольный ветер, сам-один…

– Бесстыдник и эротоманка? Развратник и вертихвостка?! – отслеживая амурную перестрелку, смекнула береговая охрана, в которой сухопутные петухи командовали водоплавающими селезнями. – Наконец-то что-то нормальное! Аморальное! Всегда бы так, а то вечно приснится фигня фигней – и перенять нечего!

ОН и ОНА зависли в плавном парении.

– Мы встретились, чтобы никогда не расставаться! – расчувствовался Орел, свято веруя, что так оно и есть.

– Разве родные души встречаются для расставаний? – расчувствовалась Орлица, свято веруя, что так оно и будет. – Разве алые розы расцветают, чтобы распадаться на отдельные лепестки? Теперь у тебя есть я, у меня есть ты… И неземная любовь, возносящая над горами… над облаками… над звездами… Вверх, вверх, вверх!

– Так это не сон?! – оживилась береговая охрана. – Во дают! Аморалка чистой воды! Похлеще телевизора! София Лорен и Марчелло Мастроянни нервно курят в стороне! Щас наша Курица ка-ак покажет этой Орлице-жар-птице, почем бычки на Привозе! Лишиться такого орла? Да ни в жизнь!

Когда мужчину мало хвалят и много ругают (бывают же такие курицы?), он не орлеет. А когда мужчину боготворят и поощряют (бывают же такие орлицы?) он смелеет, окрыляется…

– Знаешь, меня пробило на стихи! – похвастался Орел. – Про любовь. Слушай!

– С тобой – хоть в суп,

Хоть в борщ, хоть в бой…

В консервы, в фарш…

– Уймись, ковбой!

– Не бойся, милая, прошу…

Тебя от фарша отличу!

Перебрасываясь рифмами, Орел с Орлицей нежно хихикали. Вдохновленное накалом страстей, Море угощало Солнце и Горы хмельным любовным зельем. Где-то внизу, в пыли земной, – суетливо копошились мелкие точки, – точь-в-точь блошки пса Полкана. Это папарацци-ЦэКаКаэРовцы снимали на мобильные телефоны доказательства орлиной аморалки.

В напряжении (как бы ничего не пропустить!) пребывала САМА. Да-да! Владычица Курятника!

– Держите меня в курсе – шо, да как, – наказывала она подданным. – Может, это просто полезное знакомство? Может, у них – деловые переговоры или торгово-экономическое сотрудничество? Или рекламу снимают? Про любовь?

– Я люблю тебя, как Горы любят Солнце! – клекотал орлиный Марчелло Мастроянни.

– А я люблю тебя, как Ветер любит Море! – клекотала орлиная Софи Лорен. – Это фантастическое ощущение, любимый! Море и Ветер – две стихии, два буйных совершенства. Опаленная Солнцем поверхность морской воды, похожая на расплавленное стекло, отсвечивает причудливой россыпью драгоценных украшений… Сверкающая прохлада морского малахита сливается с медовой тяжестью морского янтаря… Нефрит и бирюза, полуприкрытые атласным одеялом морских волн, возбужденно отражаются в прозрачной голубизне шелков небесной драпировки…

Все это требует сноровки, и во всем этом – заслуга Ветра! Кто поверит, что хулиганистый Ветер – чудо заботы и домовитости? Гостеприимно разбросав по небу невесомые думочки облаков, он по-хозяйски расшил их своим ласковым дуновением, заворожил сладким спокойствием… И безгранично счастлив: его награда – само Море! А когда тебя обнимает и целует само Море, ты растворяешься в пьянящем воплощении мечты… Переполняясь живительным озоном, взлетаешь все выше и выше… Вверх! Вверх! Вверх! Море смеется, радуясь Ветру и Солнцу… А шаловливые солнечные лучики скачут, несутся вприпрыжку… Будто соломинки в коктейле из игристого морского шампанского!

– Я бы хотел выпить его с тобой, любимая! – размечтался Орел.

– Все будет, как скажешь, любимый! – размечталась Орлица.

– А как же я… и… корытце? – на орлиный мобильный позвонила Курица. – Я на грани обморока! Вся в черной неблагодарности – от гребешка до бородавки на пятке! Курво-пропеллер перегорел! КлювнАя помада бледнеет! Ванна остывает… Цыплята без призора гуляют, пшеном из рогаток пуляют… Ради наших детей…

А зохен вэй! Даже удалившись на безопасное расстояние, не удивляйтесь тотальному вниманию. И знайте: любое наваждение требует жертвоприношения. В этой ситуации не позавидуешь никому!

– Однако… Тебя пасут, как отару овец! – удивилась Орлица.

– Я – ценнее, – усмехнулся Орел. – Но ситуация под контролем: я сам решаю, что делать. У меня – суверенитет!

– Видали мы его суверенитет! – прокрякали дикие утки, подлетая на расстояние нормальной слышимости. – Куриный суверенитет – в панталонах с начесом! А те панталоны-ы-ы… В коленях жмут – и на резиночках по горло!

– Ну-ка, ну-ка… Дайте ньюсмейкеру глянуть… – вставил слово почтовый Голубь, главный поставщик новостей из курятников в голубятники. – Разве эту офигенную кралю – сравнить с той? Не тянет Курица на прынцессу, не тянет! И боа индюшиное… помогло ей, как удаву – мокасины! Зато рожки не наставит!

