Из воспоминаний отказницы и правозащитницы Юдифь Ратнер
«В отказе» завязывались новые знакомства, которые зачастую превращались в многолетнюю дружбу. Иду Петровну Мильгром я первый раз увидела в 1978 году в группе отказников, собравшихся у здания суда, где шел процесс ее сына, «шпиона, изменника родины» Анатолия (Натана) Щаранского. В зал заседаний ее не пускали.
Я сразу приметила эту женщину с прямой осанкой и красивой седой головой. Тут же присутствовал академик Андрей Дмитриевич Сахаров. Когда объявили приговор и Толю вывели под конвоем из зала суда, Ида Петровна потеряла сознание и упала. Мы с трудом привели ее в чувство. Сахаров кричал, стоявшему рядом полковнику милиции: «Фашисты! Вы – фашист! »…
Ида Петровна мужественно боролась за сына. Помогали ей очень многие, считая это делом чести и нравственным долгом. В их числе были Александр Яковлевич и Юдифь Абрамовна Лернеры, Наташа и Гена Хасины, Нелли и Аркадий Май, Римма Якир, Майя Фульмахт. Мы писали письма в советские инстанции и за рубеж, вместе ходили на прием к заведующему «еврейским отделом» ЦК КПСС Альберту Иванову, в МВД, в управление лагерями. Мы добивались, казалось, несбыточного: освобождения «опасного государственного преступника». Но видимая невозможность достижения цели не могла заставить нас смириться.
Жила Ида Петровна в Истре, на западе Московской области, где у нее не было возможности встречаться с иностранцами, на чью помощь она очень рассчитывала. Поэтому мы с Леней устраивали эти встречи у нас дома. Она стала фактически членом нашей семьи, часто оставалась у нас ночевать. Мы не раз вместе отдыхали на Клязьминском водохранилище. Мудрая, полная добра и участия, она на время заменила мне маму, жившую в далеком и недоступном Израиле.
В 1983 году Щаранский объявил бессрочную голодовку протеста. От него перестали приходить письма. Шли недели и месяцы полной неизвестности. Можно было предположить все, что угодно. Даже то, что его нет в живых. Место заключения нам было известно – Чистопольская тюрьма. Значит, надо ехать в этот Богом забытый Чистополь и попытаться выяснить что-нибудь на месте. Я предложила Иде Петровне сопровождать ее, вечерним поездом мы выехали в Казань.
Подписывайтесь на телеграм-канал журнала "ИсраГео"!
В столицу Татарии прибыли рано утром. Как только открылась прокуратура, мы – туда. Республиканский прокурор заявил, что дело Щаранского находится в ведении московского управления КГБ. «Но вы можете обратиться в городскую прокуратуру», – добавил он, будучи, очевидно, уверен, что отправляет нас по безнадежному адресу. Однако Ида Петровна ухватилась за это предложение. Мы вылетели в Чистополь на «кукурузнике», и минут через сорок болтанки приземлились на летном поле, по которому ветер мел поземку.
Где город? Куда идти? Вокруг — ни души. Остановили какой-то случайный пикап, водитель которого доставил нас к гостинице в центре города. Администратор сказала, что свободных номеров нет, но милостиво разрешила переночевать в холле. На следующий день мы до обеда прождали приема у прокурора. Выслушав Иду Петровну, он сказал:
"Может быть, вы, как мать, сможете уговорить его выйти из голодовки".
Это была благая весть – Толя жив! Едва скрывая радость, Ида Петровна ответила:
«Но для этого у меня должна быть с ним связь, а ему запрещена переписка».
Прокурор посоветовал решить этот вопрос непосредственно с тюремным начальством.
В тюрьме какой-то чин из охраны сказал, что начальник сегодня не сможет встретиться с нами, только завтра. Измученные, мы поплелись в гостиницу, где другая дежурная предоставила нам номер без отопления и воды. Утром нас принял начальник тюрьмы Романов. Он сказал, что Ида Петровна может написать сыну, чтобы он прекратил голодовку.
«Только вашу записку сначала прочту я», − предупредил он.
Ида Петровна сообщила сыну, что она находится рядом, знает о его критическом состоянии и заклинает сделать все, чтобы выжить. Через какое-то время принесли записку от Толи, где он написал, что знаком к прекращению голодовки ему послужит ее ответное письмо. Очевидно, он хотел убедиться, что маме передали его записку. Ида Петровна ответила:
«Береги себя! ».
В 1986 году Щаранского обменяли на американского разведчика. Ида Петровна подала заявление на выезд, и полгода спустя была в Израиле. Мы встретились и потом часто навещали друг друга. Когда умер мой Леня, она приехала на «шиву» вместе с сыном. Однако по мере продвижения Щаранского по израильской политической лестнице наша дружба стала как-то слабеть. Беседы становились все более принужденными, причем, пожалуй, с обеих сторон. Но на ее 90-летие, которое отмечали в роскошном банкетном зале с участием многих важных гостей, мы с мамой были приглашены.
Публикатор Евгений БЕРКОВИЧ- основатель и главный редактор сетевого проекта "Заметки по еврейской истории" — berkovich-zametki.com, из публикации в №9/2012)
