Не ощущая тяжести короны

0

Фотограф Борис Равич в наших пределах – единственный

Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!

Инна ШЕЙХАТОВИЧ

 

Фотография. Избалованное и прекрасное дитя прогресса. Ее спектр — от массовой привычки все заснять, зафиксировать до высокого искусства. Философичного, уникального. Без фотографии мы сегодня не представляем жизни. Фотографы — Несторы времени. От Эль Греко, Брейгеля, из желания запечатлеть, обессмертить мгновение, осмыслить убегающее сегодня, из мистики и мечты пришло это "искусство света". Эти письмена, выполненные светом (слово "фотография" так и переводится с греческого: "фото" — свет, "графо" — пишу). "На фоне Пушкина снимается семейство", на дипломатических раутах, в горах, океанах, в космосе, у кич-памятников и в дни юбилеев наших близких людей фотограф нанизывает картинки на нитку пульса. Ищет ракурс, хочет, чтобы было и правдиво, и красиво. Или только правдиво. Женщинам вообще никакая правда не нужна — надо, чтобы красиво. Политикам — чтобы взвешенно и значимость подчеркивало. Памятникам… Ну, эти, слава Богу, особых требований не предъявляют.

Израильский фотохудожник Борис Равич занимается "искусством света" больше сорока лет. Накопил огромный опыт, был фотокорром самых крупных газет и журналов в СССР, удостоен наград на конкурсах в Испании, Японии, Италии, России, Узбекистане, имеет премии Гауди, Булата Окуджавы, международной компании "Оренж", сотрудничал почти со всеми крупными СМИ в бывшем СССР ("Огонек", "Правда", "Известия", "Труд", "Здоровье" — и редактировал туркменский вариант этого журнала). Его работы уже из Израиля экспонировались в Москве, во МХАТе (выставка "Это — террор"), в Историческом музее Республики Беларусь, во дворце Румянцева- Паскевича в Гомеле, в хоральной синагоге в Гродно… В Израиле его фотографии публиковались в самых крупных русскоязычных газетах, на главных новостных порталах. Медали и дипломы не хранит, не собирает, к титулам относится весьма иронично. На стене в рабочем кабинете грамоты почета не вывешивает: "А зачем? Что это дает?" Тщеславие — не его черта, не его стиль. Годы и опыт изменили маршрут, подход к профессии, репортажное, актуальное фото, запечатлевающее бег времени по заданию редакции, сменилось размышлениями, метафорами, точно и емко сфокусированными, многозначными. В его творческой стратегии главное место заняли циклы. "Женщина в большом городе" — это почти биография, короткий рассказ о настроениях и состояниях женщины, вписанный в городской пейзаж, в смену дня и ночи, шум и молчание. "Люди и храмы" — это про людей и их отношения с Всевышним. В церкви, синагоге, костеле. Глаза, лица — как монологи на холсте. Многозначность, мистичность тени, дымка недосказанности — и поразительная деликатность высказывания, бережное, благоговейное отношение к ситуации, к человеку.

https://www.isrageo.com/2015/01/14/razbito/

"Скамейка" — уникальная история одной городской скамьи, которую фотограф снимал в течение года. Сотни фотографий — как лента немого кино. Вот уборщик метет мимо скамейки сухую листву, вот дама с сумкой на колесиках нашла выброшенные башмаки, думает взять — не взять, вот одинокий понурый темнокожий чужак… Люди, идущие из синагоги и присевшие на скамейку обсудить мировые проблемы. Нервный, усталый человек в инвалидном кресле, на скамейке рядом с ним поникшая женщина… А вот другой сюжет. Эти фотографии — новеллы в цвете или черно-белые. Они продолжают линию некоего рассказа. Подводят к важной мысли. Намекают на сюжет, исповедь, тайну. Например, увидев в знаменитом Лувре "Джоконду", Борис запечатлел не восхищенную толпу, накрытую общим суеверным восторгом, часто фальшивым, а одинокого человека, с бутылкой воды, одуревшего от усталости, просто сидящего неподалеку от культовой картины. Грузия и Франция, Испания, Австрия, Беларусь — везде он видит пейзажи и людей без прикрас, без гламура.