– Она б наставила: никто ж не захотел! – показал осведомленность Аист. – Курво-пропеллер – и тот зонтиком в грязь ударил!

– Это ж сколько виагры надо скупить??? Пол-аптеки? – крякнул Селезень, чувствуя себя неотразимым.

– Нееее… Пол-аптеки не хватит! – со знанием дела усомнился Голубь, чувствуя себя неотразимее Орла и Селезня, вместе взятых.

– Но раз крючкоклювый не сбежал до сих пор… Значит, бросить Курицу – дохлый номер: порой орлы так привыкают к курям, что других пернатых им не постичь!

– Отож! Держат нас, мужиков, на веревочке, как котят… Делают с нами, мужиками, что хотят…

– Наше вам с перышком! – явила женскую солидарность Голубка. – Да мужики без баб – голый ноль! Думаете, без нас в вашу кормушку все блага посыплются? Ни фига! Вот и Курочка, бедняжечка, всё сама: жизнь этому верзиле спасла, детей сама сделала… Он, правда, помогал воспитывать…

– Так пускай она ему за это спасибо скажет! – задрал хвост Голубь. – Пусть радуется, что у этих орлов – ужасный вкус на женщин. Она ж никакая! Совсем никакая! К этой страхокурке и в молодости очередь не стояла, а теперь – тем более. Видали мы таких…

– Это каких-таких вы видали?! – встрепенулась Голубка. – И в каких-таких очередях стояли?! Ну-ка, голубчик… Живо сознавайся: с кем загулял? В какую аморалку влетел???

Чужая семья – потемки, поэтому многие сердечные пожары превращаются в обычные бытовые возгорания. То, что длится днями-часами-месяцами-годами-десятилетиями- веками, – неважно, сколько, – можно сломать за пять минут. Это нелегко. Не все могут, но некоторым – удается.

– Он – мой! – напомнила о себе Курица, падая в обморок.

– Дедуля-орлюля! Спускайся с небес на землю! Бабуля уби-и-и-илась!– цыплячьим голосом запищал орлиный мобильник.

Что подумает Хозяйка Курятника?! Это же какой-то голландский АмстерДОМ с красным фонарем!

– Я не орлиных кровей, я куриных, да! И я несу свой крест! – безмолвно гласила распростертая куриная конфигурация, взывающая к чести-совести.

Весь курятник встрепенулся, зашушукался, заквохтал, закукарекал, крыльями захлопал, клювами защелкал… Кур-раул! Кур-раул! Ужас, что творится! Издевательства над простым народом! Безупречную жену, безупречную мать, безупречную бабулю безупречных внуков без вины виноватят! Пока он там по бабам шляется, она тут в обмороках отдувается…

Клятвы в вечной любви – не гарантия ее бессмертия, но так хочется верить в вечное и надеяться на хорошее. Переживая приступ мигрени, алые розы теряли шелковистую свежесть. У Орла защемило сердце.

– Может, вернуться – помочь ей очнуться? – озирая куриное царство-государство с высоты орлиного полета, Марчелло Мастроянни пытался связать прошлое с будущим.

– Э-э-эй! Оставьте места в зрительном зале! – разрываясь между небом и землей, крякали дикие утки. – Мы и там хотим успеть, и тут боимся пропустить… Куды лететь, чтобы удобнее обозреть весь спектакль?!

– А что дают? – деловито гоготали гуси-лебеди. – И какой дресс-код? Во что наряжаться, чтоб туда пробраться: гусями али лебедями?!

– Куд-куда продираться? Через какие тернии? Разве пропускают не всех? Ежели нет, то шо сказать? От кого и какой пароль?

– А дети? Пропускают ли детей – и есть ли скидки многодетным семьям? – интересовались члены родительского комитета.

Лапки коллектива – на пульсе интима! Всех желающих приобщиться плющило-таращило. Истерзанная любопытством публика гадала, чья перетянет.

– Проясните, кто режиссер-постановщик и почему мизансцены не переносят с неба на землю? У нас, нелетающих, болит вывих воротниковой зоны!

– Чего-чего… болит?!

– Шея! – по-народному объясняли страдальцы от искусства. – Но черт с ними, с шеями! Лучше скажите, где контрамарки?! Зажали?! За воротниковой зоной?!

Помимо вопросов духовного поиска, любителей мелодраматических зрелищ ошеломляли режиссерские находки.

– Браво! Брависсимо! Обалдиссимо! КУРолепно! КУРтуазно! Орел, Орлица, посередке – Курица… Вдумайтесь! Приглядитесь! Улавливаете подтекст? Это же… любовный сэндвич! Несчастная обморОченная Курица – между двумя алчными хищниками!!! Куд-куда Швециям и Грециям: там такого не наКУРолесят! Ха! Орлица – на то и хищница, чтобы своего добиться. Видала Курица Орла в подзорную трубу – и залпы «КУРоры» не помогут!

Обсуждая, что да как, недоучли, с кем имеют дело. Только наивные могли предположить, что начинка сэндвича – жертва.

