Приключения израильских туристов на Занзибаре
Эдуард РЕЗНИК
Я не люблю чувствовать себя белым. Потому-то предусмотрительно и родился смуглым, да к тому же с запятнанной пятой графой.
Однако всё же познаётся в сравнении. И сколько бы я ни загорал, а африканские ребятишки-таки смуглее.
Так вот эти самые смуглые, не успели мы попрать своими белыми ступнями их священную землю, накинулись на нас с алчущими взорами и, вырвав чемоданы из наших белых ручек, стремительно поволокли их вдаль.
— Куда?! Стоять!.. – попытался я вступить с ними в неравный бой, однако был остановлен своей миролюбивой женой, обречённо вздохнувшей:
«Да уже дай им!».
«Ну ладно, — подумал я, — в Африке мы и так перезимуем…».
Однако прокатив захваченные чемоданы с десяток шагов, налётчики вдруг остановись напротив стойки с логотипом нашей туркомпании и заулыбались, дружно протянув нам свои открытые ладони.
— Чего это они? – изумился я.
— Да уже дай им! – вновь повторила моя отнюдь не жадная жена.
И я проскрипел:
— За что?
— За чемоданы.
— Так это ж наши чемоданы!
— Но они же их подвезли.
— Десять шагов?!
— Да уже дай им! – произнесла она чуть резче.
И я вынужден был пуститься в разъяснения:
— У меня только сто долларов! – сказал я, как можно спокойнее, и сам же чуть не оглох. — Мне что — дать им СТО ДОЛЛАРОВ?!
И начался торг.
Ребятишки готовы были брать всем: хоть долларами, хоть шекелями, хоть тугриками, хоть натурой. Ибо, когда я, извиняясь, сказал им, что: «Ай хэвент смол мани», они выразительно глянули на мою жену и, ничуть не смутившись, поинтересовались: «Анд ё вайф?!».
— Видишь? — повернулся я к своей отнюдь не жадной. — Видишь, к чему приводит это твоё: «уже дай им!». Теперь они хотят тебя. Так вот, уже дай им!..
И отнюдь не жадная молча извлекла из кошелька израильскую банкноту.
С этого-то и началась наша белая, колониальная жизнь, полная удушливого радушия и назойливого гостеприимства.
Только мы упаковались в пузатый, чадящий бочонок, именуемый автобусом, как в него один за другим стали заглядывать улыбчивые, загорелые лица и, лупцуя нас заученными фразами: «Как деля?.. Ма нишма?!.. Акуна матата!», принялись бесцеремонно клянчить деньги. Причём, не за песню или танец, не за упокой или за здравие, а просто так, следуя традициям местного предпринимательства.
«Мани, мани… – приговаривали при этом улыбчивые, — деньга, кесеф…»
— Это исключительно мужское занятие, — пустилась в разъяснения наша рыжеволосая проводница. – Занзибар — остров мусульманский и зарабатывают здесь исключительно мужчины.
— Зарабатывают? – переспросили мы.
— Ну это ведь тоже вид заработка… Кстати, не желаете завтра с утра посетить аутентичную глинобитную деревню и своими глазами посмотреть на здешний уклад жизни, и насладиться колоритом быта, кухни и канализации? Всего-то за сорок пять долларов с человека, часть из которых, разумеется, пойдёт вышеупомянутой общине.
— А говорила, что здесь только мужчины зарабатывают… — пробормотал я себе под нос, и тут же поинтересовался у жены, не желает ли она насладиться видами аутентичной канализации?
Но она, увы, не возжелала, и с утра мы вынуждены были наслаждаться лишь отливом и приливом.
Отливом океана, и приливом загорелых предприимчивых ребят…
Пираньи не столь расторопны, бульдоги не так хватки, и питоны не настолько удушливы, как эти белозубые воротилы мало-среднего бизнеса.
«Хелоу! Джамбо! Ма нишма? Как деля? Не родиля?!» – бросились они к нам со всех сторон, со всех ног, во все лопатки.
«Меня зовут Большая Черепаха!.. Меня — Чёрная Ромашка!.. Меня – Большая Чёрная Рыба!» — на бегу представлялись нам воротилы, выхватывая из широких трусов кто — кепку, кто — футболку, кто — трусы, а кто и – эбонитовую поделку, отшлифованную собственными руками до матового блеска.
И тогда я сказал жене:
— Слушай меня, о, Быстроногая Лань! Это говорю тебе я, твой муж, Усталый Лысый Бизон. Поскакали во весь опор! Быстро!..
И мы рванули к отступившему на сотни метров океану, перескакивая через морских ежей, огибая крабов и лавируя между акулами малого бизнеса, через пять минут общения с которыми даже мать Тереза шмаляла бы разрывными от бедра, а Махатма Ганди орал бы: «Напалму мне, напалму!».
Ибо ни в одном словаре мира не отыщется подходящих слов, способных описать ту липкую навязчивость и бесцеремонную докучливость, с коей вели свои дела эти босоногие дельцы и гешефтмахеры.
Ну а в час тридцать ночи меня разбудил звук входящего сообщения.
«Срочно идите сюда!!! — писала в нём наша рыжеволосая проводница. — Здесь, в деревушке напротив, проводят ритуал вуду! Быстрее!»
— Быстрее! — заорал я. – Бежим!
— Что такое? Куда? – всполошилась разбуженная жена, любительница разного рода экзотики.
— Отсюда! – ринулся я к чемоданам. – Быстрее!
— Да что ж такое-то? Почему?
— Здесь, напротив, совершают ритуал вуду! Нам прислали сообщение! Просят срочно прибыть!
— Ну так, давай пойдём, раз приглашают…
— Конечно! Без нас же у них ничего не получится! Без крови белого человека какой же, к чертям, ритуал?!
— Это ты-то белый?..
И мне пришлось объяснять ей о том, что всё познаётся в сравнении…