…Гость на свадьбе в маленьком белорусском городке — хитроватый, циничный, предвкушающий веселье, парень с лентой наперевес, на которой написано "сват", впереди него идет поп в рясе, позади — да что там позади, выпито-прожито…

"Листья". Они будто взлетели в небесный простор, трепещут, а рядом — в луже ли, в небе — соринки, щепочки. Гляди в небо, гляди под ноги — там синева и листья. Не лужа, а фрагмент мироздания… За эту работу мастер получил четвертое место на конкурсе, проводимом Японской ассоциацией фотографии с участием 2800 фотохудожников со всего мира. "Одушевленное молчание" — так сказал о методе и сути работы Бориса Равича писатель Михаил Юдсон.

А вот снимки, сделанные в Грузии. Они не для рекламных буклетов, они — про самую суть. В сердце туристического пейзажа, рядом с манекенами в национальной грузинской одежде притаилась фигурка старушки. Все вокруг — фон, она — центр. Рассказ о ней. Негромкий, очень камерный. И в этом рассказе слышится тихая, ностальгически-щемящая нотка… Парень и девушка на ступенях храма Самеба, храм растворяется-дробится в огромном световом кубе, они — главное, они — и свет. И та загадка, та правда, что "движет солнце и светила".

…В Мцхете, древнейшей столице Грузии, святом для каждого грузина месте, есть монастырь Джвари. Он стоит там, где сливаются овеянные легендами реки Арагви и Кура. Монастырю посвятил свою поэму великий русский поэт Михаил Лермонтов. Фотохудожник встретил здесь монаха. Многословного, почти светского, с полуулыбкой, со слезой, с загадкой. На фото возник многослойный, очень театральный, непростой образ. С бездонными, древними, живыми глазами. В нем соединились плоскость иконописи и почти шутовской пульс лицедейства. В него хочется вглядываться долго.

"Что делаешь?" — "Вытворяю". Так, просто, снижая высокопарность условного и бездоказательного "творю". Подчеркивая неостановимость процесса. Его простую и честную природу.

Дом иерусалимского фотографа

Из беседы с Борисом Равичем:

— Кто твой кумир, кто для тебя авторитет в мире фотографии?

— Трудно сказать. Наверное, российский фотограф Владимир Семин. Его репортажи, его черно-белые фото всегда были мне интересны. Его взгляд очень интересен. Мудрый, острый…

— Что изменилось в тебе за последнее время?

— Время меняется — и я меняюсь с ним. Изменения привносит и новая техника. Меняются-растут мои дети, значит, и я расту вместе с ними.

Талантами, умениями детей Борис Равич особенно гордится. Их заботы, их расписание, планы и удачи для него главное. Образцовый, заботливый отец, он видит свою главную задачу не в абстрактном стремлении самовыразиться, не в эгоистичном самоутверждении, а в том, чтобы все было хорошо дома, чтобы родные и близкие были благополучны. И в том, разумеется, чтобы жил и рос его авторитетный фотоклуб в Нетании. Чтобы его ученики, коллеги обретали новое, важное. Не стояли на месте. Чтобы израильская школа фотографии шла вперед. Он никому не завидует, никому ничего не доказывает. Просто видит мир по-своему. Слушает музыку. Постоянно сомневается в себе — "а как же иначе? Без этого нельзя!" Моше Леви, глава Израильской ассоциации фотографии, сказал мне, что Борис Равич в наших пределах — единственный. Совершенно особенный.

"Мы у него многому учимся, хотя он и не ощущает тяжести своей короны"…

Я, если честно, замолкаю, когда смотрю на его работы, Они многослойны. Им слова не в тон. Почти всегда. И еще я вспоминаю Хулио Кортасара, который сказал, что фотография — это зримая литература. Слова, очень точно подходящие ко всему, что делает Борис Равич.

[nn]

https://www.isrageo.com/2017/05/04/henrikross/

Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!

Добавить комментарий