Мелко шуршите мыслями, господа-товарищи! Забудьте о штампах, раскройте глаза, промойте уши… Напрягите то, что находится над воротниковой зоной, – и вы поймете, кто алчный хищник и кто – жертва. Уж кому-кому, а нашей милой цыпочке по силам спокойненько-непринужденненько взорвать орлиный рай, состряпав из гимна любви – погребальную мессу! И всё это – с видом воспитательницы детского сада, которая по финансовым соображениям переквалифицировалась в продавщицы. Из тех, кто кричит на Привозе: «Би-и-ички!»

Не желая пассивно валяться в обмороках, «жертва» очнулась. Не выходя из выигрышной роли без вины виноватой, срочно назначила себя зав. постановочной частью… Настроенная решительно (сколько лет в искусстве!), взобралась на КУР-трибуну – и молвила речь.

– Может, для кого-то семейные ценности – сломанная копейка, но для меня они – превыше всего! На чужом несчастье счастья не построишь… Я обманута… Обездолена… Как можно? Столько лет прожили вместе… Надо было до ЗАГСа смотреть, пока детки не появились, а теперь – поздно…

В борьбе за свое кровное чего не нагородишь! Обвиняя изменщика во всех смертных грехах, важно задействовать деток. А когда они появились – и от кого…

– Отдала лучшие годы… – прожигая взглядом аудиторию, стенала ораторша. – Страдаю за доброту… Серийный обманщик… Бессовестно лгал… Женился ради моего богатства: сундука с зерном выдержки семнадцатого года, – наследства моей прапрабабушки! А я, дура, по первому зову (на крыльях!!!) на помощь летела… И вот – благодарность!!!!!

Зрительный зал перевел дух, вытер слезу сострадания… Начинка сэндвича простерла крыло, продолжая.

– Кабы мой чернявый не погиб на фронтах именинного холодца, он бы меня никогда не бросил! Он даже в жареном виде мог в одно место клюнуть, такой был боевой! Кабы не этот орлище-змеище, – какие петухи меня топтали бы! Я этого так не оставлю… Подам жалобу в суд – за третирование по национальному признаку! Орел с Орлицей – это же курям на смех: позабыв о куриной родине, норовят улепетнуть в свою Орляндию! А мне что?! Одной куковать-кудахтать?! Долг любого патриота – пресечь это безобразие!

– Вот гады! Орлы – стервятники, орлицы – стервы! – горячо поддержал бельэтаж. – Ужас, что творится! Беспорядочные сексуальные связи развели тут, понимаешь! В Орляндии – одни орлы, петухов путевых нет, так они к нашим повадились! КУР-раул! КУР-рикатура! Законное грабют-т-т! Нейтрализовать поганку! Руки прочь от нашего национального достояния!

Спектакль плавно перетекал в референдум, а уж в политике соображали все. Даже младенцы, еще не сошедшие с трапа аистиного клюва.

– Я эту орляндскую породу… Всю жизнь ненавижу! – распиналась Курочка в позе «возмущенный цыпленок-в-табаке».

– А чего жила-то с ним, если ненавидишь? – недопонимала птичья братия.

– Так я ж ненавижу только его породу, а сам он – меня нормально устраивает: не пьющий, не бьющий… Но лучше бы пил и бил, чем так позориться! А я-то с ним в Орляндию лететь хотела: врагов на их территориях изучать! Операцию «Куриная нога – в тылу врага» совершать!

– А чего ж не улетела, ежели хотела? – не врубалась птичья братия.

– Из-за властей орляндских не улетела! – митинговала патриотка, изрядно потрепанная пропеллером. – Они чего, хитропёрые, придумали?! Сынулю моего за орла не признали, цыплятам в гражданстве отказали!

– Это ж надо быть такими головорезами! Цыплят… в одном курятнике с Орлом взлелеянных, – за орлят не признать?! – возмутилась птичья братия. – Ироды!

– Ну, и тоска по родине, само собой… – предавалась грусти Курочка. – По ее духовным ценностям…

– Мы тоже согласны тосковать по родине! – зашумел референдум. – Напишем правительству: пущай выделяет каждому петуху – по орлице, каждой курице – по орлу…

– Пишите-пишите! Не представляете, какие страдания вас ожидают! Кто, как не коварные орляндцы, подослали сию общипанную птицу-орлицу?! Из-за этой наглой лазутчицы ребенок без отца остается! Как я могу свое дитя осиротить? Как?! – вопрошала дочь куриного народа, полагаясь на его мудрость.

– А то! Для матери ребенок – всегда ребенок! – фальцетом ахнула галерка.

– Там уже не ребенок, а здоровенный бугай! – басом уточнил партер. – Утром гусей задирает, днем цыплят клепает, вечером на электрогитаре дебоширит, ночью на мотоцикле шастает… Фулюган – в петушиного папашу! Уж никак не в отчима-орла!

– Ребенок – еще куда ни шло, но каково цыплятам без дедули? Внучата на него похожи – одно лицо! – горевала Курочка. – Да вы, цыплятушки, звоните дедуле! Звоните-звоните! Вы его рОдные внуки! Законные! Вам всё дозволено!

Кто у нас зав. постановочной частью? Драматический взмах, поиск мобильника в сумке, вручение оного деткам… Мобильная связь до любых печенок достанет. До орлиных – тем более!

– Дедуля-орлюля! А индюшата обзываются, что мы уже не орлята, а простые цыплята… Дедуля-орлюля! Без твоих привилегий нас не берут в Орляндскую академию!

– Орлюнчик, дорогунчик! Это я, твоя «бабушка-рядышком-с-дедушкой»! Одна, как свеча на ветру… Знакомая каждым перышком, каждой пупырышкой на лапках… Орлюнчик, посмотри на себя! Куд-куда тебе летать? Ты на ровном месте спотыкаешься! Тяжко, прыть уже не та… Полетал – и хватит, а этой своей летучей крысе передай: «Нечего из моего корыта аэродром делать!» Что за капризы – водные ресурсы разбазаривать?! Прилипла, как банный веник до странного места! Я ее не видела, но знаю, кто она такая! У нее все чужое, искусственное, химиченное-перехимиченное: хвост, клюв, крылья, сапоги, шляпа! А я в цыплятах, как в заплатах! Чем богата, тем и рада!

– Не знала, любимый, что у тебя так много семейных ценностей! – Софи Лорен задумчиво смахнула пылинку с пиджака Марчелло.

– Боже, что творится… – расстроился Орел, привычный к атмосфере вечной вины и вечного долга. – Никогда не думал, что это так больно ударит по детям… Они без меня пропадут! Они не смогут духовно развиваться! А она? А мой долг перед ней? Я не имею права оставить ее без помощи… Одну с цыплятами… Такую слабенькую… Растерянную… Бессильную перед жестокой жизнью!

– Бедняжка, – посочувствовала Орлица. – Это видно невооруженным глазом. Она нахрапистее тигрицы… Назойливее мухи… Она так слаба и растеряна, что заполнила собой окружающее пространство, – нам, орлам, стало тесно! Твоя птичка-невеличка – хищница похлеще орлицы. Она заслоняет собой Солнце! Но в ней – изюминка, которой нет у меня…

– У нас общая жилплощадь, – уныло сказал Марчелло. – Мебель, прописка, холодильник с зерном, телевизор с футболом…

– Ты мыслишь не теми масштабами: у тебя есть я, Море, Небо и Горы!

– Я не смогу обеспечить тебе уровень. Все наседки кудахчут, что я неудачник.

– Эти слова не подходят к тебе, как современный ключ не подходит к двери старинного замка. Ты полностью соответствуешь нашему племени – глубокий, талантливый… Сумевший закрыть свои тонкие миры от постороннего глаза… Это редкое качество – не выставлять напоказ то, что есть… И чего нет.

– Ты такая удивительная, – смутился непривычный к похвалам Марчелло. – Глядя на тебя, забываю, что я – дедушка.

– Какие твои годы, «дедушка»? Ты же не петух. Ты Орел! У нас, орлов, другое летоисчисление. Хочешь, сделаю тебя молодым папочкой? У нас будут орлята, похожие на тебя. Ты же полон ума и обаяния… В расцвете сил… Красивый, как звезда!

– И глупый, как пробка… – вяло среагировал Марчелло. – Всегда готовый к расстрелу. Впрочем, расстрел – громко сказано: всего лишь промыть мозги водицей из святого корытца, промокнуть, просушить феном и взъерошить, чтобы обработанный мозг не разбежался. Вполне гуманно.

– Всех – не перестрелять! – ободрила Орлица. – Рядом с тобой должна быть другая женщина. С другими глазами. У твоей «музы» – пустые глаза. В них нет ничего. Ни-че-го. Вот почему ты не взлетел: приземленные – приземляют. Но… как такой роскошный крупный орел умещался за мелкой куриной спиной?

– Дело не в ней, – вздохнул Орел. – Дело в тебе. Ты слишком яркая и живая, а я отвык от таких ярких и живых. С тобой даже тишина – другая: не тусклая, а разноцветная, как радуга. Я уже привык к бесцветной тишине: насыщенные броские цвета утомляют, раздражают… И я отвык от неба: от переизбытка кислорода нестерпимо кружится голова. К тому же, по нашему КУР-радио кудахчут: сейчас небо – не то, что было раньше! Сейчас в небе – смертельно опасно! Эти ужасные летающие слоны… Они грохочут ушами, как молотобойцы!

– А Ветер? Ты же дружил с Ветром?

– Устал я от ветра: жизнь на ветру – не для меня. На ветру – труднее: добывай, выживай, добивайся, доказывай…

– А Солнце? Как же Солнце?

– Устал я от солнца: оно бьет прямо в глаза! Раздает направо-налево пигментные пятна! Из-за солнца я летаю все ниже и ниже. Вдруг мне это перестало быть нужно: ракета моего творческого полета сожгла ступени в долгом-предолгом выведении на орбиту…

– Со мной ты был бы другим…

– Раньше я любил все это! А теперь люблю свою работу, несмотря на ее неудобный график. Я отлично вписался в регламент куриного парламента и занимаюсь будильным кукареканием, – с легким куриным акцентом изрек Марчелло, украдкой поглядывая на мобильник. – Я же обязан обеспечить семье уровень! Если не заполню ведомости в бухгалтерию, кто выплатит мне зарплату? Ее так ждут цыплята и… И… Ну, сама понимаешь…

– А я? Как же я?

– Тебя так много… Чересчур много: я теряю равновесие! В тебе – всё, о чем только можно мечтать: блеск, страсть, очарование… Ты сводишь с ума обилием восхитительных специй, но что делать со всем этим счастьем – и нужно ли оно мне? Там, где я живу, кудахчут, что страсть – признак развращенности, а блеск – признак нескромности. Но если б ты знала, как часто мне снятся горы, море… И мама, у которой почему-то твое лицо…

– Разве это помеха? – далась диву Орлица. – Разве бывает слишком много счастья, солнца или моря? И разве бывает слишком много любви? Она или есть, или ее нет совсем. Я не могу без всего этого. Мне душно и тесно у лужи, гордо именуемой водными ресурсами. Живая жизнь – дороже покоя! Она не должна «проходить», «протекать»… Она обязана кипеть, бурлить, сверкать, искрить… Если впереди – цель, легче лететь к Солнцу! Может, я неправа – и просто завидую той, что рядом с тобой?

– Ну, с тобой – взлетит любой, – сказал орлиный Бог, притворяясь, что ничего не изменилось.

– Точно! – отшутилась Орлица. – Я скромная и страстная, как граната: дерни колечко – и до-олго будешь порхать. Если не выйдешь в куриный тираж. Быть со мной – значит, летать, дерзать, побеждать! Жить в движении, – не в ожидании, не в пыли прошедших воспоминаний.

– А если я свое отлетал? Какая разница, видеть горные вершины сверху или снизу? Внизу тоже немало интересного. Размеры куриного царства не так уж малы, запросы – не так уж велики… К тому же, там – телевизор!

– Значит, ты будешь не со мной, а далеко от меня! Высота – образ жизни: не люблю карманных, комнатных, скучных, прирученных, подкаблучных… И потерявших себя.

Оба помолчали. Каждый своей тишиной. Кто радужной, кто – бесцветной.

– Может, так лучше? – Марчелло закурил сигарету. – Ты – лидер. Если надо, свернешь горы. А я уже отвык принимать решения: куд-куда ведут, туда иду. Шарк-шарк-шарк… Рывки – не для меня. Привык прятаться в тени.

– За куриной спиной? Под куриным крылом? В пыли земной? – вопросы моросили – один за другим, один за другим… Кап-кап-кап… Тук-тук-тук… Трах-трах-трах… Бамс-бамс-бамс… Орел молчал, выстраивая черты лица в несчастное выражение, привычное для общения с… Какая разница, с кем, – с Курицей, с Орлицей… Все бабы чего-то хотят от своих мужиков. И чего им неймется? Куриц тянет к земле, орлиц – в небо… А конец – один: хо-ло-дец. Понятно, что надо чего-то бояться: холодец – страшилка, умело раздутая до безразмерной величины, но… Существует немало других вкусных блюд! Чтобы не пугать морально, самые жесткие места смягчают уксусом – и подают, как подали кузину одной важной гусыни – пекинскую утку. По словам очевидцев, ее преподнесли в апельсиновом соусе! Не в плебейской картошке, а в изысканных а-пель-си-нах! Вот что значит, женская интуиция: дамы всегда чуют, к чему стремиться и как этого добиться.

Впрочем, апельсины – это что! Юморная Курочка (сколько лет в искусстве!) сморщила клювик: «Подумаешь, утка в апельсинах! И шо вы смыслите в гламурах? Мою простую бабушку однажды приготовили в соусе «б-э-э шинель», и то я молчу, а из моей бабушки гламур так пёр, так пёр… Как шинель из апельсинов! Это я к тому, что надо уметь жить!»

– Да-да-да! Пробиться к «бэ-э-э шинелям» и апельсинам – не каждый может. Для этого надо иметь характер! Кому это знать, как не мне, покровительнице пернатых?! – не отрываясь от армейского бинокля, хмыкнула Хозяйка Курятника. – Кто смел, тот и съел, кто смял, тот и склевал, – остальным достается, что осталось! Некоторые орлы так боятся прихотливых орлиц, что предпочитают неприхотливых куриц… Но куры орлам подрезают крылья, а орлицам приходится окрылять петухов… Которые хотят летать, но им не дано. Бальзак был прав: иногда мужчины бывают так глупы, что меняют прекрасную розу на кочан капусты. Может, вместо холодца взять – да сварить хороший наваристый борщ?

Умчавшись на любовное свидание с Морем (надо же сплясать рок-н-ролл!), Ветер не видел, что было дальше. И хорошо, что не видел. Он бы жутко разочаровался увиденным.

– Хочешь, чтобы я разбила тебе сердце? – Орлица надеялась на чудо.

– Мне давно пора что-нибудь путное разбить! – Орел гипнотизировал мобильник. – Может, пустим дело на самотек? Пусть идет, как идет. Коль судьба – никуда друг от друга не денемся. Коли нет…

– Какая, к черту, судьба? – рвал и метал Дюк Индюк, топорща всё, что топорщилось. – Судьба – индейка: бабской породы с бабскими мозгами. Разве решают мужики? Решают бабы. Но если судьбу берут за яйца не орлицы, а курицы, можно порадоваться. За куриц.

Рейтинг орлино-куриного сэндвича воспарил до небес.

«Долой рутину будней! Даешь продолжение аморалки!» – требовала вошедшая во вкус охрана водных ресурсов при поддержке Центрального Комитета Куриной Разведки.

«Орел=осел!» – намарали возмущенные кроты на воротах курятника.

«Орел = козел!» – черканул на заборе задира-воробей.

«Каждой курице – по орлу!» – нацарапали наседки на святом венике Хозяйки Курятника.

КУР-раул! Ужас, что творится! От волнения у Аиста отклеился клюв, а с демографией – шутки плохи! Дядюшка Рак так сильно раскипятился, что покраснел без укропа и соли! У Полкана приключился инфаркт нижней челюсти! Ежика (и чего он уселся на жвачку?) отклевывали всем царством-государством!

Птичья братия свистала-галдела-крякала-гоготала, хлопала крыльями, как на вертеле обжаренная! Самые кукарекнутые от усердия измозолили глаза и языки… Кур-раул! Ко-ко-ко! Хо-хо-хо! КУРолепно! КУРтуазно! Клево!

– Что-то давно не звонил твой телефон, – сказала Софи Лорен, украдкой присматриваясь к полуоторванной пуговице на пиджаке Марчелло Мастроянни. – Села батарея? Забыл зарядное устройство? Если ищешь причину вернуться, – вот она: тебе срочно надо подзарядиться. Целебной водицей. Из легендарного корытца стратегической важности.

– А ты?

– Я подожду твоего решения… Поразмышляю о семейных ценностях… Причешу растрепанные мысли… Пришью пуговицу к твоему пиджаку… Поиграю на струнах тишины… Послушаю Шопена… Почитаю Шекспира… Полистаю Модильяни…

– Почему полистаешь? Он художник! – преодолевая зевоту, пожал плечами Орел. – Ну, да! Конечно же! Молодчина! Листать альбомы с репродукциями – отличное занятие! Заодно проверим, сможем ли мы… Ну… Мы же… раньше… как-то жили друг без друга?

– Зачем? – растерялась Орлица. – Во имя чего?

– Во имя тех, кто был рядом с нами! – заклекотал Орел, привычный к атмосфере КУР-собраний. – Я в неоплатном долгу перед теми, кто заботился обо мне! Спасал мою жизнь! Заменил мне семью! Обеспечил работой! А теперь я (и только я!) виновен в их нынешнем ужасном положении!

– В чем?! – оторопела Орлица. – В чем ты виновен?!

– Из-за меня цыплята не могут поступить в Орляндскую академию! – металлическим голосом отчеканил Орел.

– Интересно, привилегии – только мученикам-страдальцам? Может, и мне примкнуть к слабым-обиженным?

– Ты никогда не будешь слабой и обиженной. Ты всегда будешь гордой и сильной, но не сбивай меня с мысли! – Орел грохотал громче летающих слоновьих ушей. – Там, где я живу, твердо знают: пагубные привычки – разрушают! Мы должны преодолеть себя и не идти на поводу низменных страстей! Никто не должен страдать от наших аморальных прихотей!

Вцепившись в привычное прошлое, несговорчивое настоящее противилось переменам, не желая связываться с неясным будущим.

– Разве любовь бывает аморальной? И разве просит звезда прощения у пыли… за то, что звезда? И кто виноват перед милой куриной щебетуньей?

– Я для нее – всё! – Орел все больше и больше походил на петуха. – Она там сходит с ума: полон клюв забот, перья – дыбом, голова – кругом… Я обещал свернуть для нее горы! Мой долг – подставить плечо ее творческому взлету!

– Так в чем вопрос? – взмахнула крылом Орлица. – Мы – сильные. И мы справимся! Напишем объяснительные, извинительные, задействуем протоколы, лозунги, агитплакаты… Выключим сердца, включим бурные аплодисменты и поприветствуем правильное решение – жертвоприношение! Но вначале прислушаемся, что скажет сердце. Слово – сердцу: что говорит твое?

Плевать на телевизор! Орел слишком хорошо знал, что скажет сердце. Оно уже сказало. Много. Слишком много. Лучше бы оно молчало! Похоже, сердце – компетентнее КУР-собрания. Оно (сердце, а не собрание) бьется-бьется, ноет-ноет… И болит. Но это не смертельно. Многие живут!

…Интересно, горячая кровь остывает – или делает вид, что остыла?..

– Ну, Оре-о-о-л! – перекрикивая футбольных болельщиков, орали в небо петухи. – Не дай ей уйти! Докажи, что ты мужик! Своего ума не вставишь и не одолжишь, но мы бы… на твоем месте… Рожденный летать – должен летать, а не жить за куриной спиной! Эх, ты… Какой из тебя Марчелло?!

…Любые истории когда-нибудь заканчиваются, и эта – не исключение. Жизнь показала, что да как. Все шло к тому, что орлиный Бог отправится к своей куриной половине. Отчаянно пытаясь уберечь роскошный алый цвет, розы предавались меланхолии: кому хочется увядать?!

– За меня – не волнуйся! – бодрился Марчелло.

– И ты за меня не волнуйся! – бодрилась Софи.

Когда глаза говорят одно, а слова – другое, остается повернуться спиной к наваждениям и положиться на интуицию, как это сделала пекинская утка. Все-таки дамы – в курсе: что, к чему, почему – и зачем.

Но как и та незадачливая утка, мы переоцениваем жизненные ценности не в свою пользу: может оказаться, что наш наследный капитал – не золотой запас, а просто горсть мусора.

Бездарно прожить жизнь – можно. А нужно ли? Разве что назло кому-то… Или самому себе.

– Напомни, о чем мы говорили? Мы же что-то решили? – тянул время Орел.

– Я помню каждое твое слово! – Орлица недоумевала, почему все рушится. – Мы говорили о том, что ты (прямо сейчас!) летишь вниз-вниз-вниз, – отдавать долги. Вознаграждать собой ту, что спасла тебя от ужасов орлиной жизни… Се ля ви! Ничего страшного! Главное, что ты жив-здоров, хоть и летишь в не совсем обычное для орла место – к не совсем обычной для орла музе. А долг… Он превыше всего: выше гор – и остального, – глобального и пониже… Он бьет в барабаны, трубит в горны… Вперед!

Орел уже привык слушаться-повиноваться. Чтобы не оглянуться, не споткнуться, не задохнуться, – надо лететь вниз, вниз, вниз!

А Орлице взлетать – не привыкать. Лишь бы не сбиться, не возвратиться… Упасть в зарю из цветущего розового миндаля… Выдохнуть боль… И вслушаться в звон радужной тишины. Разве орлы смотрят вниз? Они – там, где струи ветра свистят в ушах… Где струны невидимых лютен поют в небесах…

– Вот идиоты! Взяли – и всё испортили! – прозвенела тишина. – Разве родные души встречаются для расставаний?

…Отгремело, отболело, отпылало, отсверкало. В напряженном затишье ломались декорации. Уходя в вечерние сумерки, хозяйственное Солнце опустило занавес – и вынуло из морского шампанского соломинки-лучики. Игривые брызги больше не плясали, не скакали… А без их милых шалостей получился из морского шампанского – рассол. Простой огуречный рассол. Скучный, как канцелярские чернила. Пить его было некому, да и незачем: праздник орлиной любви досрочно скончался. Наверное, поэтому серовато-блеклое бессолнечное Небо нахмурилось – и повелело Ветру наказать облака: надо же хоть кого-то сделать виноватым? Хоть кого-то!

– Измазать сажей – не вопрос, но за какое преступление – такое наказание? – спросил бесшабашный Ветер, выполняя. – Что это дает?

– Так легче расставаться! – подсказали уже не белые думочки, разглядывая дымчато-серые бока в зеркале моря. – С белыми-пушистыми – расставаться труднее, чем с лохматыми-чумазыми!

– Разве тут кто-то… расстается? – вставила слово Хозяйка Курятника. – А если расстается, в чем проблема? Никто в этой жизни ни от чего не застрахован! Испорченными яйцами не дорожат. Их выбрасывают прочь – и правильно делают. Я ушла от десяти мужей! Последний мой муж был дико виноват лишь в том, что путал пюпитр с попурри, но кого это вообще интересует? Покажите мне кого-нибудь, у кого все хорошо! Любое дело надо уметь оборачивать себе на пользу: при богатой практике дипломатических ходов главное – добиться своего, и чтобы с радостью отдались!

Вы спросите, что стало с Орлом?

– Дорогая, всё в порядке! Я был в творческой командировке! – несостоявшийся Марчелло Мастроянни расклевал дорогую в обе щечки. – Устал, как Полкан: давал интервью звезде орлиного балета, проверял качество кислорода, налаживал сотрудничество по проверке экологической чистоты водных и воздушных ресурсов… Не обнаружив ничего криминального, аномального и аморального, явился, не запылился! Ты рада, цыпочка? Вот он я, твой петушок!

Оправдав звание примы, куриная прослойка орлиного сэндвича обставила финальную сцену в стиле «Во дает артистка!» – под девизом «Парь мозги, не отходя от ванны!» Главное – обыграть грудь (куриная грудка – не шутка!), а остальное – раз клюнуть. Сколько лет в искусстве! Волю – в пучок, маузер – в бюстгальтер, усики – врастопырку, глазки – нараспашку… Волшебная палочка клювнОй помады… КУРолепно… КУРтуазно…

– Орлюнчик, дорогунчик! Тебя заждались мы – и наш пылесос! Пока ты там творчески командировался, я (между обмороками!) многое поняла. Я живу неполноценной жизнью! Мне давно пора заняться высокой духовностью и расширить внутренний мир! Для этого кое-что нужно: купальник с утягивающей функцией бикини, журнал «Секреты красивого тела», личный ноутбук и сайт «Одноклассники». Это свяжет меня с концепцией высшего разума и улучшит кровообращение в районе малого таза! И еще. Мой жизненный опыт – находка для молодежи: я уже написала в интернет-КУРнал три статьи: «Как преодолеть боязнь высоты», «Как улучшить зрение» и «Как воспитать мужа». Ах, да. Мне срочно нужны крокодиловые сапоги! Они визуально стройнят лапки! Чуть не забыла: надо оплатить наращивание крыльев – мне и цыплятам… Вдруг надумаем полетать… Единственное, чего я боюсь, не слишком ли это… сексопыльно? Нас у тебя не уведут? Мало ли, вдруг новый муж Хозяйки Курятн… владычицы птичьего дворца перепутает меня с Мэрилин Монро?!

– Ах ты, моя милая генеральша, все юморишь? – устало сказал Орлюнчик, совершая грубейшую тактическую ошибку. Как можно не возвести черты лица в самое счастливое выражение?!

– Ты обещал свернуть для меня горы! Не вижу радости! Не вижу помощи! Не вижу практических шагов! Твой долг – подставить крыло моему творческому взлету! – встрепенулась вся-такая-из-себя растущая личность. – Сегодня день Святого КУРвентина!!! Пока ты тут у порога топчешься, в КУРмаге раскупают ноутбуки!!! Все наседки – в ноутбуках, весь курятник – в «Одноклассниках»! Забыв про яйценоскость, повышают духовность: выставляют пятерки, жмут на «классы», «лайкают лайки», ругаются в форумах, тащатся в ютубах… Клево! Сама Хозяйка рванула на курсы фотошопа!

Что, уже летишь? Куд-куда? За ноутбуком? Какой ты все-таки Орлюнчик! И даже телевизора не посмотришь с чаем вприглядку? Э-э-эй! Стоп-п! Куд-куда рванул без ЦэКаКаэРа?! Сто-ять! Без охраны – ни шагу! А то мы уже ученые: оставь на пять минут без присмотра и… – хвать-шмать – до кучи не соберешь!

Вы спросите, что стало с Орлицей?

Она не превратилась в призрак разбитого корыта и не пополнила своими слезами чужие водные источники. Она там, где струи ветра свистят в ушах… Где струны невидимых лютен поют в небесах… Где обнимает ее само Небо…

Вот только… Морское любовное зелье, – то самое, что из шипучего шампанского превратилось в рассол, – решило не пропадать зазря, а принести пользу обществу. Вы думаете, в море ничего не происходит?! Думаете, на одном курятнике свет клином сошелся?! Да в море воды больше, чем в том хваленом корыте! Так почему бы не засолить кита? Да-да. На закуску к картошке в мундирах!

Что тут началось! Не желая превращаться в рыбные консервы подобно шпротам или банальной сардинке, китище разозлился – и поднял фонтан соленых брызг. А морская соль… Она же такая едкая… и жгучая, как слезы!

Одна слезинка, – крохотная капелька громадного моря, – вцепилась в облако и, влекомая вездесущим разведчиком-ветром, полетела, куда летится… И надо же было такому случиться! Принесло ее к всемирно известному корытцу, – такому намагниченному, что пора на него молиться.

– А дальше что? – зашуршали мыслями желающие докопаться до истины.

– А дальше – вот что! – отвечали те, кто уже докопались или делали вид, что. – Замаскировавшись под дождинку, капельке недопитого любовного зелья удалось провернуть операцию, неподвластную ни одному ЦэКаКаэРовцу!

Вы ж понимаете, что невозможное – случается?! В тот самый момент, когда курино-орлиное семейство праздновало Пикник Независимости от Холодца, Орел украдкой поглядывал на небо. Он же оставил там важную вещь – пуговицу от пиджака!

– Ну и? А потом? – раскрыв глаза и уши, непосвященные желали посвятиться.

– Интересный вопрос! – приобщенные скребли по сусекам мозговых лабиринтов. – Снайперски-точно щелкнув по орлиному клюву, маленькая небесная посланница ка-ак прыгнет… Раз – и прямо в орлиный глаз!

– И что это дало? – скептически хмыкнули желающие приобщиться, изо всех сил напрягая то, что находится над воротниковой зоной.

– Как что дало?! Думай башкой, что дало! Омовение глаза дало! – сказали те, кто шуршит по-крупному. – В глазу Марчелло Мастроянни была пылинка – от пыли, у которой не должна просить прощения звезда – не бурановская из Евровидения, а самая настоящая!

– Ха! – сказали те, кто шуршит по-мелкому. – Ну, промылся орлиный глаз. Ну, изошла пылинка из глаза, аки Моисей из Египта… И что дальше? После омовения наступило прозрение? Кто-то понял, что приобрел, что потерял?

– Да нет! Это было бы слишком просто! – осерчали крупно-шуршащие. – Даже если бы от исхода презренной пыли кто-то поумнел… И если бы даже у кого-то что-то проклюнулось… Кто дал бы ему пошевелиться?!

– Тут не для всякого ума дело! – пропищал самый авторитетный оракул – Резиновый Утенок Внучки Хозяйки Курятника. – Кому надо, поймут, а кто не поймет, тому и не надо понимать! Аморальные наваждения рассасываются, как болячки после сеанса КУРшпировского, а вечные ценности (у каждого свои!) – остаются. От женщины и правда зависит больше, чем кажется, но разве всякой Музе присуща высокая духовность? Только избранным дозволено клюнуть в вечность!

– Так порадуемся за тех, у кого есть кто-то, кто знает за кого-то, что почем в этой жизни! – всколыхнулись мелко-шуршащие, пристально вглядываясь в замочную скважину орлино-куриного гнездышка.

***

– Петруша! Тебе можно позавидовать! – доверительно сообщила Муза, водружая на орлиную голову миленький беретик в виде петушиного гребешка. – Ты счастлив уже тем, что я – с тобой. Бывают же на свете такие счастливчики! Ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?!

Орел красноречиво молчал, не забывая возводить черты лица в самое счастливое выражение.